Дэвид Дикинсон - Покушение на шедевр

• Название: Покушение на шедевр
• Автор: Дэвид Дикинсон
• Издательство: Слово
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-85050-875-9

Третий роман известного английского писателя Дэвида Дикинсона о приключениях лорда Пауэрскорта (с двумя предыдущими издательство "СЛОВО" уже познакомило российских читателей).

Викторианская эпоха еще в разгаре, англичане воюют с бурами, а «новые американцы», заработавшие огромные деньги на нефти и железных дорогах, желают приобщиться к европейской культуре. Один за другим едут они в Лондон за картинами старых итальянских и английских мастеров, чтобы украсить свои роскошные особняки. Предприимчивые торговцы с удовольствием «впаривают» малообразованным американцам фальшивки…

И тут весь лондонский мир искусства потрясает известие об убийстве известного критика, специалиста по живописи эпохи Возрождения. Кому понадобилось убивать ученого? Кому его смерть была на руку?

На все эти загадки сможет ответить только лорд Пауэрскорт, а помогают ему, как всегда, любящая жена леди Люси и верный друг Джонни Фицджеральд…

---

— Что я могу для вас сделать, лорд Пауэрскорт? — Сток оказался худощавым мужчиной средних лет с озабоченным выражением лица и в очень сильных очках. Время от времени он пощипывал свои небольшие усики.

— Я занимаюсь расследованием преступлений, мистер Сток, — начал Пауэрскорт. — В настоящее время я расследую обстоятельства смерти молодого человека по имени Кристофер Монтегю — он часто бывал в вашей библиотеке. Так вот, его убили. Наверное, вы читали об этом в газетах. Один его друг сказал мне, что он называл ваш читальный зал на втором этаже своим любимым местом в Лондоне.

— Я страшно расстроился, когда прочел о его смерти, — сказал Сток. — Мы послали на похороны венок от библиотеки. Мистера Монтегю очень любили все наши служащие.

— Причина моего визита состоит в следующем, — продолжал Пауэрскорт, украдкой бросив взгляд на часы. Черт! Должно быть, они уже приступили к обеду. — Не могли бы вы выяснить, какие книги он недавно брал у вас на руки? После убийства некоторые книги и все бумаги Кристофера пропали из его квартиры. Если бы я знал, над чем он работал перед смертью, мне было бы легче найти преступника. В настоящее время, — добавил он с виноватой улыбкой, — я, можно сказать, брожу во мраке.

— Надеюсь, — с ударением сказал Сток, — что среди книг, пропавших из квартиры Монтегю, не было наших. Срок пользования литературой составляет один месяц.

Пауэрскорт подумал, что в Лондонской библиотеке вряд ли предусмотрена система штрафов для пользователей, которые умерли, не успев вернуть книги.

— Вообще-то у нас не принято раскрывать, какие книги выданы на руки отдельным клиентам. — Пауэрскорту вдруг стало любопытно, не хранятся ли в подвалах библиотеки груды эротических изданий. — Однако, — поспешно добавил Сток, сообразив, что его предыдущие замечания не слишком уместны, — я уверен, что в этом случае можно сделать исключение. Если вы дадите мне несколько минут, я наверняка сумею вам помочь.

Сток торопливо вышел. Пауэрскорту было слышно, как он раздает указания своим подчиненным.

На противоположной стороне площади слуги уже собирали тарелки из-под супа.

— С одним блюдом покончено, — сказала Розалинда Пембридж, — осталось еще три. Ну что, Люси, ты по-прежнему считаешь, что Фрэнсис вот-вот появится?

— Фу, как нехорошо, — хором воскликнули две другие сестры.

Леди Люси не собиралась добавлять к упрекам, сыплющимся на голову ее мужа, еще и свои собственные. Она будет защищать его, как бы трудно ей ни пришлось.

— Думаю, нам надо продолжать, — заявила она. — Так, как будто его и не должно быть здесь.

— В том-то и дело, — живо подхватила Элеонор. — Его ведь и вправду здесь нет. Может, его похитили какие-нибудь злодеи?

— Не говори глупостей, — вмешался Уильям Берк. — Мы на Сент-Джеймс-сквер, а не в Шордитче.

Сток вернулся к себе в кабинет с пачкой заказных квитанций в руке.

— Ну вот, лорд Пауэрскорт. Я кое-что нашел. Думаю, Гарсон тоже может оказаться вам полезным. — Гарсоном звали того юношу, к которому Пауэрскорт с самого начала обратился в вестибюле.

— «Жизнь Джованни Беллини», автор — немец. «Жизнь Джорджоне». Тоже немец. Обе книги переводные. «Жизнь Тициана» — эта написана итальянцем. Вазари, «О технике». А еще два тома он попросил нас заказать у одного надежного итальянского посредника в Лондоне. Эти книги он взял незадолго до своей кончины.

— Простите, что задаю вам еще один вопрос — вы и так сделали для меня уже очень много, — сказал Пауэрскорт. — Но не могли бы вы сообщить мне точные даты получения книг?

Пауэрскорт достал из кармана блокнот. Оказалось, что все книги взяты на следующий день после открытия выставки работ старых итальянских мастеров в Галерее Декурси и Пайпера. Он поинтересовался насчет томов, заказанных у итальянца. Монтегю выписал их в тот же день?

— Да, сэр, — подтвердил молодой библиотекарь, Гарсон. — Так оно и было.

— И как они называются? — жадно спросил Пауэрскорт.

— Если грубо перевести их названия, сэр, это будет что-то вроде «Как самому изготавливать картины старых мастеров» и «Искусство подделывания картин», — ответил Гарсон. — Обе они появились в Риме в восемнадцатом веке как руководства для тех, кто изготавливал подделки под старых мастеров для заезжих английских туристов.

— Что вы говорите! — удивился Пауэрскорт, довольный тем, что в окутывающей его тьме наконец-то забрезжил тонкий лучик света. — А что еще вы могли бы мне рассказать, мистер Гарсон? Конечно, вы и так очень мне помогли. — Он снова незаметно бросил взгляд на часы. О Боже! Наверное, они уже перешли к пудингу.

— Только одно, милорд. — Гарсону явно было не по себе. — Во время своих посещений библиотеки мистер Монтегю часто общался со мной. Я помогал ему отыскивать нужную литературу, ну и так далее. В то утро, когда он забирал эти книги, — Гарсон слегка содрогнулся, — мистер Монтегю сказал, что собирается стать одним из основателей нового журнала. Спрашивал меня, не хочет ли библиотека на него подписаться.

— А он не назвал имени своего партнера, Гарсон? — Пауэрскорт чувствовал, как у него сосет под ложечкой. Интересно, оставит ему Розалинда хоть что-нибудь съедобное?

— Нет, милорд. Боюсь, что тут мне нечего вам подсказать.

Поблагодарив библиотекарей, Пауэрскорт пересек Сент-Джеймс-сквер в обратном направлении. Была уже чуть ли не половина третьего.

— Как мило, что ты наконец удостоил нас своим посещением, — сурово сказала Розалинда, глядя на него через стол. — Ты опоздал всего лишь на два часа!

— Очень жаль, но нам уже пора идти, — сказала Мэри.

— Подумать только, что когда-то, давным-давно, ты читал нам нотации о том, как важно быть пунктуальными и иметь хорошие манеры! — сказала Элеонора. — Постоянно твердил, что надо всюду успевать вовремя и прилично себя вести.

Леди Люси почувствовала, что ее муж вот-вот вспыхнет. Фрэнсис крайне редко терял терпение — последний раз он вышел из себя четыре года назад. Она ласково похлопала его по колену. Пауэрскорт и впрямь чуть было не закричал на сестер: в конце концов, он был занят поисками убийцы, который мог в любую секунду нанести новый удар, а они обвиняли его в недостатке пунктуальности. Там, за пределами их дома и обнесенной оградой площади, находился полный опасностей мир, где одни люди накидывали на шею другим струны от фортепиано или крепкие бечевки и стягивали их до тех пор, пока жертва не переставала дышать. Пожалуй, это никак не назовешь хорошими манерами! Кто-то должен был делать грязную работу ради того, чтобы общество могло наслаждаться безопасностью и спокойно исполнять свои ритуалы.

Но он подавил в себе желание огрызнуться. Вместо этого он лишь виновато улыбнулся родственникам.

— Простите, что опоздал, — сказал он. — Мне нужно было непременно зайти в Лондонскую библиотеку напротив. Можете дать мне паек для провинившихся, если таковой у вас предусмотрен. Кусочек хлеба с сыром? Или пирожок с пикулями?

Эдмунду Декурси давно хотелось написать руководство по продаже предметов искусства, основанное исключительно на талантах Уильяма Аларика Пайпера. В своей области Пайпер был истинным гением. Для каждой жертвы у него имелись свои интонации и своя манера поведения. Он умел уговаривать. Умел подкупать. Умел запугивать. Умел вдохновлять. Умел льстить. Он умел превозносить достоинства картины, которую продавал, и изображать презрение в отношении картины, которую продавали ему. И частенько это была одна и та же картина.

Сейчас Декурси и Пайпер находились в одной из столовых Траскотт-парка в обществе Джеймса Хэммонд-Берка. Гости сидели на софе слева от камина; на Пайпере был темно-синий костюм и сверкающие черные туфли. Хэммонд-Берк устроился напротив них в кресле, из-под продранной обивки которого торчал пучок конского волоса. По обе стороны от гигантского зеркала висели портреты предыдущих Хэммонд-Берков. В левой части зеркала зияла длинная трещина. Рафаэль, все еще в оберточной бумаге, занимал почетное место между Декурси и Пайпером.

— Мистер Хэммонд-Берк, — начал Пайпер тихим, вкрадчивым тоном, — позвольте сказать вам, какое это было удовольствие — нет, какая честь — провести в обществе вашего Рафаэля тот краткий отрезок времени, в течение которого он был вверен нашему попечению! Какие линии! А палитра! Какая красота и невинность! То, что этому шедевру удалось сохраниться до наших дней, поистине можно счесть благословением Божьим.

Хэммонд-Берк открыл рот, собираясь заговорить. Но Пайпер опередил его:

— Разумеется, мы привезли ваше сокровище обратно. Только вы можете вынести окончательное решение, от которого будет зависеть его судьба. Картина была осмотрена лучшими лондонскими экспертами. Конечно, ни у вас, ни у нас нет и тени сомнения в том, что это подлинный Рафаэль, но мне нет нужды напоминать вам, что в наше время всякое случается. Всегда может найтись шарлатан, который вопреки очевидности, вопреки тому, что говорят наши глаза, что подсказывает нам сердце, коли на то пошло, вдруг примется отрицать, что «Святое семейство» действительно принадлежит кисти Рафаэля. Эксперты подтвердили то, что мы знали и так: ваша картина подлинная. А это означает, хоть и оскорбительно в присутствии такой святыни заводить разговор о деньгах, — Уильям Аларик Пайпер сделал паузу, бросив почтительный взгляд на шедевр в оберточной бумаге, — так вот, это означает, что картина будет оценена согласно ее истинной стоимости.