Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории

• Название: Роль морских сил в мировой истории
• Автор: Альфред Мэхэн
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3590-2

Известный историк и морской офицер Альфред Мэхэн подвергает глубокому анализу значительные события эпохи мореплавания, произошедшие с 1660 по 1783 год. В качестве теоретической базы он избрал наиболее успешные морские стратегии прошлого – от Древней Греции и Рима до Франции эпохи Наполеона. Мэхэн обращает пристальное внимание на тактически значимые качества каждого типа судна (галер, брандер, миноносцев), пункты сосредоточения кораблей, их боевой порядок. Перечислены также недостатки в обороне и искусстве управления флотом. В книге цитируются редчайшие документы и карты. Этот классический труд оказал сильнейшее влияние на умы государственных деятелей многих мировых держав.

---

Как только строй французов был прорван, Родней спустил сигнал о построении в линию, оставив сигнал к бою с близкой дистанции. В то же время он приказал своему авангарду, который теперь проходил по другую сторону и севернее неприятельского арьергарда, повернуть оверштаг и соединиться с центром англичан. Из-за повреждений рангоута и парусов, полученных при прохождении под огнем противника, исполнение этого маневра значительно замедлилось. Собственный флагман Роднея и сопровождавшие корабли тоже повернули оверштаг. Арьергард под командованием Худа, вместо следования к северу для соединения с центром, некоторое время шел на ветре, а затем оказался в зоне штиля на значительной дистанции от остальных кораблей эскадры.

Много споров вызвал позднее вопрос о разумности прорыва Роднеем линии баталии противника и о том, кому следует приписать заслугу этого прорыва, если такое лицо вообще существует. Последнее не стоит особого внимания. Но можно сказать, что сын Чарлза Дугласа, начальника штаба Роднея, привел определенное число доказательств (единственно возможных для умаления заслуги лица, полностью ответственного за результаты боя), которые свидетельствуют о том, что предложение прорыва исходило от Дугласа, а согласие Роднея на него было получено не без труда. Сам по себе маневр значит больше, чем вопрос о поддержании личной репутации. Некоторые доказывали, что этот маневр далек от того, чтобы заслуживать похвалу, но достоин порицания, и в заслугу Роднею следует поставить скорее стечение обстоятельств, чем сознательный выбор. Было бы лучше, говорят сторонники этой точки зрения, чтобы Родней уходил дальше под ветер французского арьергарда, сосредоточив таким образом на нем весь огонь английской линии, и чтобы он повернул на другой галс и поставил французский арьергард между двух огней. Этот довод не учитывает, что поворот на другой галс, любой поворот, после столкновения такого рода, возможен только для части кораблей, участвующих в бою, и что эта часть встретила бы большие трудности в преодолении сопротивления неприятеля, который прошел бы дальше, если бы не получил серьезные повреждения. Следовательно, предложенная выше атака – точная копия битвы при Уэсане – сводится на самом деле к эскадрам, идущим на контргалсах, каждая из которых распределяет свой огонь по всей неприятельской линии, не пытаясь сосредоточить его на какой-либо ее части. Можно и должно сразу признать, что изменение Роднеем курса позволило 11 кораблям французского арьергарда (фаза 4, ар) спуститься под ветер, приняв огонь только части неприятельской линии, в то время как английский авангард попадал под огонь всей французской эскадры. Однако эти французские корабли были, таким образом, полностью выведены из боя на определенное время и в важный момент, после того как они были загнаны под ветер. Они были бы вообще лишены возможности оказать какую-нибудь поддержку своей эскадре, если бы сам де Грасс не был принужден уйти под ветер группой кораблей Худа, отрезавшей от французского адмирала 3 корабля, которые шли перед ним. 13 кораблей французского авангарда, исполняя последний принятый сигнал, придерживались круто к ветру. Де Грасс с группой из 6 кораблей (фаза 3, д) сделал бы то же самое, если бы группа Худа не зашла к нему спереди. Результатом собственного маневра Роднея, следовательно, стало бы разделение французской эскадры на две части дистанцией в 6 миль. Причем одна из частей попадала в безнадежное подветренное положение. Англичане, заняв наветренное положение, смогли бы легко «блокировать» 11 кораблей противника в подветренной позиции и окружить 19 своих кораблей – в наветренной позиции и превосходящими силами. Действительная обстановка из-за двух брешей во французской линии была несколько иной. Группа из 6 кораблей де Грасса оказалась между дивизиями эскадры в наветренной и подветренной позициях, в 2 милях от первой и 4 милях от второго дивизиона (фаза 4). Едва ли есть необходимость доказывать тактическое преимущество такой обстановки для англичан, даже сбросив со счета замешательство, охватившее французов. Кроме того, впечатляющий урок можно извлечь из непосредственного воздействия английской артиллерии на неприятеля при прохождении через французскую линию. Из 5 захваченных французских кораблей 3 были теми, за которыми прорывались англичане[197]. Что же делали французы вместо того, чтобы отвечать на огонь противника по мере прохождения контргалсами, при том что каждый корабль получал бы поддержку от переднего и заднего мателотов? Французские корабли, мимо которых проходили прорвавшиеся колонны неприятеля, принимали, каждый последовательно, огонь всей группы неприятельских кораблей. Так, 13 кораблей Худа продефилировали мимо 2 задних кораблей французского авангарда Cesar и Hector, нанеся им серьезный урон своим сосредоточенным огнем. Таким же образом и с теми же результатами 6 кораблей Роднея прошли мимо Glorieux. Это «сосредоточение огня дефилированием» мимо концевого корабля колонны весьма точно соответствует сосредоточению огня на фланге линии и представляет особый интерес, поскольку если успешно исполнено, то не уступает последнему в атакующей мощи. В случае быстрого приобретения преимущества англичане могли обстреливать французские корабли по обеим сторонам брешей, через которые они проходили, как в действительности поступал Formidable. Но они использовали бортовые залпы справа, и многие, несомненно, осознали свои возможности слишком поздно. Следовательно, естественными результатами маневра Роднея стали: 1) занятие наветренной позиции, дающей возможность атаковать; 2) сосредоточение огня на части неприятельского строя и 3) внесение в неприятельский строй замешательства и неразберихи, которые могли стать (и стали) чрезвычайными, открывая путь для дальнейших тактических успехов. Не выдерживает критики возражение, что если бы французы были более искусны, то могли бы быстро соединиться. Маневр, который обещает выгоду, теряет в своем достоинстве из-за того, что сталкивается с проворством противника, не больше, чем выпад рапирой от его парирования. Шансы англичан заключались в том, что эскадра французов, при обходе с носа кораблей их арьергарда и следовании их авангарда прежним курсом, делилась на части. И маневр отнюдь не стал менее эффективным оттого, что две части могли соединиться быстрее, чем они бы это сделали при более умелом управлении. В случае же предложенного выше альтернативного маневра с поворотом на другой галс после прохождения арьергарда противника преследование превратилось бы в беспощадную охоту друг за другом, в которой стороны понесли бы, вероятно, одинаковый ущерб. Фактически обе эскадры совершили многочисленные промахи.

Независимо от тактического использования двух эскадр существовала разница в оснащении, способствовавшая тактическому преимуществу и посему достойная упоминания. Французы, очевидно, располагали более совершенными кораблями того же класса и более мощным вооружением. Чарлз Дуглас, высокопоставленный офицер деятельного и оригинального склада ума, который уделял повышенное внимание вопросам артиллерии, подсчитал, что огневая мощь батарей 33 французских кораблей превосходила мощь 36 английских кораблей в силу наличия у французов 4 84-пушечных кораблей (у англичан было несколько 90-пушечных кораблей. – Ред.). Он считал, что после потери французами Zele, Jason и Caton на их стороне все еще оставалось преимущество, равное мощи 2 74-пушечных кораблей. Французский адмирал ла Гравьер допускает, что французские орудия в то время в целом превосходили английские орудия по калибру. Более совершенная конструкция французских кораблей и их большая осадка позволяли им лучше ходить и лавировать, что объясняет отчасти успех усилий де Грасса выходить на ветер. Ведь после полудня 11 апреля лишь группа из 3 или 4 кораблей его эскадры была видна с марса английского флагмана, который 9 апреля находился от нее на дистанции пушечного выстрела. Именно неудачное маневрирование злосчастных Zele и Magnanime заставило де Грасса покинуть свою выгодную позицию и оправдало стремление Роднея положиться на волю благоприятного случая в достижении цели. Большую эскадренную скорость французских кораблей объяснить труднее. Ведь при наличии лучших обводов корпусов практика обшивки днищ еще не получила во Франции такого широкого распространения, как в Англии. Несколько французских кораблей не имели днищ, обшитых медью, и они были изъедены морскими червями и обросли моллюсками[198].

Лучший ход французов был замечен, однако, английскими офицерами, хотя упоминаемый ими выигрыш в наветренном положении следует отчасти приписать передышке, взятой Роднеем после 9 апреля, возможно, для исправления больших повреждений, которые получила небольшая группа его кораблей, участвовавшая в ожесточенном бою с превосходящими силами противника. В описаниях этого боя утверждается, что французы держались на полудистанции пушечного выстрела. Это делалось для того, чтобы лишить англичан тактического преимущества, достигнутого благодаря обладанию большим количеством каронад и других орудий малого веса, но большого калибра, которые в ближнем бою весьма эффективны, но бесполезны на больших дистанциях, разделяющих корабли. Заместитель командующего, де Водрейль, которому было поручено провести атаку, откровенно признает, что, если бы он вошел в зону досягаемости огня каронад, его корабли быстро лишились бы рангоута и такелажа. Как бы ни оценивали военные соображения, побудившие французов отказаться от разгрома английского дивизиона, бесспорно, что если их целью было уйти от погони, то тактика де Водрейля 9 апреля была великолепной во всех отношениях. Он нанес наибольший урон противнику с наименьшим риском для своих собственных сил. 12 апреля де Грасс, позволивший себе войти в зону досягаемости огня каронад, пренебрег этой тактикой и, кроме того, пожертвовал ради сиюминутного побуждения всей своей прежней стратегией. Упомянутые орудия, легко обслуживаемые благодаря своей легкости, и ведущие огонь картечью и ядрами большого диаметра, особенно эффективны в ближнем бою и бесполезны на дальней дистанции. Позднее де Водрейль в своей депеше отмечает: «Эффективность этих новых орудий особенно велика на дистанции ружейного выстрела. Именно эти орудия нанесли нам тяжелый урон 12 апреля». По крайней мере, некоторые английские корабли имели другие новинки, которые, посредством увеличения точности, скорострельности и радиуса действия артиллерийского огня, способствовали значительному усилению мощи батарей. Использовались замки, благодаря которым артиллерист наводил орудие на цель и производил выстрел, а также установка на лафетах орудий приспособлений, способствующих тому, что орудия имели больший сектор обстрела, чем раньше. В схватках между отдельными кораблями (не связанных с требованиями взаимодействия с эскадрой) эти усовершенствования позволяли их обладателю занять позицию, с которой он мог вести огонь по неприятелю, неспособному ответить встречным огнем. Имеется ряд впечатляющих примеров такого тактического преимущества. В бою эскадр, который рассматривается сейчас, преимущество англичан заключалось в том, что их орудия могли вести огонь на значительную дистанцию перед носом корабля противника и долгое время вслед ему. Таким образом, могло увеличиться (вдвое или больше) число попаданий в корабль противника и сократиться промежуток времени, в течение которого противник выходит из зоны обстрела при прохождении между двумя вражескими кораблями[199]. Эти устаревшие теперь подробности заключают в себе уроки, которые никогда не устаревают. Они ни в чем не отличаются от современного опыта игольчатых ружей (игольчатые ружья системы Драйзе фактически обеспечили пруссакам победу над австрийцами в войне 1866 года, в которой австрийская армия имела нарезные ружья, заряжавшиеся с дула. – Ред.) и мин (мины были впервые в истории использованы в качестве заграждений русскими в Крымской войне (1853–1856) – для обороны Кронштадта, у Ревеля, Свеаборга, Усть-Двинска, в Керченском проливе и реках Дунай и Южный Буг, что сковало действия превосходящих англо-французских морских сил. Затем русский опыт был использован в ходе Гражданской войны в США (1861–1865). Во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов (то есть в период времени, ближайший к написанию этой книги) русские моряки, используя разные типы мин и минных заграждений, сковали действия превосходящего турецкого флота на Черном море и на Дунае, позволив русской сухопутной армии форсировать Дунай и в дальнейшем разгромить турецкую армию. – Ред.).