Константин Рыжов - 100 великих монархов

• Название: 100 великих монархов
• Автор: Константин Рыжов
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-9533-0909-0

Автор этой книги справедливо полагает, что «интерес к судьбам сильных мира сего, и прежде всего к жизни монархов, всегда был, есть и будет». Вот только выбрать из них сто великих весьма непросто. В этой книге вы прочитаете не только о тех правителях, чьё величие признано всем миром, не только о святых и победоносных владыках, но и о жестоких тиранах и даже о монархах, снискавших славу авантюристов и тем не менее оставивших в истории неизгладимый след. Отчасти в этом и заключается интрига повествования, герои которого предстают живыми людьми со всеми их пристрастиями и привычками.

---

Можно ли удивляться, что Екатерина родила ребёнка лишь через девять лет после свадьбы? Хотя находились и другие объяснения этой задержке. Шампо в донесении, составленном для Версальского двора в 1758 году, писал: «Великий князь, сам того не подозревая, был неспособен производить детей, вследствие препятствия, устраняемого у восточных народов посредством обрезания, но почитаемого им неизлечимым. Великая княгиня, не любившая его и не проникнутая сознанием иметь наследников, не была этим опечалена».

Со своей стороны Кастера писал: «Он (великий князь) так стыдился несчастия, поразившего его, что у него не хватало даже решимости признаться в нём, и великая княгиня, принимавшая его ласки с отвращением и бывшая в то время такой же неопытной, как и он, не подумала ни утешить его, ни побудить искать средства, чтобы вернуть его в свои объятия».

Если верить тому же Шампо, Пётр избавился от своего недостатка с помощью любовника Екатерины Сергея Салтыкова. Произошло это при следующих обстоятельствах. Однажды весь двор присутствовал на большом балу. Императрица, проходя мимо беременной Нарышкиной, свояченицы Салтыкова, разговаривавшей с Салтыковым, сказала ей, что ей следовало бы передать немного своей добродетели великой княгине. Нарышкина отвечала, что это, может быть, и не так трудно сделать, как кажется. Елизавета стала её расспрашивать и так узнала о физическом недостатке великого князя. Салтыков тут же сказал, что пользуется доверием Петра и попытается уговорить его согласиться на операцию. Императрица не только согласилась на это, но дала понять, что этим он оказал бы большую услугу. В тот же день Салтыков устроил ужин, пригласил на него всех хороших друзей Петра и в весёлую минуту все они обступили великого князя и просили его согласиться на их просьбы. Тут же вошёл хирург, — и в одну минуту операция была сделана и отлично удалась. Пётр наконец смог вступить в нормальное общение с женой и вскоре после этого она забеременела.

Но если Пётр с Екатериной и соединились для зачатия ребёнка, после его рождения они чувствовали себя совершенно свободными от супружеских обязательств. Каждый из них знал о любовных увлечениях другого и относился к ним с полным равнодушием. Екатерина влюбилась в Августа Понятовского, а Пётр стал ухаживать за графиней Елизаветою Воронцовой. Последняя вскоре взяла над великим князем полную власть. Современники дружно выражали недоумение по этому поводу, поскольку совершенно не могли объяснить, чем она могла приворожить Петра. Воронцова была совершенно некрасива и даже более того. «Уродливая, грубая и глупая», — говорит про неё Массон. Другой свидетель выражается ещё жёстче: «Она божилась как солдат, косила, воняла и плевалась при разговоре». Ходили слухи, что Воронцова поощряла все пороки Петра, напивалась вместе с ним, бранила и даже поколачивала своего любовника. По всеобщему мнению, она была злой и невежественной женщиной. Тем не менее ничего Пётр не хотел так сильно, как жениться на ней, предварительно разведясь с Екатериной. Но пока жива была Елизавета, об этом можно было только мечтать.

Все, кто более или менее знал Петра, не сомневались, что с приходом его к власти политика России изменится кардинальным образом. Прусские привязанности наследника были общеизвестны, поскольку он не считал нужным скрывать их (да и вообще, по самой природе своей он не мог хранить тайн и тут же выбалтывал их первому встречному; порок этот более всех других в дальнейшем повредил ему). Во время Семилетней войны прусские привязанности нисколько не уменьшились, поскольку большую часть времени Пётр проводил в кругу голштинских офицеров, которые все по северогерманскому патриотизму благоговели перед своим национальным героем Фридрихом II.

25 декабря 1761 года скончалась Елизавета. В первую же ночь своего восшествия на престол Пётр разослал гонцов в различные корпуса русской армии с приказом прекратить неприятельские действия. В тот же самый день любимец нового императора бригадир и камергер Андрей Гудович отправлен был к принцу Анхальт-Цербстскому с извещением о восшествии на престол Петра и повёз грамоту императора к Фридриху. В ней Пётр III предлагал Фридриху возобновить согласие и дружбу. И то и другое было принято с величайшей благодарностью. Фридрих немедленно отправил в Петербург своего адъютанта полковника Гольца. 24 апреля был заключён мир, причём на самых выгодных для Фридриха условиях: прусскому королю возвращались все его земли, занятые русскими войсками в бывшую войну; отдельным параграфом провозглашалось желание обоих государей о заключении военного союза, который, очевидно, был направлен против бывшей союзницы России Австрии.

Столь же радикально повёл себя Пётр во внутренней политике. 18 февраля был обнародован манифест о вольности дворянства. Отныне все дворяне, на какой бы службе они ни находились, военной или гражданской, могли продолжить её или выйти в отставку. Князь Пётр Долгоруков сообщает анекдот о том, как был написан этот знаменитый манифест. Однажды вечером, когда Петру хотелось изменить своей любовнице, он позвал к себе статс-секретаря Дмитрия Волкова и обратился к нему с такими словами: «Я сказал Воронцовой, что проработаю с тобой часть ночи над законом чрезвычайной важности. Мне нужен поэтому назавтра указ, о котором бы говорили при дворе и в городе». После этого Волкова заперли в пустой комнате с датской собакой. Несчастный секретарь не знал, о чём писать; наконец вспомнил, о чём всего чаще твердил государю граф Роман Ларионович Воронцов — именно о вольности дворянской. Волков написал манифест, который и был на другой день утверждён государем.

21 февраля издан был очень важный манифест, упразднивший Тайную канцелярию, ведомство, известное своими многочисленными злоупотреблениями и явными злодеяниями. 21 марта появился указ о секуляризации церковных владений. Согласно ему монастыри лишались своих многочисленных земельных владений, а монахам и священникам были положены фиксированные государственные оклады.

Между тем Гольц, который и после подписания мира продолжал оставаться в Петербурге и имел во всех делах большое влияние на Петра, с тревогой доносил Фридриху о растущем недовольстве против императора. О том же самом пишет в своих записках Болотов. Упомянув о некоторых постановлениях нового царствования, возбудивших удовольствие русских, он далее пишет: «Но последовавшие затем другие распоряжения императора возбудили сильный ропот и негодование в подданных, и более всего то, что он вознамерился было совершенно переменить религию нашу, к которой оказывал особенное презрение. Он призвал первенствующего архиерея (новгородского) Дмитрия Сеченова и приказал ему, чтоб в церквах оставлены были только иконы Спасителя и Богородицы, а других бы не было, также чтоб священники обрили бороды и носили платье, как иностранные пасторы. Нельзя изобразить, как изумился этому приказанию архиепископ Дмитрий. Этот благоразумный старец не знал, как и приступить к исполнению этого неожиданного повеления, и усматривал ясно, что государь имел намерение переменить православие на лютеранство. Он принуждён был объявить волю государеву знатнейшему духовенству, и хотя дело на этом до времени остановилось, однако произвело во всём духовенстве сильное неудовольствие».

К неудовольствию духовенства прибавилось и неудовольствие войск. Одним из первых дел нового царствования был роспуск елизаветинской лейб-компании, на месте которой увидели тотчас же новую, голштинскую, гвардию, пользовавшуюся явным предпочтением императора. Это возбуждало ропот и возмущение в русской гвардии. Как признавалась позже сама Екатерина, ей предлагали план свержения Петра III уже вскоре после смерти Елизаветы. Однако она отказывалась участвовать в заговоре вплоть до 9 июня. В этот день, когда шло празднование мира с прусским королём, Пётр публично оскорбил её за обедом, а вечером приказал арестовать. Дядя принц Георгий заставил императора отменить этот приказ. Екатерина осталась на свободе, но более не отговаривалась и согласилась принять помощь своих добровольных помощников. Главными среди них были гвардейские офицеры братья Орловы.

Переворот был произведён 28 июня 1762 года и увенчался полным успехом. Узнав, что гвардия единодушно поддержала Екатерину, Пётр растерялся и без долгих слов отрёкся от престола. Панин, которому поручили передать низложенному императору волю его жены, нашёл несчастного в самом жалком состоянии. Пётр порывался целовать ему руки, умолял, чтоб его не разлучали с любовницей. Он плакал, как провинившийся и наказанный ребёнок. Фаворитка бросилась к ногам посланца Екатерины и также просила, чтоб ей позволили не оставлять её любовника. Но их всё-таки разлучили. Воронцова была отправлена в Москву, а Петру назначили в качестве временного пребывания дом в Ропше, «местности очень уединённой, но очень приятной», по уверению Екатерины, и расположенной в 30 верстах от Петербурга. Здесь Пётр должен был прожить до тех пор, пока не будет подготовлено для него подходящее помещение в Шлиссельбургской крепости.