Бернгард Келлерман - Пляска смерти

• Название: Пляска смерти
• Автор: Бернгард Келлерман
• Издательство: Правда
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1957

Роман известного немецкого писателя-гуманиста Бернгарда Келлермана «Пляска смерти» рисует приход к власти нацистов и события второй мировой войны. С большой достоверностью воссоздает писатель накаленную атмосферу «третьей империи», показывая жестокое подавление демократических свобод и кровавую расправу со всеми недовольными. Роман «Пляска смерти» вошел в золотой фонд немецкой и мировой антифашистской литературы.

---

Затем она стала рассказывать о своих победах и сказочных успехах: ее окружали бароны, графы, среди ее почитателей был даже один князь, не говоря уже о майорах, полковниках, генералах. Она так и сыпала громкими именами, пока у Мена голова не пошла кругом. Да, какие это были чудесные времена! Вся сцена в театре была заставлена цветами; приходилось нанимать экипаж, чтобы увезти их домой. Да, райская была жизнь!

В половине десятого начиналось выступление Шарлотты; конечно, она предоставила в распоряжение ротмистра свою ложу.

Это был маленький театрик, едва вмещавший двести человек. По обе стороны зала были устроены небольшие боксы, которые Шарлотта именовала ложами.

Ротмистр Мен прослушал выступление венского комика, шутки которого он плохо понимал, и довольно хорошую певицу. Гвоздем программы было выступление «мадам Австрии» в роли «Невесты солнца». Затянутая в тонкое трико, почти голая, прекрасная Шарлотта размахивала длинными покрывалами, окутывавшими ее словно прозрачным облаком. Эти покрывала в свете софитов казались то белыми, то розовыми, то темно-красными, как то и подобало «Невесте солнца». К концу номера Шарлотта, оставшись одна на сцене, жонглировала золотыми шарами, которые она, смеясь, бросала в публику. Ротмистру Мену достались три таких шара, и все ее поклоны, казалось, были адресованы только ему.

Сняв грим, Шарлотта провела Мена в какой-то особый бар, где все знали ее и где кельнеры склонялись перед ней, как перед королевой.

Лишь теперь, когда Мен пригляделся к прекрасной Шарлотте, он счел своевременным передать ей приглашение гаулейтера.

Шарлотта вскрикнула от восторга. Конечно, она принимает это приглашение с восторгом. Она готова ехать хоть завтра! Когда угодно!

– О, этот очаровательный гаулейтер! – восторженно щебетала она. – Я все еще безумно влюблена в него!

– Он будет счастлив, когда вы выступите перед ним в «Невесте солнца», Шарлотта, – сказал ротмистр Мен.

– В «Невесте солнца»? Охотно! – Она крепко держала в своих руках руку Мена и, казалось, не намеревалась ее выпустить. – Как вы сказали? Гаулейтер зовет меня на три месяца? Вот будет чудно! – восторгалась Шарлотта, устремив на Мена свои прекрасные глаза. – Когда же мы едем, друг мой?

– Завтра у меня еще есть дела в Вене. Послезавтра, если это вас устраивает, – отвечал Мен.

– Отлично! Пусть будет послезавтра. Я так счастлива, что оставляю их всех… Это все жулики! Сулили мне золотые горы – и облапошили меня… А сами живут как князья! Ну и пусть их, пусть сами выпутываются из долгов. – Прекрасная Шарлотта весело рассмеялась и поклонилась кавалеру, который прислал ей через кельнера букет роз.

– Но ведь в «замке» нет сцены? – вдруг испуганно спросила она.

– Ну, мы уж как-нибудь смастерим маленькую сцену.

– А освещение для «Невесты солнца»? – продолжала допытываться Шарлотта.

– А что, если мы возьмем осветительный аппарат из кабаре? – предложил Мен.

– Идея! – торжествующе воскликнула Шарлотта – Мы заберем все провода и лампы! Пусть они увидят, каково им без «мадам Австрии»!

Шарлотта и ротмистр Мен уехали на следующий день вечером. Они провели день в Мюнхене, где у Мена еще были дела, и на следующее утро прибыли в Эйнштеттен.

– Прекрасная Шарлотта в Эйнштеттене! – доложил ротмистр Мен гаулейтеру.

– Превосходно! Вы отлично выполнили поручение, Мен.

Ротмистр приказал сколотить небольшую сцену и устроить необходимое освещение. И вечером того же дня Шарлотта танцевала «Невесту солнца».

Когда ротмистр Мен ввел гаулейтера в зал, Шарлотта стояла, залитая светом, покрывала ее играли всеми цветами радуги, а под конец она предстала во всей своей обольстительной красоте и начала жонглировать золотыми мячами.

Гаулейтер был в восхищении, гости рукоплескали.

– Вот и вы, прекрасная Шарлотта! – воскликнул гаулейтер. Он помог ей сойти со сцены и прижал к своей груди. – За эти три месяца мы не соскучимся. Надеюсь, вы все та же «Цветущая жизнь»?

– А вы сомневались в этом? – смеясь, спросила Шарлотта, и ее прекрасные глаза засияли.

V

В то время как десятки больших городов уже были превращены в развалины, этот город отделывался сравнительно благополучно. Конечно, многие дома, так же как общественные здания, больницы, церкви и фабрики, были разрушены прямым попаданием. Несколько переулков и улиц выгорело почти сплошь, но в основном город уцелел.

Полковник фон Тюнен, который вел учет каждой бомбе, считал эти повреждения незначительными. Однажды он явился к Фабиану и попросил дать ему точные сведения, какой, по мнению специалистов, нужен срок для восстановления разрушенных зданий. Этот вопрос интересовал его больше всего. Специалисты образовали комиссию, члены которой все лето сновали по городу, что-то высчитывали, спорили и в конце концов порешили: повреждения могут быть исправлены за два года. Несколько большего времени потребует только восстановление церквей. Впрочем, нашлась группа архитекторов, сплошь состоявшая из членов нацистской партии, которая утверждала, что все, до последнего желоба, может быть восстановлено в течение одного года.

Полковник фон Тюнен разъезжал в своем элегантном автомобиле по городу с таким довольным и торжествующим видом, словно он собственными руками задержал бомбы.

«Через какой-нибудь год город снова примет такой вид, будто войны не было», – писал он в докладе, предназначенном для Берлина.

Этот доклад был бы менее оптимистичен, если бы он писал его несколькими недолями позже.

В летнее время самолеты противника редко появлялись над городом, но осенью налеты небольших эскадрилий участились. Сначала обыватели утверждали, что летчики предпочитают лунные ночи из-за лучшей видимости, затем стали говорить, что они любят темноту, так как в темноте их самолеты невидимы, и, наконец, пришли к убеждению, что летчики появляются, когда им вздумается, и при лунном свете и в полном мраке.

В первую неделю октября было два ночных налета подряд, не причинивших особого ущерба; на третью ночь над городом появилась такая большая эскадрилья, что у фрау Беаты от грохота машин замерло сердце. Небо в ту ночь было обложено низкими, дождевыми тучами. Фрау Беата и Криста сидели и читали, когда их вспугнула сирена. Это было после одиннадцати.

– Опять! Уж третью ночь подряд, мама! – сказала Криста и отложила книгу. – У меня нет никакой охоты спускаться в подвал. Наверно, они опять только посмеются над нами, как вчера!

Мать и дочь теперь часто оставались дома во время налетов. Правила противовоздушной обороны соблюдались уже не так строго. Вначале полковник фон Тюнен категорически настаивал на том, чтобы все уходили в бомбоубежище. Но после нескольких случаев, когда вода, хлынув из лопнувших труб, затопляла подвалы или огонь уничтожал квартиры, покуда их обитатели отсиживались в убежищах, он предоставил каждому самостоятельно решать вопрос, где рисковать жизнью, дома или в бомбоубежище.

Началась пальба зенитных орудий. Фрау Беата и Криста едва успели надеть пальто, как над ними уже загрохотали самолеты. Казалось, они заполнили все небо от края до края. На террасе выл сенбернар Неро.

Бледные, призрачные лучи прожекторов не скользили, как обычно, по темному небу. Сегодня они, как растрепанные кисти для бритья, мазали низко свисавшие дождевые тучи, тщетно силясь прорваться сквозь их взлохмаченную толщу. Очертания погруженного в темноту, притихшего города были почти стерты.

Внезапно над вымершим городом появились четыре яркие лампы; минут десять они неподвижно висели в воздухе и затем начали медленно, едва заметно спускаться вниз. И тут же на город посыпались бомбы. Они пронзительно выли, а разрывы их сотрясали террасу так, что звенели стекла.

– Ну, и налет же! – воскликнула фрау Беата, огромная тень которой обрисовалась на краю террасы. Возле нее шевелились какие-то беспокойные светлые пятна: то был Неро, которого фрау Беата держала за ошейник. Пес лаял и визжал от страха.

– Да, сегодня нам туго придется, мама, – сказала Криста. Она не решалась выйти на террасу и так дрожала, что у нее зуб на зуб не попадал. Вокруг царила жуткая тишина.

Ночной мрак вдруг стало пронизывать какое-то красноватое мерцание. Уж не обман ли это зрения? Нет, красноватое пятно не исчезало; наоборот, оно становилось пурпурно-алым. Это не обман зрения! Пурпурно-алое пятно по-прежнему выделялось в темноте, оно медленно ширилось, делаясь все ярче и ярче. Как красный злой глаз, выглядывало оно из ночной темноты. Вдруг внутри его вспыхнул яркий огонь.

– Там, внизу, горит, – сказала стоявшая на лестнице служанка.

Вот еще грознее запылал красный глаз, но вдруг он стал расплываться и обратился в пылающую толстую гусеницу, которая медленно ползла сквозь мрак. Пылающая красная гусеница распухала, делалась все шире и шире, вилась зигзагами и неудержимо ползла вперед, не останавливаясь ни на одно мгновение. Там, где прежде сверкал злой красный глаз, теперь взвивался пурпурный дым, уходя ввысь, к дождевым облакам, а вот уж и края облаков окрасились зловещим пламенем.