Екатерина Шереметьева - Весны гонцы (книга первая)

• Название: Весны гонцы (книга первая)
• Автор: Екатерина Шереметьева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1985

Эта книга впервые была издана в 1960 году и вызвала большой читательский интерес. Герои романа — студенты театрального училища, будущие актеры. Нелегко дается заманчивая, непростая профессия актера, побеждает истинный талант, который подчас не сразу можно и разглядеть. Действие романа происходит в 50-е годы, но «вечные» вопросы искусства, его подлинности, гражданственности, служения народу придают роману вполне современное звучание. Редакция романа 1985 года.

---

Возле гипсовой фигуры с веслом их ждали три девушки, освещаемые фонариком Радия: Алена узнала в них Таню и Любу, а третья — высокая, в цветастом платье, с пышными светлыми волосами до плеч, была незнакома.

При свете того же фонарика торопливо перезнакомились — высокая оказалась женой Радия. И шествие «при фонарях» двинулось.

Засмеялись, заговорили о сегодняшнем концерте и, конечно, о великой битве. Алена, помня о Глашином поручении, взяла под руку Женю и отвела чуть в сторонку. Он понял ее с полуслова:

— Ну, ясно! О чем разговор?..

Отпустив Женю, она среди идущих отыскала Джека, так же взяла под руку и чуть задержала. Они оказались позади всех.

— Чем обязан вашему вниманию, сеньора?

— Ладно, не дури! Понимаешь, для Сашки-то нет «единицы». Мы решили — все суточные в общий котел… и Сашку включить…

Джек пожал плечами.

— Мне-то он зачем нужен? Не в деньгах вопрос, это наплевать, но роли мне и самому нравятся. И кто это — «мы решили»?

Алена выдернула руку, остановилась. Джек остановился тоже. Она пыталась унять возмущение, найти слова, чтоб объяснить, как необходимо сейчас Сашке работать, почувствовать себя нужным и близким, но не успела.

— А ты? — насмешливо бросил Джек. — Подкуплена комплиментарным отзывом? Удивляюсь тебе…

Алена ахнула и, еще не успев подумать, ударила Джека по лицу. Он выронил чемоданчик, двумя руками схватил ее за руку повыше локтя и сжал так, что она чуть не вскрикнула.

— Подлец! — выдохнула она в его взбешенное лицо и пригрозила: — Пусти — закричу!

— Эй, ребята! — позвал Олег. — Что там у вас? Не отставайте — тут черт ногу сломит!

Джек медленно разжал руки:

— Ты еще за это ответишь…

На фоне светлого пятна, бежавшего впереди по дороге, осторожно двигались черные фигуры. Пыль, словно дым, курилась из-под ног. Алена кинулась догонять.

«Ну подлец! И что это за денек сегодня выдался? А как же теперь с Сашкой?»

— Ты что отстала? — спросил ее Олег и взял за руку. — Что-нибудь случилось?

— Потом.

Аленка шла за руку с Олегом, но внимание ее все время рассеивалось. Она то прислушивалась к общему разговору, то к неровным шагам Джека. Он брел позади, спотыкался на избитой дороге. Становилось жаль его какой-то брезгливой жалостью: «Он подлец, а я? Нечего сказать: метод «воздействия». И опять не давала покоя мысль о Сашке.

— …А папа говорит, что мерзавцы друг друга держатся, а мы против них пытаемся в одиночку, — выпалила Люба.

— Потому и надо организованно действовать, всем вместе, — сказал Радий.

— Сегодняшний случай — наглядное тому подтверждение. Давать отпор и тем воспитывать — «мыть, тереть и чистить», как сказал Ленин.

«Это Чалых, его голос», — подумала Алена.

— Восточная пословица гласит, — мягко вступил Арсений Михайлович, — «кто рассчитывает на год вперед — сеет рис, что рассчитывает на десять — закладывает сад, а кто рассчитывает на сто лет, тот воспитывает людей».

— Мудрая пословица! — воскликнула Глаша.

— А не впадаем ли мы в идеализм: как же без экономической базы? — вдруг изрек Женька.

— Народная мудрость, как правило, не страдает идеализмом, — с улыбкой ответил Чалых. — Нельзя понимать буквально: мол, необходимо заботиться только о рисе, о хлебе, о садах, о тяжелой и легкой промышленности. Но все это делается человеком, и не только руками, а и головой, и сердцем. Когда труд станет потребностью для всех, хлеб, сады, машины и все остальное будет даваться людям без авралов, без понукания. И без очковтирательства.

— Ох-ох-ох… — усмехаясь, протянул Радий. — Беда, что некоторым проще жить с авралами и дутыми сводками, чем обременять себя заботами о благоустройстве быта, о культурных запросах людей. А все-таки сегодняшняя маленькая победа меня радует и обнадеживает.

— Казенный оптимизм, — резко выделился высокий голос Тани. — Ты, Радий, раздавил сегодня клопа в клоповнике и празднуешь победу. Что это меняет?

— Очень плохо, если ты не понимаешь, — ответил Радий. — Вернее, не хочешь понимать.

— А ты не хочешь спокойно, разумно смотреть на вещи, — поддержала Таню Лиза, жена Радия.

— На кого будешь опираться? — начала опять Таня. — У многих старожилов, хоть они и в колхозе, а психология единоличников. Сами обеспечены: и огороды, и коровы, и свиньи, и гуси, и курочки — полное натуральное хозяйство. А новоселы, кто умеет работать, не очень-то и задерживаются. Остаются бездельники да пьяницы. Вот Лиза рассказывала, что в школе слабый педагогический коллектив, директор больше увлечен личным хозяйством, многие учителя живут в таких условиях, что мечтают поскорее отсюда уехать. И ничто никому не интересно. Затеяли со школьниками озеленение, а потом выяснилось, что ни по какой статье не выделишь денег на саженцы. Вот и делай как хочешь.

— Да, да! — охотно подтвердила Люба. — Мама с завучем ездили в Деево, в питомник, там обещали выделить саженцы в шефском плане.

— Ремонтные работы начали сразу на трех дорогах, — опять раздраженно заговорила Таня. — На одной не хватает грейдеров, на другой — автомашин, на третьей — гравия. Люди разбегаются, ремонт — ни с места. А Голов краснобайствует, что три дороги в районе строятся.

Люба то и дело вставляла: «А мама говорила…», «А папа рассказывал…», факты называла неприглядные.

Обстановочка вырисовывалась такая, что оптимизм Радия опять стал казаться Алене если не «казенным», то наивным.

— Ох, не позавидуешь Радию, — буркнул Олег, словно подслушав Аленины мысли.

Алена вздохнула. «Почему молчит Чалых? Шагает себе, с Сашкой беседует, будто его и не касается». Спотыкающиеся шаги Джека словно ударяли в спину, мешали ей.

— Ну что ж! — с иронией вдруг сказал Радий. — Если люди, умеющие работать, бегут — держать не станем. Будем опираться на тех, кто остался. Кстати, они себя неплохо показали сегодня. А потенциальный дезертир для меня — не опора.

— Опять демагогия, — устало отмахнулась Таня.

А Лиза примирительно протянула:

— Ты что, Светлов, не способен трезво, спокойно оценить обстановку?

«Мужа — и назвала по фамилии?» — удивилась Алена.

— Семейный конфликт назревает? — тихо спросил Олег.

— Не «трезво-спокойно» надо оценивать обстановку, а страстно! — раздался вдруг голос Огнева. — Со страстной уверенностью, со страстным желанием, со страстной любовью, со страстной ненавистью. Откуда, черт подери, эта рассудочность, расчетливость, холод?

— От эгоизма, эгоцентризма! — неожиданно крикнула Алена. — От мелкого практицизма.

И закричали хором: кто-то что-то возражал; кажется, Лиза защищала спокойствие и трезвость; кто-то утверждал, что мы действительно стали эгоистичны, расчетливы и равнодушны.

— «Без человеческих эмоций никогда не было, нет и быть не может человеческого искания истины», — опять вступил Саша. — Это Ленин сказал. «Трезво, разумно, спокойно»! Что будет с нами в старости? Ползучее существование, не выше чем на метр от земли, по которой топаешь и пылишь?

— Вот вам бы с вашими страстями и остаться в этом чудном районе, — с недобрым смешком, будто иголку, воткнула Таня.

Разговоры смолкли.

Олег стиснул руку Алены, оба замерли, ожидая, что сейчас выдаст бешеный Сашка.

— А вот это уж настоящая демагогия! И притом самая дешевая! — воскликнул Радий. — Докатилась, Татьяна. Точнехонько на позиции Голова перебазировалась. Мы — богатейший район — бедненькие, на иждивение просимся, нуждаемся в помощи, в спасителях. Пусть край нам жилье строит, дороги чинит, пусть шефы с заводов технику ремонтируют, тогда уж мы как-нибудь будем давать зерно… Нет, уж ты меня послушай, — резко оборвал он огрызнувшуюся Таню. — Будущий артист, выходит, должен сорваться с учебы и тащить за уши беспомощных комсомольцев — техника Татьяну Жебрик, агронома Радия Светлова и прочих? Да через два года он кончит институт!

— Извини, перебью тебя, Радий Петрович, — заговорил Чалых. — Александр как раз мне очень интересный план излагал: Краевой молодежный передвижной театр. Не летние гастролеры, а свой театр, действующий круглый год. По чести-то, зимой нам артисты куда острее нужны. Радий Петрович, мы в этом театре кровно заинтересованы. Надо пробивать. Давай для начала в крайком комсомола!

— Костьми лягу, — негромко и будто удивленно сказал Радий.

— Да здравствует возрожденный БОП! Ур-ра!.. — закричал не к месту Женька.

Кто-то хлопнул в ладоши, и в темноте посреди пыльной разбитой дороги раздались аплодисменты.

Еще бы! Всем курсом вынашивали этот план, чего только не выдумывали, куда только не залетало разогретое в спорах воображение!.. А какую горечь принес курсу холодный отказ! И вот их идея возрождается, театр нужен, за него будут биться. У Алены мелькнула мысль: «А как же Глеб? Он что-нибудь придумает…»