Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

• Название: Жизнь и творения Зигмунда Фрейда
• Автор: Эрнест Джонс
• Издательство: Гуманитарий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-89221-006-5

Эрнест Джонс (1879–1958) — известный психолог и психоаналитик, сыгравший основополагающую роль в становлении психоанализа в Англии и США, был учеником и одним из ближайших сподвижников Зигмунда Фрейда более тридцати лет. Данная книга составлена на основе написанной Э. Джонсом биографии Фрейда в трех томах и содержит обширную информацию о его жизни, научной деятельности и литературном наследии. Автору удалось совместить глубочайшее уважение к наделенной яркой индивидуальностью личности Фрейда с бесстрастным научным анализом его сложной жизни, эволюции его мышления и творчества.

Книга адресована как специалистам в области психоанализа, так и самому широкому кругу читателей.

---

2 мая 1896 года Фрейд выступил с речью перед Венским обществом психиатров и неврологов на тему «Этиология истерии». (Позднее он доработал и опубликовал это выступление.) По словам Фрейда, его выступление встретило ледяной прием. Краффт-Эбинг, который был председателем собрания в тот день, ограничился замечанием: «Все это похоже на сказку». Этот доклад был предпоследним, прочитанным Фрейдом в Вене; только спустя восемь лет он отважился на подобный поступок.

Данный доклад является весьма полным и ценным, и хотя он немного добавляет к только что упомянутым нами заключениям, приводимые Фрейдом доводы настолько убедительны, а возражения по их поводу настолько прозорливо автором предвосхищены, что его по праву можно назвать литературным tour de force. Совершенно очевидно, что Фрейд был абсолютно уверен в своей правоте. Относительно своего предположения, «что в основе каждого случая истерии могут быть обнаружены одно или несколько переживаний примитивного сексуального опыта, относящихся к первым годам детства, переживаний, которые могут быть воспроизведены путем аналитической работы, хотя с тех пор прошли целые десятилетия», он добавляет: «Я убежден, что это является важным откровением, открытием Caput Nili[89] невропатологии…»

Естественно, ему приходилось с сомнением относиться к действительности сцен совращения, воспроизводимых его пациентами, и он приводит несколько причин, по которым считает их слова правдивыми. Одна из этих причин показывает нам недостаточное проникновение, которое мы привыкли ожидать от скептического Фрейда. Говоря о крайнем нежелании пациентов воспроизводить картины таких сцен и об их попытке поколебать у него веру в подобные события посредством подчеркивания того факта, что у них нет какого-либо чувства вспоминания таких сцен, какое у них имеется при вспоминании другого забытого материала, он добавляет: «Это последнее отношение с их стороны служит для меня неопровержимым доказательством существования подобных сцен. Иначе, если бы по какой-либо причине пациенты придумали все эти вещи, зачем им тогда требовалось бы так энергично убеждать меня в своих сомнениях по этому поводу, дискредитируя, таким образом, плод созданного ими же воображения?» Это случилось задолго до того, как Фрейд без труда смог ответить именно на этот вопрос.

В начале 1898 года он опубликовал работу под названием «Сексуальность в этиологии неврозов». С докладом на эту тему он ранее выступил перед Doktorenkollegium. Эта его работа является в основном энергичной оправдательной речью в защиту исследования сексуальной жизни невротических пациентов и огромной важности этого дела. Она также содержит в себе хорошо аргументированную защиту психоаналитического метода и определяет показания и границы для его применения.

Но у этой работы есть две специфические черты, одна положительная, другая отрицательная. Положительной чертой является первое упоминание Фрейдом темы детской сексуальности. Он пишет: «Мы абсолютно неправильно поступаем, игнорируя сексуальную жизнь детей; на основании собственных наблюдений я могу заключить, что дети способны на всевозможные мысленные и многие физические действия. Так же как весь сексуальный аппарат человека не ограничивается внешними гениталиями и двумя железами для размножения, так и его сексуальная жизнь начинается не только с началом половой зрелости, как может показаться при поверхностном наблюдении». Из этого отрывка можно сделать поспешный вывод, что к этому времени Фрейд уже постиг всю концепцию теории детской сексуальности. Но если ознакомиться далее с контекстом, то смысл явно меняется — на самом деле все обстояло далеко не так.

Второй чертой является то, что Фрейд, вроде бы и не отказываясь от теории соблазнения, вызывающего истерию, — темы, которая исключительно занимала ум Фрейда в течение последних трех лет и которую незадолго до этого он назвал caput Nili невропатологии, — вообще обходит эту теорию стороной. Наверняка должно было случиться что-то очень важное.

Сейчас мы подошли к одному из самых важных моментов в этой истории. Фрейд только что осознал нечто важное в фантазиях.

Два года назад он выразил мнение, что сообщения о насилии, часто рассказываемые ему взрослыми истеричными пациентами, являются вымыслами, которые возникают от оставшихся в памяти психических травм, полученных ими в детстве. Но вплоть до весны 1897 года он все еще верил в то, что от психических травм, полученных в детстве, остаются «следы» на долгие годы. Этим он был обязан тому влиянию, которое оказало на него учение Шарко о травматических патогенных переживаниях. И анализ ассоциаций его пациентов подтверждал это. Но весной 1897 года у него начали закрадываться сомнения на этот счет, хотя он не упоминает о них в письмах к своему другу Флиссу. Наконец, абсолютно неожиданно, он решает поведать Флиссу «великий секрет, который в течение последних нескольких месяцев постепенно для меня прояснялся». Этот секрет содержал правду о том, что большинство — хотя и не все — совращений в детстве, о которых рассказывали его пациенты и на основании рассказов которых он построил всю свою теорию истерии, были чистым вымыслом. Это был поворотный пункт в его научной карьере, когда подверглись испытанию его честность, смелость и психологическое видение. Теперь ему предстояло доказать, является ли его психологический метод, на котором он построил все свои рассуждения и выводы, заслуживающим доверия. Именно в этот момент проявилось все величие Фрейда.

Письмо от 21 сентября 1897 года, в котором он сделал это сообщение Флиссу, — вероятно, самое ценное из тех, которые сохранились. В этом письме он высказывает четыре причины для своих растущих сомнений. Первой причиной являлись его многочисленные разочарования в своей неспособности довести анализы до полного завершения; результаты были поверхностными как с научной, так и с терапевтической точек зрения. Второй причиной было его изумление по поводу того, что отцы всех его пациентов проявляли склонность к сексуальным домогательствам; если это было бы действительно так, тогда такое поведение должно было бы встречаться гораздо чаще, а не только в случаях истерии, так как требуются различные побочные факторы, способные привести к этому недугу. Третьей причиной стало ясное осознание им того факта, что в бессознательном нет критерия реальности, поэтому там истина не отличается от эмоционального вымысла. Четвертой причиной было соображение по поводу того, что подобные воспоминания никогда не возникают в бредовых состояниях даже при самых тяжелых психозах.

Хотя в предыдущие месяцы Фрейд интенсивно исследовал сексуальные фантазии, связанные с детством, одновременно с этим он стойко держался своей веры в реальность рассказываемых ему совращений. Отказаться от этой веры было нелегко, и очень вероятно, что решающим фактором в этом отказе явился его собственный психоанализ, который он провел в июне того года.

Читая это письмо, ощущаешь, что его писал человек, находящийся в сильном возбуждении. Есть строки, указывающие на то, что теперь, когда ему придется отказаться от своего «ключа» к разгадке секретов истерии, его надежды стать знаменитым и процветающим врачом полностью рухнут. «Я видоизменю слова Гамлета: „Готовность — это все“[90] и т. д., на слова: „Быть бодрым — это все“. Я действительно, должно быть, очень огорчен. Надежда на вечную славу была так же прекрасна, как и надежда на несомненное богатство, полную независимость, возможность совершать путешествия и спасение детей из страны тревог, которые испортили мою юность. Все это зависело от того, преуспеет ли моя истерия (невротика) или нет. Теперь я снова скромно могу подчинить себя ежедневным заботам и экономии».

В 1914 году Фрейд следующим образом описал свое состояние при этом открытии:

Когда эта этиология рухнула вследствие ее неправдоподобия и противоречия с несомненно установленными фактами, то непосредственным следствием этого явился период полнейшей растерянности. Анализ приводил вполне правильным путем к этого рода детским сексуальным травмам, и тем не менее они оказывались ложью. Почва действительности была, таким образом, утеряна. В это время я охотно бросил бы всю работу, подобно моему почтенному предшественнику Брейеру после сделанного им неприятного открытия (случай с Анной О.). Может быть, я устоял только потому, что у меня не было выбора начинать что-либо другое. В конце концов я стал понимать, что никто не имеет права отчаиваться только потому, что обманулся в своих ожиданиях, но что следует проверить, не ошибся ли он в своих предположениях. Если истерики указывают на вымышленные травмы как на причину симптомов болезни, то сущность этого нового факта сводится к тому, что они фантазируют о таких сценах, и поэтому необходимо считаться с этой психической реальностью так же, как и с практической.