Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

• Название: Жизнь и творения Зигмунда Фрейда
• Автор: Эрнест Джонс
• Издательство: Гуманитарий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-89221-006-5

Эрнест Джонс (1879–1958) — известный психолог и психоаналитик, сыгравший основополагающую роль в становлении психоанализа в Англии и США, был учеником и одним из ближайших сподвижников Зигмунда Фрейда более тридцати лет. Данная книга составлена на основе написанной Э. Джонсом биографии Фрейда в трех томах и содержит обширную информацию о его жизни, научной деятельности и литературном наследии. Автору удалось совместить глубочайшее уважение к наделенной яркой индивидуальностью личности Фрейда с бесстрастным научным анализом его сложной жизни, эволюции его мышления и творчества.

Книга адресована как специалистам в области психоанализа, так и самому широкому кругу читателей.

---

Прибывали даже подарки в виде ценных античных вещей от людей, которые явно разделяли неуверенность Фрейда в том, что ему пришлют его коллекцию античных вещей из Вены. Шоферы такси знали, где он живет, а управляющий банка приветствовал его словами: «Я все о Вас знаю».

И все же его счастье не было полным. Не говоря уже о серьезной озабоченности состоянием здоровья Минны, а также состоянием своего сердца, на него оказывали влияние также и другие чувства. В первый же день своего прибытия в Лондон он написал Эйтингону: «Чувство триумфа от свободы слишком сильно смешано с печалью, так как я всегда очень любил свою тюрьму, из которой меня освободили».

Это, насколько мне известно, единственный случай в его жизни, когда он признавался в таком своем чувстве. У него, напротив, встречаются многочисленные намеки на крайнюю нелюбовь Вены. Та глубокая любовь, которая была столь скрытой, должно быть, служит объяснением его упорного нежелания уехать из этого города.

Фрейду очень не хватало постоянного общения со своей чау, Люн. Но из-за строгих английских постановлений в целях защиты от бешенства ее на шесть месяцев поместили в карантин в Ладброук-Гроув, в западной части Лондона. Фрейд навестил ее здесь четыре дня спустя после своего прибытия в Лондон и еще несколько раз. В качестве замены на это время Фрейду дали маленького пекинеса по кличке Джамбо, но Джамбо, следуя привычкам своей породы, почти исключительно привязался к Пауле, которая кормила его.

Не имея никаких перспектив содержать их в Лондоне, Фрейду пришлось оставить четырех своих старых сестер, Розу Граф, Дольфи Фрейд, Марию Фрейд и Паулу Винтерниц, в Вене, но когда угрозы нацистов стали более реальными, он и его брат Александр выслали им сумму денег, равную 160 000 австрийских шиллингов (около 8000 фунтов стерлингов), что обеспечило бы их старость, если бы нацисты не конфисковали эти деньги. В конце этого года Мари Бонапарт пыталась вывезти их во Францию, но ей не удалось получить разрешения от французских властей. У Фрейда не было какой-либо особой причины беспокоиться об их участи, так как преследование евреев было еще на начальной стадии. Так что, к счастью, он никогда не узнал об их судьбе; они были сожжены в крематории примерно пять лет спустя.

Семья Фрейда не могла оставаться долгое время в доме, который они арендовали на короткое время, так что им пришлось переезжать в другое жилище. Фрейд вместе со своей женой и дочерью переехали в отель «Эспланада» на Воррингтон-Кресэнт 3 сентября, намереваясь оставаться здесь до тех пор, пока не будет готов их дом. Но тем временем возникло серьезное осложнение. В середине августа в его шраме было обнаружено новое подозрительное пятно, и Шур предложил вызвать Пихлера из Вены. Фрейд был против этого, и они консультировались у Георга Дж. Экснера, бывшего ассистента Пихлера, который находился теперь в Лондоне, и радиолога Готхольда Шварца, который рекомендовал болезненное лечение диатермией. На некоторое время, однако, Фрейд почувствовал улучшение и продолжал лечение немногих пациентов.

За несколько дней перед тем, как Фрейд покинул Элсуорти-роуд, ему сказали, что, хотя подозрительное пятно рассосалось, на его месте возникло другое пятно. Шур, Экснер и специалист-радиолог Картер Брейн согласились, что необходима новая операция, и спустя всего четыре дня после того, как Фрейд переехал в отель, его перевели в хирургическую клинику. Я навестил его вечером этого дня и в первый раз увидел его чисто выбритым, так как было решено разрезать щеку, чтобы обеспечить лучший доступ к больному месту. В конце концов Пихлера вызвали из Вены, и он выполнил эту операцию, которая длилась два с четвертью часа, на следующее утро, 8 сентября; он возвратился в Вену на следующий день. В одном из своих писем, написанном месяц спустя, Фрейд пишет, что это была самая тяжелая операция со времени радикальной первоначальной операции, выполненной в 1923 году. Он пишет, что все еще чувствует себя смертельно слабым и усталым и что ему трудно писать или разговаривать. Врачи сказали, что он должен выздороветь в течение шести недель, как только кончится секвестрация кости. Однако три месяца спустя выздоровление все еще не наступало, и Фрейд начал считать, что все это было выдумкой со стороны врачей с целью успокоить его. Даже к концу ноября он все еще не был в состоянии вновь приступить к своему любимому занятию, писанию, за исключением немногих писем. В действительности он никогда полностью не выздоровел от последствий этой тяжелой операции и становился все более и более болезненным.

Миссис Фрейд и служанка Паула поселились в постоянном доме на Мэрсфилд-гарденс, 20, 16 сентября. Фрейд и Анна присоединились к ним 27 сентября, и Фрейд остался им очень доволен. Он сказал, что этот дом слишком хорош для того, кто проживет в нем недолго, однако он по-настоящему чудесен. За домом был расположен просторный сад, его клумбы и бордюры были полны цветами и кустарниками; ряды высоких деревьев скрывали его от соседних домов. Фрейд проводил здесь как можно больше времени, где для него был сделан уютный шезлонг-качалка с тентом. Его приемная, заполненная его любимыми вещами, с французскими окнами, выходящими прямо в сад, — то самое место, где год спустя он умер. Его сын Эрнст расположил все картины и шкафы с античными вещами наилучшим образом в более просторных помещениях, чем это возможно было сделать в Вене, а память Паулы позволила ей расставить различные предметы на его рабочем столе в том же самом порядке, так что Фрейд почувствовал себя дома с того самого момента, как уселся за этот письменный стол по своем прибытии. Вся его мебель, книги и античные вещи благополучно прибыли в Лондон 15 августа, и все это было великолепно расставлено в его большой приемной, или кабинете, чтобы любимые им вещи смотрелись наилучшим образом.

Арнольд Цвейг предпринимал еще одну из своих тщетных попыток — последнюю из столь многих! — обеспечить Фрейду Нобелевскую премию, что Фрейд всегда осуждал как потерю времени.

Не слишком трудитесь по поводу химеры Нобелевской премии. Слишком очевидно то, что я никогда ее не получу. У психоанализа есть различные очень сильные враги среди тех людей, от которых зависит присуждение этой премии, и никто не может рассчитывать, что я продержусь до тех пор, когда они изменят свое мнение или умрут. Поэтому, хотя было бы желательно иметь деньги после того вымогательства, которому меня подвергли нацисты в Вене, и из-за бедности моего сына и зятя, Анна и я согласились, что одному человеку нельзя иметь все, и пришли к решению, что я отказываюсь от этой премии, а она — от поездки в Стокгольм, чтобы ее привезти… Возвращаясь вновь к Нобелевской премии: вряд ли можно ожидать, что официальные круги пойдут на такой провокационный вызов нацистской Германии, каким явилось бы присуждение мне этой премии.

Среди тех посетителей, которые заходили к нему в первые дни его пребывания в новом доме, можно упомянуть Г. Уэллса, профессора Йегуду, известного еврейского историка, который умолял Фрейда не публиковать книгу о Моисее, принца Левенштейна, Арнольда Хольригеля, Р. Берманна, Стефана Цвейга, профессора Малиновски, хорошо известного антрополога, и особенно желанного посетителя Хайма Вейцманна, знаменитого сионистского лидера, к которому Фрейд относился с огромным уважением. Малиновски сообщил Фрейду о решении Социологического института выразить ему приветствие, которое было принято на собрании этого института 17 июня. Затем, 23 июня, имел место особый визит, который до этого наносился лишь одному королю. Три секретаря Королевского общества — сэр Альберт Сиворд, профессор А. В. Хилл и м-р Гриффит Дэвис — принесли с собой официальную книгу записей этого общества, чтобы Фрейд поставил в ней свою подпись. Фрейд наслаждался этим событием. Они подарили ему копию этой великой книги, в которой среди прочих были подписи Исаака Ньютона и Чарльза Дарвина.

19 июля Стефан Цвейг привел с собой к Фрейду Сальвадора Дали, и великий художник сразу же сделал набросок Фрейда, утверждая при этом, что с точки зрения сюрреализма череп Фрейда напоминает змею! Он описал позднее этот визит в своей автобиографии и напечатал две картины, изображающие Фрейда, которые сделал во время этого визита. На следующий день Фрейд писал Стефану Цвейгу:

Поистине мне следует благодарить Вас за то, что привели ко мне вчерашних посетителей. Так как до сих пор я был склонен считать сюрреалистов, которые, по-видимому, избрали меня своим покровителем, абсолютными (скажем, на 95%, как говорится об алкоголе) дураками. Юный испанец с доверчиво-фанатичными глазами и бесспорным техническим мастерством склонил меня к иной оценке. Было бы в самом деле очень интересно аналитически проследить возникновение такой картины.

Что же касается другого посетителя[193] то я бы хотел создать кандидату затруднения, чтобы испытать степень его заинтересованности и добиться с его стороны большей жертвенности. Психоанализ как женщина, желающая быть покоренной, но знающая, что ее не будут уважать, если она не окажет сопротивления. Если Ваш Дж. будет слишком долго раздумывать, он же может позднее обратиться к кому-нибудь другому— к Джонсу или к моей дочери.