Эльфрида Елинек - Дикость. О! Дикая природа! Берегись!

• Название: Дикость. О! Дикая природа! Берегись!
• Автор: Эльфрида Елинек
• Издательство: Санкт-Петербург
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00315-4

Новое для русскоязычного читателя произведение нобелевского лауреата Эльфриды Елинек, автора романов «Пианистка» и «Алчность», которые буквально взбудоражили мир.

При первой встрече с Елинек — содрогаешься, потом — этой встречи ждешь, и наконец тебе становится просто необходимо услышать ее жесткий, но справедливый приговор. Елинек буквально препарирует нашу действительность, и делает это столь изощренно, что вынуждает признать то, чего так бы хотелось не замечать.

Вовсе не сама природа и ее совершенство стали темой этой книги, а те "деловые люди", которые уничтожают природу ради своей выгоды. Именно против них направила Елинек все богатство своего языка, полного язвительной, можно сказать даже ядовитой силы. Пожалуй, это атака на некую коалицию, существующую сейчас между так называемыми "защитниками лесов" и теми, кто в действительности этими лесами владеет.

Это произведение отнюдь не милое художественное рукоделие, ничего не прибавляющее и не убавляющее. В нем одно переходит в другое и все связано со всем. Это механизм человеческой жизни.

"Елинек в прямом смысле художник слова, мастер доселе невиданного масштаба. Ее языковые фантазии потрясают. В сравнении с Елинек многие ее коллеги-писательницы выглядят наивными институтками."

---

Предпринимательша носит джинсы, как большинство людей, которые научились ценить практичную одежду, потому что никаких излишеств не могут себе позволить. Но у этой женщины — свои причины! Некоторые жители в деревне отличаются беспричинной патологической жадностью, как одна мамаша, которая хочет купить абсолютно всё, но не для себя, а, как ни странно, исключительно для детушек! Однако же единственный избыток, которого она до сих пор добилась, — это сами дети. Как подкошенные падают они налево и направо, настигнутые несправедливой судьбой посреди уличного движения. В больнице, на станции интенсивной помощи при травмах (конечной станции!), им вырвут сломанные ребра. Этим выродкам, у которых глаза больше, чем мозги, а кулаки — величиной с холодильник. При вскрытии это очень заметно.

Повернувшись лицом к толпе покупателей у лотка, продавщица внезапно осознает свое положение: их много, а она одна, и с этого момента она — хозяйка и мать, одна против всех. Предпринимательша, которая вечером действует настолько разумно, как другие и с утра не в состоянии, сует себе два пальца в рот, чтобы пища вышла обратно наружу. Между тем ее концерн, многоголосый концерт деньгоотмывочных машин, без ее благосклонного вмешательства уговаривает союзы, партии, правительство и парламент. При этих уговорах в пух и прах будут разнесены сложно уложенные и напомаженные прически большинства вкладчиков. Голова предпринимательши склоняется над вылизанным хозяйкой туалетным умывальником. Она плохо прикрыла дверь, и хозяйка хватается за сердце — боже мой, а ведь она использовала исключительно свежие продукты. Жена лесника начинает осознавать свое положение, и ледяной страх перед охотниками и их машинами сковывает ее грудную клетку, в которой до сих пор жили хозяйственные порывы. Неужели это пищевое отравление?! На середине жизненного пути для женщины существование вообще мало-помалу становится все мрачнее. Унитаз со смывом был встроен в старинный дом как результат великих жертв и кредитов, дополнительная внутренняя постройка в старых стенах кайзеровских времен. Старший лесник — фигура весомая, когда речь идет о его личном мнении и об ущербе, нанесенном лесному массиву. Он попросил у политиков лишь умеренные суммы, чтобы назавтра те могли во всех смыслах воспарить к небесам. Там, наверху, в замке под названием Хорст,[2] причем в этом мирном мужском имени нет ничего особенного, кроме его, возможно, несколько скрипучего звучания (но ведь все намерения можно считать столь же мирными, как деньги, когда они в банке лежат!), они будут вести серьезные дискуссии о поддержке одной из крупных местных партий и ее крупных членов, представляющих единственный и единый клан факсимилистов (точные копии людей). Политики при этом начнут разбухать, как сухофрукты, которыми они и являются. Если их обложишь влажной салфеткой из денег. В мгновение ока они раздуются, намного превосходя свои обычные размеры, даже если съели всего лишь один шницель в трактире, где для вида братались с избранным народом по своему выбору, то есть со своими избирателями. Каждой протянутой им рукой (с деньгами) они моют другую свою руку и при этом никогда не обмочатся. Нацисты! Нацисты! Преступники, сами протягивающие руку преступникам. Для этого они даже летят куда-нибудь далеко на самолете. Пройдохи, которые кое-как владеют своим родным языком, а иностранные языки полностью отвергают, потому что их не понимают. Они ничему не учились, но именно они — важные шишки. Книга их души прочитана до последней страницы, известно каждое слово, но до сих пор никто не знает, что у них на уме. Они думают одно, а потом говорят совсем другое, безнадежно, по макушку, по самую шляпу запутавшись в хитросплетении своих сугубо личных желаний. Она, эта шляпа, тут же слетает у них с головы, но голова остается на плечах. И эти доморощенные выродки в виде партийных программ, столь плоские, что кажутся нарисованными, назавтра ради забавы примутся убивать все живое, в котором для поддержки своего забавного существования они вовсе не нуждаются. Мясо убиенных они по сходной цене сбудут рабочим, которые его транспортируют (сами-то они стоят много, много больше!). Охота не является главной целью их путешествия, в которое их вот уже много лет неодолимо влечет и в которое они устремляются из столицы своей земли на своих «мерседесах». Деньги (сияющий плод на дереве, с которого, впрочем, свисают, помимо этого, терпеливые корреспонденты разных газет, пытаясь заглянуть в рюкзак, в котором, по идее, должно виднеться название этих соблазнительных плодов): мои дорогие, маленькие мои денежки! Крупные чиновники из правительства начнут завтра, вне всяких сомнений, выцарапывать тебя из башен замка Гральсбург, принадлежащего королю универмагов, пока все ногти до крови не сорвут. Голосами, срывающимися от безумной алчности, они примутся докладывать королю, для каких целей им абсолютно срочно нужны денежные поступления: один хочет приобрести небольшую парусную яхту, другой — спортивный самолет для своего очень подверженного перепадам возраста и погоды сына, который нынче встрепенулся и обратил свой взор на девочек. А эти великолепные, грандиозные по своей материальности вещи они, наши отважные путешественники на плотах по водным и воздушным стихиям (под этим их наименованием я подразумеваю следующее: опора, на которой они стоят, плоская и очень ровная, но в любую минуту может опрокинуться. Деньги за очистку сточных вод они уже давно и стремительно скушали и теперь хотят еще — аппетит приходит во время еды!), хотят добыть, если уж на то пошло, своими собственными руками, этими гигантскими экскаваторными ковшами, занимаясь непрерывным витьем гнезд (сгребание без созидания), причем эти ваньки-встаньки, взрастившие в себе полный иммунитет по отношению к их собственной игрушке под названием «рабочие», эти картонные марионетки собираются оттяпать очередные денежки исключительно от того, что никому не нужно, что остается, то есть извлечь их из отходов, из крошек от съеденного пирога!!! Браво!

Предпринимательша беззаботно носит свои джинсы, все прочее прочитайте, пожалуйста, где-нибудь в другом месте, в еженедельных журнальчиках, к примеру, которые исходят желтизной от зависти, а бумага в них коробится от внутреннего жара, и в это же самое время в городе двое отягощенных роскошью, негодных ни на что негодяев-негоциантов — министр-святоша и ландрат-оборотень, запоздало проросший посев полусгнившего семени той генерации чиновников, которые, как генераторы, снова и снова вбрасывали свое потомство в политику, пока в конце концов один из них там не укрепился и в эту политику не вцепился, — итак, эти двое инкогнито (спокойно, не бойтесь, друг друга они всегда опознают!) встречаются для анонимного обсуждения положения дел. Бог им судья, понятное дело. Эти абстракции, эти отрекшиеся от нас, совершают такие мерзости, что даже не отваживаются сообщить приятелю, с которым со времен Союза учащихся средней школы они на «ты» и с которым они поделили пополам свою партию, коды своих номерных счетов. Эти полоумные головы, которые летают повсюду, взращивая разные чудовищные мерзости, эти политики — чего они ждут от нас? В качестве продукта природы и кровавой эксплуатации альпийских лугов: красивые женщины в элегантных нарядах, которые, словно жительницы другой планеты, отличаются от жены, которая ждет их дома, — пожалуйста, вот вам результат. Эта женщина в свое время финансировала их обучение в университете, а поэтому сегодня и впредь будет держать их всех железной хваткой. Но они, эти отравленные окислами азота болтуны, давно уже научились с разбегу овладевать дочками и даже внучками своих сверстников, чего их запутанная религия, таинствам которой они — свят! свят! — столь же исправно причащаются, как привычному стаканчику вина, от них не то чтобы всегда ожидала, но к чему она, судя по всему, относится терпимо.

Однако, прошу внимания, киноактриса, о которой провинциальные гномы высшего разряда наверняка иногда что-нибудь читали в записных газетенках своих супруг, которые те либо выписывают, либо берут почитать, высунулась из окна дома лесничего и, совершенно пьяная, бессмысленно щелкает дорогим фотоаппаратом, ни на что особенно не нацеливаясь. А предпринимательша, словно ее главное предназначение — припадать к земле, безо всякого интереса и положенной вежливости уставилась на расстилающийся перед нею ландшафт, которому строительство нового фабричного поселка может принести как счастье, так и смерть. Эта женщина настолько не привыкла к жизни, что ей волей-неволей приходится верить в экономику. Не так давно она сделала попытку начать политическую карьеру, но ее бортовой навигатор, насквозь изъеденный паразитами, уже при самых первых шагах ошибся, и она приземлилась совсем не на том крыле партии, где было надо. В ее личной собственности находится многое, но она мало от этого имеет. Другие наслаждаются пением птиц или картиной впадения одной реки в другую. Никакой выгоды не видит она и в собственном теле, которое, как вечно мокнущая, незаживающая рана некоего рыцаря, с большой неохотой соглашается оказывать ей поддержку, — вечно она на что-нибудь натыкается или подворачивает ногу. Эта телесная оболочка своего рода завеса, прикрывающая грязные (и неприличные) процессы и образ действий: а как славно и сердечно обволакивает она других. Вот они подходят ближе, словно притянутые магнитом, женщины, которые защищают себя грандиозными прическами и макияжем. В качестве утешения ей дано вечно женственное, ведь она далеко не безобразна. На приемах она в упор разглядывает красоток, смотрит, как они трепещут своими сияющими хищными крылышками, но они так бессильны, что достаются мужчинам. При этом она поднимается выше любого человеческого языка, причем в большей мере, чем поэзия, когда подписывает свои приказы в письменной форме. Она не может отвлечься от себя, то есть от себя отказаться, чтобы наладить взаимосвязь с кем-нибудь другим, а ведь в этом и заключается вся тайна любви! На эту весну малых форм искусства она не решается и ей себя не доверит. Если то, что о ней болтают, правда и она абсолютно опростилась и оболванилась от жадности, то с виду этого совсем не скажешь. Она заранее должна быть уверена в том, что победит. Поэтому она умеет держать себя в руках, чтобы держать в руках других. Она никогда не согласилась бы идти следом за кем-то, потому что большинство людей идет за ней. В то время как она сама быстро правит вниз по течению, позванивая ею самой зажженными фонариками: атрибутами, данными ей женственностью, которым все, естественно, отдают дань. Киноактриса — розочка рангом поскромнее, со своими набившими оскомину пролетарскими замашками и обрядами (монетами и нарядами), одним только своим взглядом она может заставить тесто подняться. Она — хорошая пара своему счастливчику-мужу, который поставил на правильную лошадку. Она как пряность (со сногсшибательным эффектом). Она хочет кувыркаться в роскоши, да, у нее, собственно говоря, хорошая жизнь. Королю универмагов не приходится инвестировать в нее свой труд. Поэтому он может полностью отдаться биржевым трансакциям. Женщина как таковая есть любовь (именно это она символизирует в кино) и создана для любви. Тяжелый случай — женщины из окраинных районов, живущие поневоле, они годятся лишь для того, чтобы запихнуть в пригородные поезда и автобусы свои костюмчики и пальтишки, в которых они самую капельку покрасовались, пытаясь изобразить божество для друга жизни. Под топором труда опускаются те, кто когда-то наверняка был красивым ребенком! Они не замечают ничего и заслуживают того, что из них получается: ничего. Киноактриса, еще до того как она начала карьеру жены, выиграла конкурс красоты. Король универмагов знает ее с семнадцати лет и до сих пор еще не утомился. Из-за агрессивности, которая активизирует его, как пронзенное ракетами небо, он до сих пор еще не поменял эту женщину на другую. Другую он наверняка забил бы до смерти. И вот киноактриса, пошатываясь, бредет по своему игровому полю — могущественная моль, хищная стрекоза, — спотыкаясь о рулоны шелка. Тушь для ресниц сбегает у нее по щекам.