Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

• Название: Изгнанник вечности, полная версия
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Научная Фантастика

Фраза-лидер:

«Сам себе и враг, и бог»…

Там, любознательный Путник, обнаружишь ты мир, полный всесильной магии, а также необычных явлений и знаний, носителями которых являются «бессмертные». Там люди при встрече говорили друг другу: «Да не иссякнет солнце в сердце твоем», а прощаясь: «Пусть о тебе думают только хорошее». Там «человек человеку — волк» (читай — друг), но может оказаться и так, что «человек человеку — человек». Не в лучшем смысле этого слова…

И когда человек явил свои пагубные стороны, позволил проявиться лжи, зависти, алчности, мелочности, ревности и беззаконию, явились в наш мир беды… Человек все-таки победил магию: он ее лишился…

Это история о том, как погибал Оритан. О том, как ори тяжело и скорбно искали себе новый дом взамен той ледяной пустыне, в которую превращалась их Колыбель. О том, как они любили и ненавидели, сражались за жизнь и погибали, побеждали и проигрывали.

Они стояли у истоков. Они сотворили наш нынешний мир. Они достойны того, чтобы мы, их потомки, знали о них.

На фоне быстрого угасания двух могущественных миров прошлого — Оритана и Ариноры — на Земле разворачиваются события, связанные с судьбой тринадцатого ученика целителя. Учитель всеми силами старается помочь тому вспомнить и осознать самое себя. Но слишком большое сопротивление со стороны объективной реальности лишь усугубляет ошибки Падшего Ала — того самого тринадцатого ученика, душа которого, однажды расколовшись, воплотилась сразу в трех телах.

Такая же беда произошла и с его попутчицей: отныне она воплощена в двух женщинах, которые… до смерти ненавидят друг друга, и речи о примирении не может и быть!

И остается лишь выяснить: в ком же из воплощений тринадцатого ученика затаился Минотавр — страж лабиринта, попасть в который можно лишь после жуткого испытания?!

КНИГА ПРЕДВАРЯЮЩАЯ ЦИКЛ

Приключения героев продолжатся в наше время в романе

«Душехранитель»

---

Это все было бы забавно — Ормона обожает водить за нос, а сегодня она будто сорвалась с цепи, и причина неизвестна — если бы не поведение все воспринявшей всерьез Танрэй и не выдержавшего провокации Ала…

Сетен увидел только, как эта бедная девчонка бросилась вон из павильона и, не чуя ног, не разбирая дороги, побежала вверх по ступенькам, на ассендо. О, Природа! Ну отчего они все такие глупые и легковерные?!

— Надеюсь, ты не собралась сделать то, о чем я подумал? — спросил он, преграждая путь Танрэй и красноречиво заглядывая через витые перила ассендо.

Она опомнилась, моргнула:

— Нет, конечно, нет… Что такое ты думаешь! Я хотела просто подышать…

— Ну, бывает, что мы, сестренка, не подумав, совершаем ошибки, а потом расхлебываем их всю жизнь.

— Сетен, прости, но не мог бы ты сейчас оставить меня одну?

— Не-а, — он одним глотком опустошил свой бокал и поставил его на край карниза. — Как же многолики вы, женщины! Иногда — сама мудрость, в следующий миг глядишь — глупее новорожденного младенца!

— Вы с Ормоной — одна душа! — в пылу раздражения выкрикнула Танрэй, сама еще не замечая, что уже поддалась незаметной терапии и вышла из нелепого ступора.

— Конечно, иначе как бы мы прожили под одной крышей почти двадцать лет? С прискорбием отмечу, что и вы с Алом — тоже одна душа, и от него ты нахваталась не самых лучших качеств.

— Да прекрати, и без тебя тошно!

— Может, и ты одаришь меня танцем? Но только тут, на ассендо, Возрожденная!

Он впервые назвал ее так, на старом ори.

— Конечно, тебе ведь все равно… — проворчала Танрэй, решительно не понимающая, как можно сохранять маску спокойствия в таких обстоятельствах.

— Мне не все равно, — отозвался Тессетен. — Но… Да ничего, пустое. Ты многого не знаешь — да тебе, наверное, и не стоит знать…

— Почему это?

— Да как сказать… Хотя…

Танрэй посмотрела на него с любопытством:

— О чем ты?

И тогда он решился:

— Давай я просто напою тебе один мотив, а ты сама решишь, как тебе быть, когда узнаешь все. В конце концов, ты уже не маленькая девочка, которую надо водить за ручку, и способна принимать решения.

Он тихо запел ей на ухо, и она не заметила, как оба они, обнявшись, тихо закружили в медленном ритме его мелодии.

Это была песня об Оритане, очень старая и нежная. Она повествовала о прекрасных золотых куполах Рэйодэна, об уходящих верхушками в облака звездных храмах, о горах Эйсетти, где персиковый румянец зари проступал с восходом Саэто на округлых зданиях домов, о пылающей красным камнем Коорэалатане. А еще Сетен пел о попутчике и попутчице и их ученике, которые растеряли друг друга на неведомых тропах жизни.

Танрэй слушала и тихо плакала.

— Видишь? — прошептал он, прижимая голову сникшей от горя попутчицы к своему плечу. — Есть кое-что посерьезнее любовных интрижек и провокаций…

— Ты…

Она все поняла. Она прочла в его душе глубинный смысл этой песни. Оба они выбрали в спутники и тех, и не тех. И все они не смогли бы жить друг без друга, различные грани когда-то единого Храма…

— Ты — Ал… — Танрэй увидела его настоящее лицо; он сам не представлял, каким оно было, но во взгляде ее больше не проступало отчуждающего страха. — И ты все знал… как давно?

— Давно… — Сетен отвернулся, а она вздохнула.

Ему передалось вспыхнувшее нестерпимое желание попутчицы, и он едва сдержался, чтобы не ответить на ее призыв поцелуем, который она так жаждала получить от него теперь, слепая прежде. Но Тессетен понимал, отчего это происходит с нею, и не хотел множить хаос. Он сам слишком явственно пережил эти ощущения — когда в действительности любишь одного человека, а силами каких-то древних законов тебя влечет к другому. Танрэй сейчас испытывала то же самое, что он поборол еще тогда, на корабле. Это иллюзия, иллюзии порождают неразбериху и похоть. Если разум не думает о последствиях, то кому, как не сердцу, выполнять его обязанности?

Сетен оборвал наваждение, перехватил руку Танрэй, провел ее ладонью по своему лицу, словно возвращая на прежнее место страшную маску, а затем грубовато оттолкнул женщину от себя:

— Мне не все равно, — с вызовом, отбрасывая волосы со лба, почти крикнул он после тихого шепота, и Танрэй вздрогнула от неожиданности, — но не так, как думала ты, как думаете все вы, когда видите перед собой это убожество. Это был незабываемый танец, сестренка! А теперь настало время повеселиться и мне!

— Куда ты?

Одним движением Сетен освободил плечо от вцепившейся в него Танрэй, взглянул свысока:

— Ты, сдается мне, хотела побыть в одиночестве?

* * *

Тоненькая трещинка побежала по перекрытиям. Слабеть начало уже третье крепление лестницы, и тяжесть купола постепенно перемещалась на самый непрочный участок потолка.

* * *

Глинистая вода рва сомкнулась над упавшим телом волка. Вскоре волнение прошло, и тут вновь послышался всплеск. Человеческая рука ухватилась за валун. Из воды метнулась призрачная серебристая тень зверя и растаяла, направляясь к комплексу Теснауто.

Со всхлипом втянув в легкие воздух, на поверхность, покрытую плывущими кровавыми кляксами, вынырнул Немой. Он отбросил от лица длинные мокрые волосы, зажал ладонью плечо, взбежал по осыпи на берег, к которому спешили гвардейцы.

Саткрон взглянул сквозь него. Немой вздохнул и, грустно качнув головой: «Вот глупый озлобленный мальчишка…», — помчал своей дорогой.

* * *

С последним аккордом Ормона посмотрела вверх, и сердце обожгло всё тем же лезвием, рассекающим плоть. Стоящие на ассендо Тессетен и Танрэй были недвусмысленно близки друг к другу, всего в миге от поцелуя.

Разгоряченный, Ал смотрел на нее светящимися глазами. И тогда Ормона сделала шаг ему навстречу. Она слышала удивленный вздох толпы, впервые в жизни целуя без любви, без страсти. В ней не ожила ни одна струна, точно лобзала она холодное изваяние, а не того, к кому влекло зрение и странная прихоть. Но в сердце колотилась лишь жажда мщения — им всем, будь они отныне прокляты, предатели!

— Всё, всё, Ормона! Всё! — опомнившись, шепнул Ал, отстраняя ее и переводя дух. — Что ты делаешь?!

Она тряхнула растрепанными волосами и отошла, уже зная, что ее выходка наконец-то нашла адресата.

Люди начали оглядываться. Под хрустальной аркой, сложив руки на груди, опершись на притолоку и криво усмехаясь, стоял Тессетен:

— А почему бы нам, братишка, не поразвлечь с тобой публику еще? Поединок?

Кулаптр Паском взялся за виски. Остальные с ужасом охнули.

— Не всерьез, конечно, — оговорился экономист, брезгливо глядя на приятеля, — иначе это будет прискорбное зрелище, а я не какой-нибудь изверг. Но так, чтобы наша четверка сегодня окончательно реализовала все свои возможности. Итак?..

Ормона сунула в руку Ала свой палантин и отпрянула. Ал с улыбкой кивнул приятелю, и без дальнейших околичностей Сетен нырнул в свой морок.

Огромный тур взревел, подскочил на дыбы и с оглушительным грохотом опустился всем своим весом на полированные плиты пола.

Теперь Ормоне было любопытно, не струсит ли Ал перед мощью того, кто ни разу не позволил ему победить себя. Но красавец-ори, развернув плечи, высокий и тонкий в черной одежде, стоял напротив косматого разъяренного чудовища с золотисто-рыжей шерстью и высокими острыми рогами. Он даже не отвел взгляд от двух рубинов глаз, злобно сверкавших из-под тяжелого мохнатого лба…

* * *

Как будто во сне смотрела Танрэй на происходящее внизу, в соседнем зале. Она спустилась, и штукатурка перекрытия осыпалась на нее, а трещина разошлась шире. Оцепеневшая женщина бессознательно стряхнула крошки с волос и застыла на месте.

Она видела, как успел увернуться Ал, швырнув промахнувшемуся туру в морду лиловый палантин Ормоны.

Осаженный на скаку, бык хлестнул себя хвостом по крутым бокам и, захрапев, мотнул головой. Пелена слетела, а за ней последовал удар, отшвырнувший Ала шагов на десять. Зеваки поспешно уносили ноги с пути дерущихся.

Тур вздыбился над жертвой, готовый со всего размаха всадить в нее рога…

* * *

Несколько гвардейцев безуспешно рыскали во рве, тыча шестами и палками в воду.

— Вот тут, тут, правее! — Саткрон указывал пальцем туда, куда, как ему казалось, свалился подстреленный зверь.

Повторять былую оплошность он не хотел. Труп надо было закопать, а если тварь еще не издохла — добить, а потом закопать.

— Может, течением унесло? — предположил кто-то из солдат, ковырявшихся во рву.

— А вон кровь на камнях! — добавил другой, и свет сразу нескольких фонарей сошелся в одной точке. — Тут еще два волчьих следа…

— Ищите! Не могло его далеко унести, течения почти нет! — крикнул Саткрон, который никак не мог отделаться от противного ощущения, будто совсем недавно его разглядывало что-то потустороннее, от упоминания чего дыбом встают на загривке волосы и холодеет нутро.