Дмитрий Добродеев - Возвращение в Союз

• Название: Возвращение в Союз
• Автор: Дмитрий Добродеев
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Современная проза
• ISBN: 5-86793-043-2

В книгу финалиста Букеровской премии — 1996 вошли повести "Возвращение в Союз", "Путешествие в Тунис" и минималистская проза. Произведения Добродеева отличаются непредсказуемыми сюжетными ходами, динамизмом и фантасмогоричностью действия, иронией и своеобразной авторской историософией.

---

Раздался ропот. Они смотрели на меня, а я краснел, не зная, почему. Магическая сила! Какого хрена я попал в команду честных уголовников пост-перестроечного времени? Они привстали с мест: я понял, что погиб.

Весенний свежий ветерок ворвался неожиданно. Со звоном вылетела форточка и парусами вздулись занавески. Мы все оборотили взоры ко двери.

«Они» вошли, держа «Калашниковы» наперевес, огромные и сытые ребята. Я краешком былого обоняния почувствовал, что здесь афганским духом пахнет. Пары спиртов, нагуталиненных сапог и смазочного масла. Шесть человек — все встали у стены и лязгнули затворами… А может, не погиб?

Их главный омоновец — ну чистый зверь: встал враскорячку, автомат наставил. Из промежности — смрадом несет, из пятнистых штанов член выпирает, «Калашников» — наизготовку, чуингам в кривом рту пузырится.

Встал враскорячку, автомат наставил. — Кто, говорит, вы будете, ребята, и чо такое вы в ресторане обмываете?

— Да мы, да я…

— А ну, говорь всю правду, а то всех разопну!

Тогда я поднялся и не своим голосом произнес: «Гражданин омоновец, мы — честные предприниматели, кооператоры второй волны. Собрались мы сюда, шоб спраздновать рожденье товарища Фетисова», — и с этими словами я указал на юбиляра — Асламбека, застывшего с утиной ножкой во рту.

Омоновец прошелся вдоль столов, смахнувши дулом автомата пару бутылей, залез под скатерть у юбиляра и вытащил оттуда ящик. Открыл и показал нам всем: два пистолета, три ручных гранаты и пять баллонов с газом: «Ну что, кооператоры второй волны… что, сводим счеты?»

Омоновцы рванулись к Асламбеку. Воспользовавшись замешательством, я вышел из-за стола, тихонечко на выход и очутился на улице.

ТУШИНСКИЙ ВОР-2

— Держи! — они суют мне в руки «дипломат» и, пятясь раком, удаляются. Недоуменно я кланяюсь и бормочу: «Что дальше?» А дальше — скрип тормозов. Со мною рядом парканулось «вольво». Угрюмый парень в кожанке выскакивает, обходит автомобиль и очень почтительно мне открывает дверь: «Прошу вас, Иван Семеныч…» Автоматически сажусь. Шофер нажал на газ, и мы поехали.

Какой хороший кар! Магическая сила! Моя рука ощупала сиденье: знай, кожа! И он — суровый парень за рулем. Не оборачиваясь, он говорит: «Ну как, Иван Семеныч, все удачно?»

— Да уж…

— А все-таки мы ловко их…

— Чего?

Шофер не отвечает и только крепче жмет на газ: «Быстрей бы из Тушина, а то устроют нам погоню…»

Недоуменно открываю «дипломат»: в отдельных ровных пачках — «зеленые». На каждой — наклеечка: 5 тысяч долларов. И тут же — лежит контракт, на гербовой бумаге — СП «Жервеза» — коммерческий директор — Устинкин И. С. Не я ли?

— Послушай, братец, не я ли — Устинкин?

Шофер не обернулся даже. Афганец долбаный, наверное, он знает причуды шефа… Смотрю на подозрительный контракт: стоит число: 8 сентября 92-го. И, знай, со всей, знай, этой выручкой я еду куда-то…

Мелькают блочные дома Москвы… невзрачные хрущобы и монстры из бетона андроповского времени… Читаю: мотель «Колибри», бар «Руслан», кофейня «У Наташи»… Откуда, знай, повылезли все эти сорняки? Карикатура на капитализм… Неужто перестройка кончилась?

Пейзаж меняется… фабричные заставы, свалки, перелески… мы мчимся по бетонке со скоростью за сто. ГАИ не тормозит, наверное, нас знают.

Пошли мелькать деревни, дачные поселки. Мы съехали с бетонки, свернули на маленькую, но очень ухоженную трассу. И вскоре я прочел: поселок Николина Гора.

Изрядно попетляв средь генеральских, совписовских и прочих дач, мы подъезжаем к двухметровому забору… Халтурина, 15.

Шофер умело отпирает ворота, заводит «вольво» на лужайку… Передо мной — массивный двухэтажный дом, с верандой и балконом, вокруг — упругие стволы корабельных сосен, есть даже пруд, гараж и небольшая спортплощадка.

Кряхтя, я вылезаю из машины, иду в сей дом. Я осторожно ступаю лакированными туфлями в пожухлой, чуть мокрой траве…

Шофер открыл мне дверь, провел в гостиную. Через какие-то минуты пылал средневековый — до потолка — камин, и я протягивал свои ножищи 45-го размера к благословенному огню.

Он появился с подносом, поставил на журнальном столике. На этом на подносе: пиво, кусочки сервелата, уже ощипанная вобла и запотевшая бутылка водки «абсолют». Плеснув в стакан мой «абсолюта», Сережа (так звали этого чудо-богатыря) нагнулся, прошептал: «Я щас, немного приберусь, ну а потом — извольте девочек?» На что я, похлопав по плечу: «Изволь, дружок…»

Шофер покинул комнату. А я, как был, со стаканом, пытался сообразить: «Так, значит, осень 92-го…» Унылым умом историка пытался вспомнить, чем славно это время… Верховный Совет и спикер Хасбулатов ведут атаки на Ельцина… Советского Союза больше нет. Несчастная Россия пытается нащупать свой путь к капитализму… Возникли сотни мафиозных банд, совместных предприятий… Все делят бесхозное имущество и воровски распродают ресурсы за границу… Все, что только можно — распродается… неслыханный разврат! Паршивая пора, при чем тут только я? Скажите, е-мае!!!

Сережа просунул голову в дверную щель. — Вы что, вы что-то просите? — Да не мешай мне думать, пошел! — И снова попытался воссоздать картину той поры… нефтепродукты продолжают дорожать… разнузданные рэкетиры сдирают деньги с охреневших предпринимателей, Омон ответил ударом по центрам скопления «малины» — путан, кавказцев и особенно чеченской мафии… в бою с врагами новой Родины, в кровавой перестрелке убит отважный капитан Омон Ермоленко — один из наших, знай, афганцев… чтобы ответить на действия преступников, «афганцы» организуются в свои особые формирования… а у меня под боком — один из них… необходимо быть начеку.

Вошли разболтанной походкой… на крепких, немного на кривых ногах, — осипшая Марина, и с ней в обнимку — безгрудая Люсина… мой членистообразный напрягся… безгрудые были моей особой страстью, столь редко реализуемой, что он напрягся.

«Девчонки берут что надо, — шепнул мне на ухо Сергей, — кончали университеты по самым по делам… ведь это то, чего вы хочете, не так ли?» — я неуверенно кивнул. На самом деле моей страстишкой был более порочный секс. Я подозвал Сергея, спросил: «А по-другому?» — на что он с серьезным видом: «Сейчас узнаем…» Немного посовещавшись с девчонками, он подошел и сообщил: «За экстра-плату — идет, годится».

Годится… я потирал ладошки, поскольку в мюнхенской моей тюрьме я и не мыслил о таком. Все проститутки Запада — дают с презервативом… там даже фелляция идет в резинке… какая пресная, да даже унизительная реакция на СПИД… а здесь, на диких просторах Евразии — я мог вкусить живую, разрушаемую, подверженную риску смерти плоть… да здравствует опасность!

Девчонки уселись на канапе. Сергей налил им джина с тоником, включил систему джей-ви-си… огромной тепловой мощи звуки низверглись с потолка… американский гом-артист Лайонел Ричи… подул на наши сверхчувствительные окончания и они… короче, плоть стала неудержимо раздуваться… безгрудая Люсина подсела ко мне, вложила свой огненный язык мне в губы, уверенной рукой артистки-гастролерши раскрыла зип и вывалила прибор наружу… Осипшая Марина растворила задни-створки, ввела в свой подотдел мой одинокий инструмент. От ощущения съежились тестикулы: я вздрогнул от страшного от одиночества. Луна смотрела с ласковым прищуром в окно сей милой подмосковной дачи.

Сережа хотел уйти, но я сказал ему: «Куда ты? Бери вторую!» Началась оргия. Пока она работала, я заливал себе из этой, знай, аптекарской бутылки «абсолюта» в открыто-горло и поглощал под звук распухших губ… Луна смотрела с ласковым прищуром в окно сей милой подмосковной дачи…

Подумалось: постой, приятель, ведь это было, сто раз было, ты помнишь, как ты гонял ее, и эта обстановка, знай, в застывшем этом хронотопе, скажи! Я вспомнил, что ты узнал меня!

Луна смотрела с ласковым прищуром, потом сказала: «Да брось ты, сынку… ну сколько вас тут шлялось на тропах не знай-как времени-пространства, и подряжалось на самое такое дело, однако все вы, в спазмирующем сладком, верталися ко мне в подлунну оранжерею… и я вас принимала, бледнооких своих пасынков…»

Раздался стук в окно. Заметно вздрогнув, но все еще не отрываясь от путан, я и Сережа посмотрели в окно… там, плотно прижавшись к стеклу, с «Калашниковыми» на изготовку, стояли чьи-то фраера и скалили свои ужасные клыки, таращили свои безумные глаза… неужто расплата наступила?

Раздался залп. Стекло рассыпалось, 2 пули прошили голову Сережи (долбаные пули!), и он упал на вислозадую: писец! Другая пуля прошила селезеночную область моей безгрудой, и ея зубы стиснулись в мертвящей хватке вокруг мово. Сережки-на орала как оглашенная. Я понял, что надо действовать, покуда меня не замочат на этом хронотопе… отчаянным движением раскрыл своей подруге мертвело сжаты-челюсти и рыбкой нырнул под столик под журнальный, в полете хватая столь полюбившийся мне «дипломат».