Владимир Коваленко - Кембрийский период

• Название: Кембрийский период
• Автор: Владимир Коваленко
• Издательство: Издательство "АЛЬФА-КНИГА"
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0324-0

Следить в виртуальном мире за не слишком верной любовницей — дело правильное. Спорить — дело хорошее. Интересное. Но когда о пользе ролевых игр спорят те, кому галактику подвинуть всего лишь лень, но никак не невозможно, результаты спора бывают весьма неожиданны. Так что получай, даже не будучи особо увлеченным ролевиком, тело эльфийки да отправляйся в древнюю Британию. Вот только незадача. Тело-то и впрямь эльфийское, со всеми положенными признаками: ловкость, зрение, бессмертие и т. п. Но вот магии полагающейся — нет! Не существует магии в реальном мире! И выкручивайся, друг ролевик, как можешь!

---

— Слышу. А суд… Пошел он… — сида словно пыталась вспомнить слово — Анна мельком испугалась проклятия, — полем, лесом, холмом да торфяником! Маленький важнее.

— Да чем?!

— Он мой… Неужели не понятно?!

— Он этой разбойницы!

— Нет! Мой! — Сида прижала ребенка к себе, в глазах начала подниматься темная волна. — Не отдам! Теперь мой. Моя прелесть…

— Ясно…

Анне захотелось напомнить Немайн, что сейчас сэр Эдгар вполне может присудить разбить ее прелести головку о ближайшее дерево, но поостереглась. Чего доброго, начнет петь. А что разбирать, где свои, где чужие, не станет уж точно.

— Я займу твое место. От клана. Ты меня понимаешь?

— Ты умная, Анна. Хорошая… Я чуть-чуть соображаю. Потом буду больше. Наверное…

— Кивнешь, когда надо? Сможешь?

— Да… Ох напасть, — чуть опустила взгляд, — напасть ты моя ненаглядная…

Викарий чуть слезу не пустил. С Августины-Ираклии можно было писать Мадонну. И как этот свет неземной сочетается с той яростью, которая встает из глаз гневной базилиссы? Пожалуй, силой чувства. Теперь понятно, как она могла спастись, когда схватили ее сестру и мать. Ярость отбрасывает, любовь смиряет…

Снова картина встала перед внутренним зрением. Рушащиеся двери последнего укрытия. Солдаты самозваного регента Валентина, горя злобой и сладострастием, врываются в кабинет. Половина сразу проваливается в тартарары: вопли, будто ловушка под ковром вела прямо в ад. На остальных рушится мебель. Немногих, что прорываются, отбрасывает страшный взгляд маленькой девушки с тяжелым, скругленным на конце мечом в руке. Она идет на ряды убийц и насильников — и те расступаются, пока она не выходит из дворца… В неизвестность.

Любимый голос заставил Кэррадока поднять взгляд. Он сразу понял, что сиде не до него, что она ничего не заметит. И залюбовался. Забыв сомнения, потому что сида не могла быть злом. Пусть он ее недостоин — но хоть она достойна любви. А значит — его боль и его крест остаются с ним. Плакать было нужно. Но рыцарь улыбался. Впрочем, многие улыбались… Хмурился сэр Эдгар. Вот и уел сиду! Ответ оказался куда интереснее… Какой бы приговор он теперь не вынес, одно существо напрочь выпало из-под власти командующего. И к добру. Казнить младенцев — штука неприятная. А больше несмышленышей среди красных курток не нашлось… Выходило, что сида поступила правильно. Укусила, но не в ущерб, а в пользу. Странная. Как хорошо, что остались только суд, дневка да возвращение в город. И целый год король не будет призывать на службу исполнившую свой долг сиду!

— Мы нас окрестим, вот прямо сейчас, только батюшка Адриан освободится, — сорокой трещала над младенцем сида, любуясь. — И вырастет из нас хороший валлиец, а не бандит какой-нибудь. Как же назвать-то, а? Надо, чтобы и короткое имя звучало, и полное вышло подлиннее, да покрасивее… А полное имя у нас будет длинное, вот слушай, что к нашему добавим: ап Немайн, ап Дэффид, ап Ллиувеллин, ап Каттал, ап Барра, ап Карган, ап…

Малыш, видимо, испугался причисления к такому длинному роду. И заорал.

— Кушать хочешь.

Откуда-то Немайн точно знала, что новообретенный сын именно проголодался, а не описался, к примеру. Затравленно оглянулась. И протянула бывшей матери: мол, покорми. Но из рук не выпустила.

— Не отдам! — объявила сида, глядя, как малыш с ее рук сосет чужую грудь. — Никому не отдам… Ну почему у меня своего молока нет… Ребеночек есть, а молока нет…

— Наставница…

— А?

— Вот. Надевай. Через голову… Осторожней. Вот так, теперь пропустим край под ремень, вытянем наружу… Да никто не посмеет у тебя маленького забрать.

— Что это?

— Твой плед. Свернутый для переноски ребенка. В холмах так не носят? И зря, очень удобно. Руки не заняты… Я и двоих так таскала. Средних своих, близнят. Один на левое, другой на правое плечо. Так и вышли — один ангел, другой чертенок, а лица одинаковые… Скажи, если можно, отчего тебе этот разбойник так глянулся?

И только тут схлынуло. Нет, ребенок не превратился в привычную Клирику розовую амебу, оставаясь милейшим существом, расстаться с которым и на миг совершенно невозможно. Но по крайней мере, переносное наваждение теперь не мешало думать. Если сосредоточиться. Теперь вместо ругательств или "Он мой!" с языка слетело рассудительное:

— Потом. С губ на ухо… А теперь надо кормилицу искать. Слушай, Анна, по хуторам младенцы часто мрут?

Знания о Средних веках подсказывали, что часто. Но валлийцы были весьма здоровым народом.

— Бывает… А еще, сама знаешь, маленьких крадут. Иной раз не возвращают даже после того, как подменыша узнают… Конечно, если рядом приличные тилвит тег живут, еще можно как-то договориться. Но именно здесь крепость Гвина неподалеку, и все холмы у ней в подчинении. Подменыша можно даже убить, да без толку, своего не вернешь. А молоко остается. Бывает, озерные шалят, пацанов крадут… У них своих мало. Но это редко. Поход окончен. Поездим, поспрашиваем. Такие вести расходятся… — Анна смерила взглядом «фэйри». — Ступай к своим.

Наклонилась, прошептала в ухо:

— Этой, мы, пожалуй, казнь отложим. Пока другую кормилицу не найдем. Многие у фэйри по такому делу прирабатывают. А уж коли не в холм, да за те же деньги, да к сыну самой Немайн… Любая охотно пойдет. Хоть какая благородная.

Судебное заседание ожидалось очень коротким.

Роли были уже распределены. Судья — сэр Эдгар. Для пущей важности поднялся в седло. Представители кланов. От Вилис-Кэдманов — Анна. Никто из своих возразить не посмел. Викарий — юрист-консультант, а заодно — секретарь суда. Разложил письменные принадлежности: перья, чернильницу — любопытное местное изделие, которое можно перевернуть вверх дном, и ни капли не прольется, и пергамент. Скобленки, разумеется. Много чести разбойникам — новенькие листы на них пачкать. Присмотрелся…

— Не понимаю! Эти скобленки — протоколы процесса Немайн! Совсем не затерто: " Передайте пирожок с курятиной…" Вот что у вас в Камбрии хорошего, так это кухня…

— Точно, поесть мы любим, — согласился один из видоков. — Но тебе повезло с поварихой. Даже Гвен так не умеет, а Альме всего двенадцать — а вот умеет же! Некоторые, по слухам, нарочно болеют — чтобы кусок пирога у врача в доме перехватить. Вдруг повезет и стряпала Альма?

Викарий не слушал. Он вытаращил глаза и продолжил изучать тонкую кожу, как будто от тщательного разглядывания полузатертые следы букв на ней могли поменяться.

— Но как?! Их же положено хранить пять лет! — стонал он.

— Они твои! Так ты и объясняй как.

— Я в королевском архиве спросил скобленок! И сунул во вьюк не глядя…

— Сэр Эдгар, от имени короля говоришь ты, — встряла Анна. — Как это понимать?

— Я вообще ничего не понимаю в крючкотворных делах. Но если грамота бесполезно валяется, ее следует выскоблить и пустить в дело. Таково мое мнение, которое и филид, хранитель архива разделяет.

Грек схватился за голову.

— А для чего же мы их писали?

— Так положено на вашем греческом судилище. Грамоты как-то обеспечивают справедливость. Я не думал над этим, отец Адриан. И не собираюсь. Не мое дело.

— Но чтобы они обеспечивали справедливость, их нужно хранить!

— Не понимаю. Если дело решено справедливо, какие еще записи? Ну может, само решение… Чтоб не забыть.

И тут раздался дуэт:

— Пресвятая Богородица!

— Ну сколько можно!

Слова на разных языках. Но тон одинаков. Анна с викарием переглянулись. Грек увидел безнадежную усталость в глазах лекарки, и, будучи истинным представителем бюрократической цивилизации, понял: ученица августы — своя. Еще не гречанка-ромейка. Но уже не варварка.

Анна, в отличие от грека, к непониманию роли времени за долгую ведьминскую практику привыкла. Объясняй не объясняй, что снадобье нужно пить в день по ложке, пациенты все норовят выжрать пузырек с зельем в один глоток. Потом обвиняют — сглазила злая ведьма! Или жалуются: мол, не помогло. Что толку, если справедливости нужно устояться, прорасти в мире. Иначе ее унесет ветром, как носит любые слова, не закрепленные иначе чем в памяти. Недаром даже большие нелюбители писанины, друиды, главное высекали на дереве. Не потому же, что боялись забыть. Но придавали знанию твердую вещную основу. Вот и Немайн — Библию знает наизусть, но таскает с собой книгу. Правильно делает. Прочитать и сказать — вещи разные, и присягу на памяти не принесешь…

— Поскольку соблюдение греческого закона будет без правильного делопроизводства невозможно, предлагаю судить разбойников без красивостей. По обычаю.

Викарий остолбенел. Ученица августы — и ляпнуть такое? Хотя… Лучше не марать правильную процедуру.

Сэр Эдгар не принять предложения не мог. Хотя опять испытал приступ раздражения. Как рану посолили. Получалось, либо он ведет процесс, как хочет сам, но по предложению Анны, либо под руководством грека занимается воспроизведением византийского. Не понимая, что и как.