Константин Рыжов - 100 великих монархов

• Название: 100 великих монархов
• Автор: Константин Рыжов
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-9533-0909-0

Автор этой книги справедливо полагает, что «интерес к судьбам сильных мира сего, и прежде всего к жизни монархов, всегда был, есть и будет». Вот только выбрать из них сто великих весьма непросто. В этой книге вы прочитаете не только о тех правителях, чьё величие признано всем миром, не только о святых и победоносных владыках, но и о жестоких тиранах и даже о монархах, снискавших славу авантюристов и тем не менее оставивших в истории неизгладимый след. Отчасти в этом и заключается интрига повествования, герои которого предстают живыми людьми со всеми их пристрастиями и привычками.

---

На другой год после Парижского мира скончалась маркиза де Помпадур. Её смерть мало что изменила в придворной жизни. Сначала думали, что король отказался от мысли иметь титулованную любовницу и удовлетворится своими наложницами в Оленьем Парке, но он возвращался оттуда скучным. Прошло немало времени, прежде чем нашлась замена маркизе. Последней фавориткой короля в 1768 году стала графиня дю Барри.

С начала 1774 года все стали замечать сильную перемену в привычках и умонастроении короля. Он быстро постарел и одряхлел. Глубокая печаль не покидала его более ни на минуту. С величайшим благоговением он присутствовал на всех проповедях и строго соблюдал посты. Людовик словно предчувствовал свой близкий конец. В конце апреля 1774 года он неожиданно заболел. Это была оспа. 10 мая Людовик умер, оставив своему наследнику Людовику XVI огромные государственные долги, множество нерешённых проблем и королевство, находившееся в затяжном кризисе.

ПЁТР III

Мать Петра, Анна Петровна, скончалась от чахотки через два месяца после его рождения в небольшом голштинском городе Киле. Её сокрушили тамошняя жизнь и несчастное супружество. Отец Петра, голштинский герцог Карл Фридрих, племянник шведского короля Карла XII, был государь слабый, бедный, дурён собой, небольшого роста и слабого сложения. Он умер в 1739 году, а опеку над его сыном, которому было тогда около 11 лет, принял его двоюродный брат герцог Голштинский и епископ Любекский Адольф Фридрих, вступивший потом на шведский престол. Пётр был от природы слабым, хилым и невзрачным на вид ребёнком.

Главными воспитателями были гофмаршал его двора Брюммер и обер-камергер Берхгольц. Ни тот ни другой не подходили на эту роль. По свидетельству француза Милле, Брюммер годен был только на то, «чтобы воспитывать лошадей, а не принцев». Он обращался со своим воспитанником чрезвычайно грубо, подвергал его унизительным и тягостным наказаниям, заставляя стоять на коленях на рассыпанном по полу горохе, оставлял без обеда и даже подвергал побоям. Унижаемый и стесняемый во всём, Пётр усвоил дурные вкусы и привычки, стал раздражителен, вздорен, упрям и фальшив, приобрёл печальную наклонность лгать, с простодушным увлечением веруя в свой собственный вымысел. Вместе с тем принц оставался тщедушным и непривлекательным как в физическом, так и в нравственном отношении. Он обладал странной, беспокойной душой, заключённой в узком, малокровном, преждевременно истощённом теле. Ещё в детстве он обнаружил склонность к пьянству, из-за чего воспитатели вынуждены были пристально следить за ним на всех приёмах.

Сначала Петра готовили к восшествию на шведский престол и заставляли учить лютеранский катехизис, шведский язык и латинскую грамматику. Но Елизавета I, сделавшись русской императрицей и желая обеспечить наследование по линии своего отца, командировала майора Корфа с поручением во что бы то ни стало взять её племянника из Киля и доставить в Петербург. Пётр приехал в русскую столицу 5 февраля 1742 года и был вскоре объявлен великим князем и наследником русского престола. Пообщавшись с племянником, Елизавета поражена была его невежеством и велела немедленно заняться обучением. Из этого благого намерения вышло мало путного. Преподаватель русского языка Веселовский с самого начала являлся редко, а потом, убедившись в полной неспособности своего подопечного, и вовсе перестал ходить. Профессор Штелин, которому поручено было обучать наследника математике и истории, проявил больше настойчивости. Очень скоро он понял, что великий князь «не любит глубокого размышления».

Он приносил на уроки книги с картинками, древние русские монеты и по ним рассказывал древнюю историю России. По медалям Петра I Штелин рассказывал историю его царствования. Читая ему газеты, он проходил так всеобщую историю.

Впрочем, гораздо важнее для Елизаветы было приобщить племянника к православию. С этой стороны тоже столкнулись с немалыми трудностями, поскольку Пётр с детства усвоил правила самого строгого и наименее веротерпимого лютеранства. Наконец после многих для себя неприятностей он подчинился воле императрицы, но при этом несколько раз говорил, что ему приятнее было бы уехать в Швецию, нежели оставаться в России.

Единственное занятие, которому Пётр предавался с самозабвенным упорством, была игра в солдатики. Он велел наделать себе множество самых разных солдатиков: восковых, свинцовых и деревянных и расставлял их в своём кабинете на столах с такими приспособлениями, что если дёрнуть за протянутые по столам шнурки, то раздавались звуки, похожие на беглый ружейный огонь. В табельные дни Пётр собирал свою дворню, надевал генеральский мундир и производил парадный смотр своим игрушечным войскам, дёргая за шнурки и с наслаждением вслушиваясь в батальные звуки. Любовь к этим ребяческим играм великий князь сохранял долгое время даже после женитьбы на Екатерине.

Из записок Екатерины известно, какого рода забавам он любил предаваться вскоре после свадьбы. В деревне он устроил себе собачню и начал сам дрессировать собак. «Он с удивительным терпением, — пишет Екатерина, — обучал несколько собак, наказывая их палочными ударами, выкрикивая охотничьи термины и прохаживаясь с одного конца двух своих комнат до другого. Как скоро какая-нибудь собака уставала или убегала, он подвергал её жестоким истязаниям, отчего она выла ещё громче. Когда эти упражнения, невыносимые для ушей и спокойствия его соседей, наконец надоедали ему, он принимался за скрипку. Он не знал ни одной ноты, но имел сильное ухо и полагал главное достоинство игры в том, чтобы сильнее водить смычком и чтобы звуки были как можно громче. Игра его раздирала слух, и нередко слушателям приходилось сожалеть, что они не смеют заткнуть себе уши. Затем снова происходила дрессировка собак и истязание их, которое поистине казалось мне чрезвычайно жестоким. Раз я услышала страшный, непрекращающийся визг. Спальня моя, где я сидела, находилась возле комнаты, где происходила собачья выучка. Я отворила дверь и увидала, как великий князь поднял за ошейник одну из собак, велел мальчику калмычонку держать её за хвост и толстою палкою кнута своего из всей силы бил бедное животное. Я стала просить его, чтобы он пощадил несчастную собачку, но вместо того он стал бить её ещё сильнее. Я ушла к себе в комнату со слезами на глазах, будучи не в состоянии выносить такое жестокое зрелище. Вообще, слёзы и крики, вместо того чтобы возбуждать жалость в великом князе, только сердили его. Жалость была для его души тягостным и, можно сказать, нестерпимым чувством…»

Через мадам Крузе Пётр доставал себе кукол и детские безделушки, до которых он был страстный охотник. «Днём он прятал их от всех под моей постелью, — вспоминала Екатерина. — Великий князь тотчас после ужина уходил в спальню, и как скоро мы были в постели, мадам Крузе запирала дверь на замок, и великий князь принимался играть до часу и до двух утра. Я наравне с мадам Крузе, рада не рада, должна была участвовать в этом приятном занятии. Иногда я забавлялась им, но гораздо чаще оно меня утомляло и даже беспокоило, потому что куклы и игрушки, иные очень тяжёлые, наполняли и заваливали собой всю кровать».

Можно ли удивляться, что Екатерина родила ребёнка лишь через девять лет после свадьбы? Хотя находились и другие объяснения этой задержке. Шампо в донесении, составленном для Версальского двора в 1758 году, писал: «Великий князь, сам того не подозревая, был неспособен производить детей, вследствие препятствия, устраняемого у восточных народов посредством обрезания, но почитаемого им неизлечимым. Великая княгиня, не любившая его и не проникнутая сознанием иметь наследников, не была этим опечалена».

Со своей стороны Кастера писал: «Он (великий князь) так стыдился несчастия, поразившего его, что у него не хватало даже решимости признаться в нём, и великая княгиня, принимавшая его ласки с отвращением и бывшая в то время такой же неопытной, как и он, не подумала ни утешить его, ни побудить искать средства, чтобы вернуть его в свои объятия».

Если верить тому же Шампо, Пётр избавился от своего недостатка с помощью любовника Екатерины Сергея Салтыкова. Произошло это при следующих обстоятельствах. Однажды весь двор присутствовал на большом балу. Императрица, проходя мимо беременной Нарышкиной, свояченицы Салтыкова, разговаривавшей с Салтыковым, сказала ей, что ей следовало бы передать немного своей добродетели великой княгине. Нарышкина отвечала, что это, может быть, и не так трудно сделать, как кажется. Елизавета стала её расспрашивать и так узнала о физическом недостатке великого князя. Салтыков тут же сказал, что пользуется доверием Петра и попытается уговорить его согласиться на операцию. Императрица не только согласилась на это, но дала понять, что этим он оказал бы большую услугу. В тот же день Салтыков устроил ужин, пригласил на него всех хороших друзей Петра и в весёлую минуту все они обступили великого князя и просили его согласиться на их просьбы. Тут же вошёл хирург, — и в одну минуту операция была сделана и отлично удалась. Пётр наконец смог вступить в нормальное общение с женой и вскоре после этого она забеременела.