Дэвид Макнил - Рок-н-ролл

• Название: Рок-н-ролл
• Автор: Дэвид Макнил
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-30564-3

Писатель Дэвид Макнил, сын художника Марка Шагала, широко известен как автор книги мемуаров об отце «По следам ангела». Новый роман Дэвида Макнила «Рок-н-ролл» написан под влиянием неимоверно популярного музыкального течения, девизом которого является слоган «секс, наркотики, рок-н-ролл».

Несколько поколений стали истинными поклонниками и настоящими жертвами рок-н-ролла: новые модные биты, призывающие к раскрепощенности и совершенно иному взгляду на музыку, новые правила поведения, новые ощущения, совершенно новый мир и новая жизнь.

Рок-н-ролл — это и есть жизнь! Жизнь, которую автор знает изнутри.

Роман Макнила представляет собой гремучий коктейль из Елисейских Полей, «Битлз», Боба Дилана, шампанского и наркотиков, приправленный сексуальной революцией. Вы можете получить эту адскую смесь из первых рук — от рассказчика Элвиса Дюбулона, павшего жертвой рок-н-ролла.

---

Однажды без всякого предупреждения она дала отставку своему приятелю, бойфренду, или как это у них называется по-квебекски, и стала принимать меня днем. С тех пор, мало того что мне удавалось избежать унылых макарон, она еще и баловала меня всевозможными гамбургерами: с сыром, с беконом, с сыром и беконом. Восхитительно вкусно! Их кладут между двух булочек с мякишем настолько белым, что кажется, никаких злаков там нет, все это обильно сдабривается кетчупом и майонезом, а калорий здесь столько, сколько в десяти дежурных блюдах. После обеда она запирает кухню, и мы вдвоем отправляемся наверх, оставив клиентов обслуживать себя самим. Они платят назавтра или оставляют нужную сумму без сдачи на кассе. В спальне Люси столь же щедра, как и у плиты. Свой шиньон она вновь накручивает не раньше десяти вечера, так что днем сюда является куча любителей дармовщины, и по меньшей мере один стакан из двух выпивается на халяву. Со дня моего появления у Клоссона я ни разу не притронулся к алкоголю, лечения я не получаю тоже, проводя утренние часы у моей акупунктурщицы, а вечера у Люси. Я остаюсь здесь до того момента, когда, по моим расчетам, должен заканчиваться фильм, которым психотерапевты терзают пациентов. Целую свою хозяйку и пешком, не торопясь, возвращаюсь обратно в казарму. У них идет обсуждение, а я между тем поджидаю их на пересечении улиц Шербрук и Папино. Стою у перегородки между двух мусорных баков и, когда группа проходит мимо, я к ней присоединяюсь, вхожу со всеми в гостиницу как ни в чем не бывало. Когда Труа заканчивает считать баранов, он уверен, что все в порядке и на перекличке присутствовали все, я ложусь в постель при тусклом свете исламистского ночника и засыпаю наверняка с улыбкой на губах.

Дни текут спокойно, я больше не хочу возвращаться во Францию, напротив, три недели счастья проходят, как мне кажется, очень быстро. Я дни напролет наслаждаюсь в своем раю для раскаявшихся алкоголиков и наркоманов. Одна красавица втыкает в меня иголки, у другой я сам вытаскиваю булавки из волос, и так продолжается до того самого дня, когда я, совершенно случайно, оказываюсь у пустого кабинета. От двери, которую кто-то оставил открытой, я вижу на столе брошюрку под грифом «Строго секретно». Я тут же уношу ее, спрятав под рубашкой, и отправляюсь в ванную комнату, чтобы прочитать без помех. Я обнаруживаю, что это нечто вроде учебного руководства для персонала «Надежды и обновления». Я не настолько наивен, чтобы полагать, будто Клоссон и компания — лица совершенно незаинтересованные, а финансовая сторона деятельности Центра является аспектом второстепенным. Но шокирует меня не это, а другое: выражение «с божьей помощью» встречается все время, раз десять на каких-нибудь пяти страницах. Похоже, я попал в лапы последователей секты катаров, нового воплощения «Храма Солнца», не иначе. Прямо из этого пустого кабинета я звоню Чарли. Кто знает, а вдруг он уже вернулся из поездки? Трубку снимает Виктор. Неслыханная удача — его отец только что вернулся, но снова уезжает, гастроли еще не закончились. Необходимо, чтобы он как можно быстрее приехал и забрал меня отсюда.

— Чарли, моя жена и ты поместили меня в секту!

— Что ты такое говоришь?

— Говорю тебе, это секта! Немедленно приезжай за мной!

Чарли отвечает:

— Ладно, сейчас еду…

Но, повесив трубку, я прохожу мимо канцелярии и слышу, как именно в этот момент телефонистка говорит:

— Не кладите трубку… Господин Вуд на второй… Даю вам ассистента доктора Клоссона, у доктора сейчас пациент…

Похоже, предатель решил, что я сошел с ума, может, из-за ломки, может, из-за медикаментов, и тут же их предупредил, что несу черт знает что. Тетка, напомнившая мне громилу из «Спектрума», приносит облатку, которую пытается запихнуть мне в рот. Я кусаю ее за руку, она вопит от боли, но я начинаю орать еще громче, чем она.

— Немедленно верните мне мой билет на самолет, кредитные карты и паспорт, я не останусь здесь больше ни минуты! Это неслыханно! Я британский подданный, вы не имеете права лишать меня свободы! Я требую, чтобы предупредили мое консульство!

В этот момент как раз возвращается доктор и слышит конец моей обличительной речи. Он немедленно вмешивается. В холле стоят три десятка человек, будущих «больных», которые после того, что здесь услышали, могут, чего доброго, передумать лечиться в Центре. А я тем временем громогласно продолжаю, беря всех желающих в свидетели:

— Это Гуантанамо, это хуже, чем ГУЛАГ! Срочно предупредите «Международную амнистию!»

Доктор смущен, он берет меня за руку, голос его, как всегда, слащаво-участливый.

— Успокойтесь, друг мой, все будет в порядке. Если вы не желаете больше у нас оставаться, вы можете уехать. Мы здесь никого насильно не задерживаем. Вам все вернут: ваш билет на самолет, деньги, вам забронируют рейс на Париж прямо на сегодняшний вечер, только, прошу вас, успокойтесь…

Я спускаюсь в блокгауз собрать вещи, один из зомби намеревается меня сопровождать, но, заорав нечеловеческим голосом, я так напугал его, что он побежал сломя голову и, думаю, не остановился до сих пор. Собрав чемодан, я вновь поднимаюсь в кабинет за своими документами и кредитными карточками. Оказавшись в помещении администрации, я узнаю, что у меня уже есть место в самолете на сегодняшний вечер, они и в самом деле времени не теряли. Пока я проверяю, все ли барахло мне вернули, появляется Клоссон. Я боюсь, а вдруг он передумал, и готов уже вновь начать выкрикивать свои обличения, но он делает мне знак следовать за ним, причем так учтиво, что я спрашиваю себя, что он еще затевает. Он протягивает мне только что полученный факс: это Тина, жена Рейнхарта, еще одного моего приятеля, певца, у которого тоже проблемы с алкоголем. Когда я уезжал, он целыми днями просиживал за стаканом анисовки в баре «Клозери», любимом месте водопоя Хемингуэя. Наверное, он стал настолько невыносимым, что жена решила прогнать его на улицу Папино. Судя по всему, кто-то из наших позвонил в клинику, чтобы узнать, все ли в порядке. Бог знает какая секретарша, очевидно, отделалась очередной дежурной фразой вроде: «Лечение проходит нормально, наблюдается улучшение». Тогда в Париже, видно, решили, что Центр — это замечательное место. Если уж получается со мной, то и с ним получится тоже. Я должен во что бы то ни стало их предупредить, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы мой приятель попался в эту ловушку. Мало того что он тоже человек не слишком податливый, он просто может здесь взбеситься. Я бегом отправляюсь к Люси и звоню во Францию. Там все время занято. Дозвониться удается слишком поздно; кухарка говорит мне, что они уже уехали, самолет взлетел часа два назад и они теперь, должно быть, пролетают над Швейцарией. Ну что ж, тем хуже для них. Я больше ждать не могу, у меня вечером самолет, я должен вернуться домой. Я звоню Чарли и спрашиваю Виктора, не может ли он уделить мне два часа, чтобы подбросить в аэропорт. Я бы мог, конечно, вызвать такси, но мне так хочется с ним поздороваться, ведь я не видел его уже года два. Он отвечает:

— О'кей, у меня есть пара свободных часов, сейчас беру машину и заеду за тобой.

Я спускаюсь в дортуар, чтобы забрать чемодан. В обшей гостиной включаю телевизор. Сейчас только пять часов, но Нелли не решается даже носа высунуть из своего дежурного помещения. Мой маленький скандал принес свои плоды. Теперь Марио получит возможность комментировать не только потухший экран. В сущности, это единственный человек из всего этого барака, который мне нравится. Я ему тоже очень нравлюсь. Иногда по возвращении из салуна я приношу кусочек пирога или гамбургер. Хоть какое-то разнообразие. Ему тоже осточертели эти безвкусные макароны. Однажды он, с трудом подбирая слова, рассказал мне, что раньше был хозяином предприятия, пользовался репутацией соблазнителя и на него всегда «вешались женщины» — так здесь принято говорить, — что он носился по Монреалю на своем «порше-911» со скоростью двести километров. Потом он, что называется, стал злоупотреблять: килограммы кокаина, литры водки. И вот он тоже зомби, причем ситуация у него хуже, чем у других. Потерянные нейроны не восстанавливаются. Он видит мой чемодан и понимает, что я уезжаю. Мы обнимаемся, он тут же обо мне забывает и погружается в созерцание очередного хоккейного тайма. Я выхожу на террасу и усаживаюсь на стул в ожидании Вика. Тут подходит Клоссон. Он, оказывается, меня ищет, он умоляет меня не уезжать. Если я не останусь, то Рейнхарт улетит первым же рейсом. Я единственный, как он утверждает, кто может убедить его лечиться, ведь он так мне доверяет, а про Тину и говорить нечего. Это настоящий шантаж. Они здесь в клинике все люди светские и хотят принимать у себя людей известных, вроде Бетти Форд, и готовы на все, чтобы те приехали. Толстый психиатр предлагает мне сделку: я смогу уходить, когда захочу, могу оставить при себе все кредитные карты, канадские доллары, я отныне буду считаться гостем, другом певца, а вовсе не пациентом. Я говорю «нет, нет и нет», мне осточертела его грязная «гостиница», его зеленый неоновый свет, гнусное турецкое общежитие, макароны без масла и сыра, окурки, которые вываливаются из переполненной пепельницы, машины, которые проезжают по улице Папино, я хочу вернуться к себе. Появляется Вик за рулем своего роскошного автомобиля, я вскакиваю на переднее сиденье, мы бросаем Клоссона перед блокгаузом. Направление — Дорваль, аэропорт Пьера Элиота Трюдо.