Джойс Оутс - Ангел света

• Название: Ангел света
• Автор: Джойс Оутс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-005706-7

Ангелы Света бьются о стены Тьмы?.. Или — юные души, еще не постигшие цинизма и подлости «взрослого» мира, пытаются добиться справедливости там, где ее нет и быть не может… В какой же миг Ангелы Света превратятся в Ангелов Смерти, а «святая месть» за погибшего — убитого? — честного человека станет диким, нелепым преступлением? В какой миг «Орест и Электра Америки» на собственной шкуре, как и положено Оресту и Электре, почувствуют, что свобода лежит по другую сторону не просто отчаяния, но — безумия и безнадежности?..

---

Массовые убийства восставших черных, агенты американской разведки за границей, отряды смерти из фашистов-наемников, американская валюта. Слыхала ли она когда-нибудь о такой революционной американской организации — «Голуби»: это главным образом студенты с Восточного побережья, из Нью-Йорка и Бостона, работающие в подполье, — за последние три года с пятерыми из них расправились…

— Нет, — говорит Кирстен, — впрочем, да, по-моему, я что-то читала, не знаю… это и есть твои друзья?.. Когда я могу с ними встретиться?

— Эдит и Ричард Науман были убиты в Мексике, в Масатлане, наемниками ЦРУ. Революционеры, которым не исполнилось еще и тридцати. Изучали Сартра, Маркузе, Фанона. Специалисты по Латинской Америке — Ричард Науман защитил докторскую диссертацию в Колумбийском университете. Эдит Науман бесчисленное множество раз обращалась в госдепартамент, чтобы ей, согласно Акту о свободе информации, разрешили просмотреть некоторые документы, касающиеся роли Агентства по национальной безопасности в чилийскйх событиях во время свержения Альенде. Науманы и основали «Голубей», — говорит Оуэн. — Я, конечно, очень мало о них знаю.

— Когда я познакомлюсь с твоими друзьями, когда я познакомлюсь с Ули? — спрашивает Кирстен; по лицу ее катятся слезы. — Мне так без тебя одиноко… Ты что, стыдишься меня?

— Конечно, нет, — говорит Оуэн.

— Я хочу встретиться с ними. Я готова. Я готова уже давно. Ты это знаешь. Ты это знаешь.

— Еще не время…

— Я верю всему, что ты сказал, я понимаю, но это должно случиться скоро, иначе я не хочу жить, я не хочу забывать папку, они отравляют для меня весь мир, я не хочу терять его, скажи им, что я готова, скажи им, что я хочу быть полезной, я знаю, что он убийца, этот Ник… я знаю, что он заслуживает смерти… и Ник, и она… мы на войне… война была всегда… я понимаю, я готова…

— Ради твоей же безопасности, — мямлит Оуэн, — сейчас сочтено, что… Ули считает… и я с ним согласен…

— Не оставляй меня одну, Оуэн, — молит Кирстен, — а не могу я переехать к тебе или ты не можешь переехать в дом тети Хэрриет?.. Но почему они не хотят видеть меня — они что, мне не доверяют?.. Ули… что это за имя… он что, швед?.. Или это… не знаю… испанское имя?., русское?.. Неужели он не хочет видеть меня, неужели не хочет узнать, какая я? Я же не могу оставаться невидимкой!..

— Собственно, — говорит Оуэн, — Ули видел тебя, он знает, какая ты.

— Знает? Но каким образом? Где? Где он познакомился со мной? — спрашивает изумленная Кирстен.

— Он не знакомился с тобой — он тебя видел, он сидел за соседним столиком — в тот день, помнишь?.. В маленьком кафе… на Девятнадцатой улице…

— Он сидел рядом с нами?.. Он слушал?..

— Он слушал, он знает, какая ты, — говорит Оуэн с улыбкой, беря обе ее руки в свои, — ты произвела на него сильное впечатление… Да, он одобряет тебя.

— Значит, он одобряет меня, — тупо повторяет Кирстен. — Он был там?..

— Он слушал, он наблюдал за тобой, ну и, конечно, он судит в известной мере по тому, что я ему рассказывал, а в известной мере по нашим телефонным разговорам… которые он слышал… он, конечно, человек очень дотошный, он делает все осторожно. Речь ведь идет о жизни и смерти, в конце-то концов. Это война.

— Значит, он одобряет меня? — застенчиво переспрашивает Кирстен.

— Да, конечно. Ты же моя сестра, в конце-то концов, — неожиданно улыбнувшись, говорит Оуэн, и вот тут голос его дрогнул под напором вполне понятных ей чувств, — в конце-то концов, ты же моя Кирстен… верно?

ЛЮБОВНИКИ

По выражению лица Изабеллы — а по ее лицу словно прошла рябь, как по воде, — Кирстен знает, что любовник матери прибыл.

Изабелла стоит неподвижно, глядя мимо головы Кирстен. Губы ее приоткрыты, широко посаженные глаза смотрят прямо. Кто-то рядом разглагольствует с пылким многословием подвыпившего человека, но Изабелла даже и не старается делать вид, что слушает.

Кирстен чувствует, как из глубин ее существа поднимается головокружение, но она не поддается ему.

Необходимо сохранять спокойствие. Замереть. Не повернуть головы при звуке его голоса.

Изабелла в упор смотрит на своего любовника — без любви. Она не замечает, что Кирстен наблюдает за ней; она не замечает никого, кроме Ника. Потом вдруг резко, невежливо отворачивается от собеседника и уходит в дом. Сквозь распахнутые стеклянные двери — в дом… За спиной Кирстен раздается голос Ника Мартенса, который с преувеличенной теплотой здоровается с кем-то.

— Ник, Господи Боже мой… сколько зим, сколько лет…

— Действительно давно…

Его голос, он здесь. Так быстро. Кирстен наклоняется, делая вид, будто рассматривает цветы цереуса, — она дышит прерывисто, неглубоко. Ей нехорошо. Все это время нехорошо. С тех пор как утонул отец — в тине, в черной маслянистой тине, среди москитов, и комаров, и слизней… Необходимо сохранить спокойствие. Не повернуться на звук его голоса, веселого и по-детски звонкого. Не кинуться ему в объятия.

Ник! Ник!

Изабелла ушла. Изабелла ретировалась. Между ними уже ничего нет, испуганно думает Кирстен, но мысль мелькнула как угорь, не задержалась, да и в любом случае главное сейчас — сосредоточиться на ночном цветке.

Огромные, кремово-розовые, вытянутые трубкой цветы, больше мужского кулака. Странные, острые, оканчивающиеся словно бы колючкой лепестки, окружающие цветок. Очень тонкий аромат. Почти неуловимый. И теперь все они раскрылись — почти раскрылись. Кирстен, чувствуя, что за ней наблюдают, наклоняется к одному из цветков и видит, что он может еще больше раскрыться — там складка за складкой, бездонная глубина, изящные ниточки тычинок и пестик — светлый, с желтоватыми полосками язычок, пульсирующий жизнью, что-то в себя впитывающий.

Растение живет, воспринимает окружающее, трепещет.

Кирстен пригибается еще ниже. Подносит к цветку свое спокойное бледное лицо, свою красоту. И зрачок смотрит в зрачок.

Разыгрывать эту сцену надо очень, очень осторожно.

Кто-то пересчитывает цветы:

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать — так?., нет, четырнадцать — вот еще один…

И Ник Мартене уже стоит позади нее, беседуя с кем-то, кого Кирстен не знает. Ложная теплота, панибратство слегка подвыпившего человека, смех, пересыпающий речь, — все это ровно ничего не значит. Врун, убийца, думает Кирстен, заставляя себя стоять неподвижно, стараясь не дышать, зрачок в зрачок.

Все на террасе исподтишка наблюдают.

Все видят: Кирстен Хэллек, высокая, злющая и совершенно спокойная, стоит, повернувшись спиной к тому, кто погубил ее отца. Кирстен Хэллек — молодая женщина, странно, будоражаще красивая, с буравящим взглядом. Все видели, как ретировалась Изабелла — как ушла Изабелла Хэллек, — и скоро начнут перешептываться: Бедняжка Изабелла, последние дни она действительно выглядит немного измученной, правда? Неужели она еще не пришла в себя после стольких месяцев? И под конец все же сломается?

Кирстен так и слышит этот шепот, это бормотание. Затаенный смех.

Почему ты не дал мне револьвер, крикнет она Оуэну, я могла бы убить его, как только он вступил на террасу, — никто бы не сумел меня остановить!

И вдруг он оказывается всего в нескольких футах от нее — то ли не замечает ее, то ли не узнает. Он усиленно трясет чью — то руку. Эта наигранная пылкость — часть его маскировки. Ник Мартене — государственный деятель, человек преуспевший, с натянутой улыбкой и живыми, так и стреляющими во все стороны глазами; такого судорожно сведенного рта и насупленных бровей Кирстен у него не помнит. И волосы у него начали седеть. И под глазами круги от переутомления.

Кирстен вдруг обнаруживает, что идет к нему, точно сомнамбула. Все так просто — лицо ее приподнято, глаза спокойно устремлены на его лицо. Она не думает — врун, она не думает — убийца, она просто подходит к нему, как молодая женщина могла бы подойти к интересному мужчине — смело, не скрывая желания, так что сама эта смелость выглядит наивностью. Он словно загипнотизировал ее, она как бы в трансе — до чего же все необычайно просто, почему она вообще когда-то боялась?.. Какая-то словоохотливая дура рассуждает насчет цереуса:

— …чтобы так недолго, а красота какая… он же цветет всего одну ночь в году, и наутро цветы уже все обвиснут… удивительное зрелище… омерзительное… и знаете… это позабавит вас, Ник… существует даже мотылек, специально созданный природой для этого растения…

Но Кирстен не слушает дальше, да и Ник, увидев ее, глядя теперь уже на нее, тоже явно не обращает внимания на эту болтовню.

Ник больше не улыбается. Глаза его кажутся странно светлыми на загорелом лице. Кирстен протягивает руку… все так просто… ее лицо, должно быть, светится чем-то вроде желания — разве может он устоять?.. Он вполне естественно берет ее руку и крепко обхватывает пальцами. — Привет, — говорит он. — Кирстен?..