Майкл Кокс - Смысл ночи

• Название: Смысл ночи
• Автор: Майкл Кокс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48919-0

«После убийства рыжеволосого я отправился в заведение Куинна поужинать устрицами» — так начинается история Эдварда Глайвера, высокоученого библиофила и пионера фотографии, а также хладнокровного убийцы. С детства Глайвер был убежден, что ему уготована великая судьба, это убеждение он пронес через учебу в Итоне и Гейдельберге — и вот случайное открытие подливает масла в давний огонь: Глайверу кажется, что теперь величие — в непосредственной досягаемости, рукой подать, а в придачу — немыслимое богатство, положение в обществе и великая любовь. И он не остановится ни перед чем, дабы получить то, что считает своим. Своим — по праву крови. Впервые на русском — один из удивительнейших бестселлеров нового века, книга, за права на которую разгорелась настоящая война, и цена вопроса дошла до беспрецедентных для дебютного романа полумиллиона фунтов стерлингов.

---

— А именно?

— У старика роскошный поместный дом в Нортгемптоншире — я сам там был. И дом этот набит под самую крышу разным ценным барахлом.

— Ценным барахлом?

— Ну там гравюры, фарфор, хрусталь, книги — Даунт в книгах знал толк. Ну, провернули все без сучка и задоринки, сейчас вещички хранятся в надежном месте — Даунт сказал, на всякий случай, а то вдруг старик пойдет на попятный. Огромных денег стоят.

— А где находится ваше надежное место?

— Да кабы знать. Даунт со мной порвал. Расторг товарищество. Вот уже год его не видел.

Теперь Даунт попался, я держал его мертвой хваткой! После стольких лет я наконец получил возможность погубить своего заклятого врага. Ложа в Опере, дом на Мекленбург-сквер, роскошные выезды и званые обеды — за все он платил деньгами, вырученными от преступной деятельности! Предвкушая свою победу, я чуть не прыгал от счастья. Да ведь я могу уничтожить Даунта сейчас же — и когда разразится скандал, бросится ли лорд Тансор на защиту своего наследника? Вряд ли.

— Вы выступите против него, разумеется, — сказал я Петтингейлу.

— Выступлю? О чем вы?

— Публично повторите все, что рассказали мне.

— Эй, минутку. — Петтингейл попытался встать, но я толкнул его обратно в кресло.

— Что-нибудь не так, мистер Петтингейл?

— Я не могу, вы сами знаете, — пролепетал он. — Впутываться в эту историю и все такое прочее. Моя жизнь не будет стоить и понюшки табаку.

— Да не переживайте вы так, — успокоительным тоном сказал я. — Возможно, мне потребуется лишь, чтобы вы дали показания лорду Тансору, при закрытых дверях. Никаких последствий для вас. Просто тихая беседа с его светлостью. Вы ведь сможете это сделать, правда?

Он задумался. Чтобы помочь малому принять верное решение, я взял со стола пистолет.

Наконец Петтингейл, бледный как смерть, пробормотал, что сможет, пожалуй, если я устрою все таким образом, чтобы лорд Тансор не узнал его подлинного имени.

— Нам понадобятся доказательства, — сказал я. — Какая-нибудь прямая и неопровержимая улика, в письменном виде. Сможете раздобыть что-нибудь подобное?

Он кивнул и опустил голову.

— Браво, Петтингейл. — Я с улыбкой похлопал его по плечу. — Только учтите: если вы сообщите вашим бывшим сообщникам о нашем разговоре или вдруг заберете в голову прекратить наше сотрудничество, вы очень дорого мне заплатите, уверяю вас. Надеюсь, мы с вами поняли друг друга?

Не дождавшись ответа, я повторил вопрос. Петтингейл поднял на меня усталый, покорный взгляд.

— Да, мистер Графтон, — с тяжким вздохом проговорил он, закрывая глаза. — Я прекрасно вас понял.

31 Flamma fumo est proxima[218]

Я покинул Филд-Корт в превосходнейшем настроении. Наконец-то я располагал возможностью погубить репутацию Даунта, как некогда он погубил мою. Безумно приятно было ощущать свое преимущество над врагом и знать, что вот сейчас он занимается своими делами, не подозревая о висящем над ним дамокловом мече. Однако оставался вопрос, когда лучше привлечь Петтингейла к даче показаний и предъявить свидетельство преступной деятельности Даунта, которое он обещал раздобыть. Если я сделаю это прежде, чем докажу лорду Тансору, что я его сын, тогда месть будет неполной. Насколько мучительнее будет для Даунта, если в самый момент его низвержения меня объявят настоящим наследником!

Теперь я вернулся мыслями к убийству мистера Картерета и к вопросу о его «открытии». Во время нашей встречи в Стамфорде секретарь лорда Тансора сказал мне, что дело, которое он хочет представить на рассмотрение мистеру Тредголду, имеет самое непосредственное отношение к перспективам Даунта. К настоящему моменту я уже нисколько не сомневался, что мистер Картерет обладал некой информацией относительно правопреемства Тансоров, способной помочь в установлении моей личности и, возможно даже, послужить неопровержимым доказательством моего происхождения. А значит, сведения, представлявшие величайшую ценность для меня, представляли ценность еще для кого-то.

Подозрения и гипотезы теснились в моей голове, но я никак не мог прийти к определенному выводу. Вернувшись домой, я составил пространную докладную записку мистеру Тредголду, где попытался изложить по пунктам все вопросы, связанные с последними событиями. Потом я быстрым шагом дошел до Патерностер-роу и постучал в дверь старшего компаньона.

Ответа не последовало. Я постучал еще раз. Немного погодя дверь отворила Ребекка, спустившаяся по внутренней лестнице из частных апартаментов мистера Тредголда.

— Хозяина нет, — доложила она. — Уехал вчера в Кентербери, повидаться с братом.

— Когда вернется? — спросил я.

— В четверг.

Через три дня. Я никак не мог ждать.

На столе в своем кабинете я обнаружил конверт с траурной карточкой, содержавшей нижеследующий текст, набранный черным шрифтом:

[219]

Я написал официальную записку мистеру Гаттериджу и личную записку мисс Картерет, которые отослал в почтовую контору с одним из клерков.

Покончив с этим делом, я решил незамедлительно отправиться в Кентербери, чтобы поговорить со своим работодателем. Посему я черкнул пару строк Белле, отменяя назначенную на вечер встречу, и заглянул в своего Брэдшоу.

Уже в скором времени по прибытии в Кентербери я стоял перед довольно мрачным трехэтажным особняком поблизости от Западных ворот. Марден-хаус располагался с отступом от дороги, за узкой мощеной площадкой и низкой кирпичной стеной.

Меня впустили в дом и провели в гостиную на первом этаже. Через минуту вошел доктор Джонатан Тредголд.

Он был ниже ростом и немного полнее брата, с такими же пушистыми волосами, только потемнее и пореже. В руке он держал мою визитную карточку.

— Мистер Эдвард Глэпторн, полагаю?

Я слегка поклонился.

— Прошу прощения за вторжение, доктор Тредголд, — начал я, — но я надеялся, что смогу поговорить с вашим братом.

— Мой брат заболел. Тяжело заболел.

Увидев ошеломленное выражение моего лица, он жестом пригласил меня сесть.

— Прискорбная новость, — проговорил я. — Крайне прискорбная. Он?..

— Боюсь, его разбил паралич. Совершенно неожиданно.

При существующих обстоятельствах доктор Тредголд не мог с полной определенностью заверить меня, что паралич пройдет быстро или что недуг не нанесет тяжелый и непоправимый ущерб умственным и физическим способностям брата.

— Кажется, Кристофер говорил про вас, — сказал он после непродолжительной паузы. Потом вдруг хлопнул себя по колену и воскликнул: — А, вспомнил! Вы служили секретарем, переписчиком или кем-то вроде у сына известной писательницы.

Я постарался скрыть впечатление, произведенное на меня неожиданным упоминанием о моей приемной матери, но явно без особого успеха.

— Вас удивляет моя память, несомненно. Видите ли, мне достаточно всего раз услышать что-нибудь, чтобы запомнить уже навсегда. Дорогой брат называет такую мою способность феноменальной. Она всегда служила нам поводом для развлечения — для забавной игры, в которую мы играли в каждый его приезд сюда. Кристофер постоянно пытался подловить меня, но у него никогда не получалось. Несколько лет назад он вскользь обмолвился, что вы работали на сына миссис Глайвер, клиентки Тредголдов, чьими сочинениями мы с ним — и наша сестра — в свое время глубоко восхищались, ну и я, разумеется, намертво запомнил это. Да, у меня настоящий талант — и он не только позволяет нам с братом предаваться безобидным развлечениям при встречах, но и приносит практическую пользу в моей медицинской деятельности.

Речь моего собеседника перемежалась тяжелыми вздохами. Представлялось очевидным, что братьев связывают тесные узы любви и что в силу своих профессиональных знаний доктор оценивает состояние старшего компаньона менее оптимистично, чем оценивал бы, будь он несведущ в медицине.

— Доктор Тредголд, — заговорил я, — для меня ваш брат не просто работодатель. За время моей службы в фирме он стал мне почти как отец и всегда проявлял по отношению ко мне щедрость, совершенно несоразмерную с моими заслугами. Нас также связывали многочисленные общие интересы — специального характера. Одним словом, я глубоко уважаю вашего брата, и мне очень тяжело слышать о постигшем его несчастье. Позвольте спросить, не сочтете ли вы за дерзость с моей стороны, если…

— Вы хотите повидать Кристофера? — перебил доктор Тредголд, опережая мою просьбу. — А потом, полагаю, мы с вами можем поужинать вместе.

Я проследовал с доктором Тредголдом наверх, в спальню в глубине дома. У кровати дежурила сиделка, а в кресле у окна сидела дама в черном, погруженная в чтение. При нашем появлении она подняла взгляд от книги.