Мишель Дюшен - Герцог Бекингем

• Название: Герцог Бекингем
• Автор: Мишель Дюшен
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007

---

Но для этого – как всегда, как всегда… – требовались деньги. Финансовая бездна, в которой оказалось государство, продолжала углубляться. Заложив земли короны, вновь прибегнув к принудительному займу, выжимая пошлину «на тонны и фунты», Карл худо-бедно сумел собрать к концу 1627 года около 263 тысяч фунтов стерлингов, а долг составлял 319 тысяч фунтов. Более 7 тысяч 500 солдат и 4 тысячи матросов не получали жалованья. Босые и полураздетые, они бродили повсюду, сея ужас грабежами и нападениями, «достойными диких зверей». Волну протеста вызвало также навязанное правительством насильственное определение на постой.

Снаряжение нового флота также стоило очень дорого: 300 тысяч фунтов стерлингов, согласно подсчетам на конец 1627 года. Речь шла о вооружении восьмидесяти кораблей, наборе двух тысяч солдат и матросов, на пропитание которых требовалось по меньшей мере 4 тысячи фунтов стерлингов. От подобных цифр голова идет кругом, но для того, чтобы заставить главного адмирала и его «дорогого хозяина» отказаться от своей идеи, этого было мало. Принесли в жертву казначея морского ведомства сэра Джеймса Бэгга, который (по нечестности? по неопытности? – кто знает…) оказался не в состоянии отчитаться в использовании нескольких поступивших к нему сумм. В январе 1628 года его заменили капитаном Мейсоном, который, вступив в должность, сразу заявил: «Положение дел – как в чистилище, если не как в аду» {370}.

В Тайном совете обсуждались разные варианты выхода из сложившейся ситуации, один нереальнее другого: девальвация денежных знаков, морской налог {ship money) на прибрежные графства, акцизы на потребление вина и пива. Юристы предупреждали о незаконности подобных мер, которые нельзя принять, пока не созван парламент. Бекингем, похоже, несколько утративший чувство реальности, отстаивал идею набора постоянной армии в 20 тысяч человек в Германии. Проект явно из области фантастики, но о нем стало известно, и Бекингема обвинили в желании установить военную диктатуру. Оплошность, за которую ему пришлось вскоре дорого заплатить.

Впрочем, в самой Германии дела шли из рук вон плохо. Последние английские войска под началом сэра Чарльза Моргана оказались окружены армией Тилли в городе Штаде в устье Эльбы и 27 апреля 1628 года сдались на почетных условиях. Что до грандиозных планов союза против Франции, которые Бекингем вынашивал до экспедиции на остров Ре, то они рассеялись как дым. Рассеял их Ришелье, в какой-то мере благодаря аресту английского агента Уолтера Монтегю и захвату его бумаг в Лотарингии (правда, ценой нарушения международного права; но кого останавливают подобные мелочи во время войны?). Ни Лотарингия, ни Савойя пальцем не пошевелили, чтобы вступиться за гугенотов Ла-Рошели. А герцог де Роган в Лангедоке топтался на месте, не сумев объединить французских протестантов.

Непопулярность Бекингема

Если король Карл неизменно оставался верен своему другу, то английское общество считало главного адмирала виновным во всех бедах. Впрочем, сам он, видимо, ни на минуту не сомневался в правоте своих действий. Враждебность, которая окружала его со всех сторон, казалась ему плодом коварства его врагов пуритан, то есть следствием пропаганды. Он был уверен, что прав. Карл I одобрял его замыслы, и он верил, что сумеет в свое время убедить народ.

Пока же не получающие жалованья моряки проклинали его имя. Несколько мятежников добрались до Лондона и угрожали взять штурмом его дом. Чтобы отогнать их, пришлось позвать стражу. То же настроение выказала толпа, когда Бекингем ехал 16 марта 1628 года на пир, даваемый лордом-мэром Лондона: его карету освистали, и страже пришлось охранять ее, дубася недовольных. Постоянно поступали жалобы жителей прибрежных графств на принудительное размещение солдат и матросов, напоминавшее скорее оккупацию земель противником. Все это были предзнаменования печального будущего. Но в то время, весной 1628 года, Бекингем и король мечтали только об одном: спасти Ла- Рошель.

А 1 февраля в жизни Стини произошло радостное событие, которое только укрепило его уверенность в благополучном будущем: его жена родила сына, которого, как и отца, назвали Джорджем. Впоследствии он стал вторым герцогом Бекингемом и продолжателем этого рода. Разумеется, крестным отцом был король [76].

Чрезвычайно опасный парламент

К несчастью для планировавшейся экспедиции, в королевской казне не оставалось ни пенни. На этот раз члены Тайного совета не смогли найти никакого выхода: оставалось созвать новый парламент.

Наученный опытом двух предыдущих созывов, Карл I сомневался. Он понимал, сколь опасно будет открыть в Вестминстере общественную трибуну для критических выступлений. Он боялся этой неуправляемой ассамблеи, совсем недавно доказавшей, как трудно ее контролировать.

Вместе с тем, как ни странно, именно главный адмирал на одном из заседаний Совета стал на коленях молить государя созвать лордов и депутатов. С лордами проконсультировались, и они обещали, что против Бекингема не будет нового импичмента. И все-таки, несмотря на это, мольба герцога о созыве нового парламента обескуражила наблюдателей. Проницательный и всегда хорошо осведомленный посол Венеции Контарини написал дожу, что «члены Совета, слушая речь герцога, не знали, как все это понимать. Они предполагали, что сцена подготовлена заранее, чтобы повысить его популярность, и никто не осмелился даже рта открыть, чтобы возразить ему. Только король, вопреки обыкновению, остался безразличен к его аргументам» {371}.

Наконец Карл все-таки дал себя убедить, и 1 февраля по графствам были разосланы уведомления о созыве парламента, открытие которого намечалось на 17 марта.

Парламент обещал быть – и это осознавали все – очень опасным. Король и главный адмирал надеялись, что отплытие экспедиции на помощь Ла-Рошели, назначенное почти на то же время, что открытие заседаний в палатах, убедит депутатов без препирательств проголосовать за кредиты, необходимые для победы. Учитывая состояние умов электората, они слишком сильно рисковали.

По сути, с самого начала стало ясно, что оппозиция (воспользуемся современным словом, которое не существовало в словаре того времени, хотя само явление существовало) будет иметь перевес во время дебатов. «Достаточно было, чтобы кого-то заподозрили в том, что герцог [Бекингем] хорошо к нему относится, – и кандидатура этого человека отклонялась», – отметил венецианский посол {372}. На скамьях палаты общин собрались все знаменитые противники Бекингема и политической линии Карла I: Эдвард Кок, Дадли Диггс, Джон Элиот, Дензил Холлз, Роберт Фелипс, Фрэнсис Сеймур, а также богатый и влиятельный дворянин из Йоркшира Томас Уэнтуорт, вскоре ставший парламентским лидером, а позже вошедший в историю под именем Страффорд. Среди депутатов следует выделить еще троих человек, которые впоследствии, через двенадцать – пятнадцать лет, сыграли важную роль в пуританской революции: Джон Гемпден, Джон Пим… и Оливер Кромвель. Эти трое впервые участвовали в заседаниях. Имея подобных ораторов, следовало ожидать бурной сессии.

Карл I, в своей лучшей форме, задал тон последующим заседаниям, произнеся 17 марта вступительную речь: «Милорды, господа, настало время действовать. Я надеюсь, что вы быстро примете добрые решения, которые диктуются потребностями времени, и не погрязнете в бесполезных, я даже сказал бы опасных, дискуссиях. […] Вы знаете, каковы причины созыва парламента, осознаете грозящую нам опасность и необходимость новых кредитов. Именно потому, что я знаю, что созыв парламента – лучший путь для получения субсидий в неспокойные времена, я собрал вас здесь. Пусть каждый из вас действует в согласии с тем, что велит ему совесть. […] Однако, если вы не исполните долга и откажете государству в том, что ему необходимо, это будет вопреки воле Божьей, и я буду вынужден прибегнуть к другим средствам, каковые Бог вложил в мои руки. Не принимайте этих слов за угрозу, ибо я угрожаю только тем, кто мне равен. Считайте же мои слова предостережением со стороны человека, который, по природе своей, более всего заботится о вашем здравии и благосостоянии. И верьте: ничто не может быть для меня более приятным, нежели пребывать с вами в полной гармонии, на что я и уповаю» {373}. Трудно было выразиться одновременно более туманно, более авторитарно и с большей уверенностью в своем праве. Лордам и депутатам потребовалась бы чрезмерная добрая воля – а ее у них не было вообще – чтобы удовлетвориться подобной речью.

На следующий день, на первом заседании в палате общин, как и следовало ожидать, разгорелась дискуссия о многочисленных преступлениях против власти, среди которых, как всегда, особое место занимали религиозные проблемы. Объектом нападения стал епископ Лод, а также некий доктор Майнуоринг, автор «арминианской» книги, задевшей за живое чувства пуритан. Король пошел на уступки и объявил о введении новых мер против католиков, но этого оказалось мало. Депутаты вперемешку критиковали навязанные народу займы, необоснованные налоги, незаконные аресты, нарушения принципа Habeas corpus, насильственный набор войск и размещение солдат вопреки воле местных жителей. Король пообещал рассмотреть все эти вопросы, но сначала попросил голосовать по субсидиям. Диалог глухих…