Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

• Название: Тень Уробороса (Лицедеи)
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Героическая фантастика

Алан Палладас, ученый-биохимик и по совместительству – отец главной героини – при работе с опасным веществом атомием, вызывающим мутации у теплокровных, получает новую формулу. Созданный по ней «эликсир» сулит немало возможностей для нечистых на руку политиканов, и за ним, а также за его создателем начинается настоящая охота. Чтобы не погибнуть, Алану приходится не единожды прибегнуть к помощи своего изобретения.

 Тем временем выясняется, что его милая дочурка Фанни тоже даром времени не теряла и уже много лет пользуется «эликсиром», чтобы проворачивать свои мелкомошеннические делишки. Никто и не догадывался о ее махинациях, пока на пути красотки-гречанки не становится странноватый молодой человек, не то шулер, не то рыба покрупнее. Он-то и переворачивает все ее планы, а заодно и жизнь вверх тормашками. Вот такие они, шулеры, – злые!

---

Меня больше нет…

ЗАКАТ БЫЛОГО ДНЯ (3 часть)

1. Кейт Макроу

…Странная вспышка ослепила меня. За нею последовал удар тока.

Я потеряла ориентацию во времени и пространстве, забыла, где нахожусь. Не мигая, смотрела в никуда.

Дернулся и лежащий передо мною на столе пациент. Отголосок чьих-то слов: «Сквозное ранение брюшной полости, доктор. Проникающее ранение грудины».

— Зажим! — вне моей воли приказали губы, и ассистент тотчас вложил в мою затянутую латексом ладонь требуемый инструмент.

Раненый, кажется, стал приходить в себя.

— Альварес, в чем дело?! Я спрашиваю вас, в чем дело?! — во время операций я становилась требовательной и придирчивой, как мой отец, и ничего не могла с собой поделать. — Он просыпается!

— Подбирать наркоз не было времени! — огрызнулся анестезиолог.

Нервы мои были ни к черту: пятый полутруп за один день — это выше человеческих сил. Не знаю уже, то ли благодарить мужа за щедрую практику, то ли крыть бранью за то, что притащил меня в проклятый Порт-Саид…

Пациент раскрыл глаза. Обычно я не замечаю лиц тех, кого приходится оперировать. Если оперировать приходится не лицо.

Но в таких случаях, как этот, невольно запоминается страдание, которое бьется в их взгляде. Травматический шок. Бедняга лейтенант. Очень сомневаюсь, что после остановки кровообращения мы вернем его на этот свет…

— Кордалицин, глюкозу, живо! — я плотнее прижала повязку к его груди.

Раненый пытался что-то мне сказать, воздух со свистом вырывался у него из горла.

— Да скорее же! Контролируйте кровопотерю. Морган, сколько уже?

— Около двух литров… Из плевральной полости удален почти литр…

Тут светит не только травматический, но и гиповолемический шок…

Лейтенант прогнулся и вдруг схватил меня за руку. Мои ассистенты налегли на него, чтобы удержать, болван анестезиолог едва не сломал шприц у него в вене.

— Аутогемотрансфузия… — удостоверившись, что наркоз подействовал, сказала я, одним движением скальпеля вскрыла полость и наложила зажим на брюшную аорту. — Быстро! Делаем!

Когда операция закончилась, мои глаза едва различали что-либо вокруг. Я старательно моргала, но это не помогло.

— Простите, Альварес… — бросила я в ординаторской анестезиологу, подставляя руки под воду; кожа, в течение нескольких часов обернутая латексом, была мертвенно-бледной и казалась отечной. — Я сорвалась…

Извиняться было не за что: во время работы бывает всякое. Но Альварес был новым коллегой, даром что земляком. Тоже для чего-то приехал в этот ад из Аргентины…

— Я ничего не понимаю, док, — поделился со мной Альварес, понижая голос, чтобы не слышали коллеги. — Я считаю, что правильно подобрал компоненты… Он не должен был проснуться…

— Они иногда просыпаются, — жестко сказала я, снова начиная выходить из себя: нет, чтобы не спорить, извинилась же!

— Доктор Бергер, там привезли местную. Тяжелые роды, — заглянула к нам медсестра. — Все на операциях…

— Я только что закончила, Джоан…

— Но, миссис Бергер, больше некому!

— Господи, в такие времена!.. — взмолилась я и отправилась за сестрой. — Местная?

— Да.

Арабка и ее ребенок не выжили. Их привезли слишком поздно, была большая кровопотеря. Так у них всегда: дотянут до последнего, пренебрегая даже элементарной гигиеной, а потом обвиняют врачей…

На душе царил мрак. Внезапно я вспомнила, что еще не оповестила о завершенной операции того американца, капитана Чейфера, который сопровождал раненого… не помню ни имени, ни фамилии… С капитаном мы познакомились еще в бытность его лейтенантом, задолго до Порт-Саида. Причем при схожих обстоятельствах. В то время я стажировалась под началом моего отца, Джона Макроу, и жили мы в Буэнос-Айресе. Американец с сослуживцами специально везли к моему папе почти безнадежного Грегори Макуорнека (а вот его помню хорошо — возможно, из-за первой в моей жизни операции такой сложности)… Осколок, застрявший в головном мозге, и человек, переживший подобную операцию — этого нельзя не запомнить…

Пришлось заскочить в информационную часть клиники и покопаться в файлах. Распечаток на раненого, так некстати очнувшегося сегодня на моем столе, еще не поступало.

С трудом, борясь с пеленой, что застилала глаза, я нашла нужные сведения.

«Александр-Кристиан Харрис, 26 июня 1998 года рождения, до 2016 года — гражданин Мюнхена (Германия). Проживает: Хьюстон, штат Техас. Приемные родители (наст. неизвестны): Эндрю и Хельга С. Во время выполнения боевого задания взял на себя командование ротой и был переведен в звание капитана СВ Америки. С 2028 года — уорент-офицер американских сухопутных войск. Награды за спецоперации в Египте…»

В памяти отпечаталось, как мы разрезали на нем окровавленную одежду. Ни единой пуговицы — все на «молниях» и «липучках», а ведь все равно без скальпеля не снимешь…

Помню измазанную кровью прямоугольную эмблему его рода войск: «колчан» в виде синей кирасы на белом фоне. В «колчане» — штык, стрела и сабля эфесом кверху, а по бокам — два знамени. И едва различимая, сливающаяся с кровавыми пятнами, надпись красным: «United States Army 1775».

Молодой еще совсем. Сейчас модно говорить — возраст Христа. Но по отношению к воину — убийце, по сути своей — такое сравнение показалось мне кощунственным: в Бога я верила…

«Мэм — пацифистка?» — спросил меня во время нашей прошлой встречи тот человек, что ждал меня сейчас внизу, капитан Луис Чейфер.

Да, пацифистка. Но я родилась не в то время. Насчет места — не скажу. На планете сейчас нет, наверное, спокойных зон: не войны, так катаклизмы, не катаклизмы, так эпидемии. По нарастающей…

Я надела чистый блузон, шапочку и отправилась в рекреационную зону. В это время года в Египте очень жарко, а наша допотопная больница оснащена всего парой-тройкой не менее допотопных кондиционеров. Какая уж там сплит-система, помилуй Господи! Больные — по большей части, раненные в этой проклятой войне — умирали, словно мухи. Мы, как могли, боролись за чистоту в хирургическом отделении, однако и здесь стоял отчетливый запах гниющих ран. Я повидала всякое в этом месиве, но к запаху привыкнуть не могла. Он преследовал меня даже после принятия душа или ванны…

Капитана Чейфера было видно издалека. Трудно не заметить высокорослого, яркого брюнета с военной выправкой и огоньком в громадных темных глазищах. Наверняка армейский баскетбол — его любимое времяпрепровождение…

Но сейчас возле него суетились две медсестры. Судя по всему, проявляя уже излишнюю внимательность: ведь капитан был столь хорош!

— Мистер Чейфер! — сказала я, останавливаясь перед ним. — Что случилось?

— О, мисс Макроу! — Чейфер заулыбался с непосредственностью ребенка из рекламного ролика. — Ваши двери бьются током, да так, черт возьми, что мои мозги едва не повылетали напрочь из котелка!

Утешительницы прыснули от смеха.

— Ступайте по рабочим местам! — запоминая их лица для будущего разноса, приказала я.

Девицы тут же осунулись и исчезли.

— Не может быть! Это я о дверях. Как это случилось?

— Да неважно! Я хотел выйти из помещения, но — упс! — ручка на двери шарахнула меня током. Искры из глаз, я брякаюсь в обморок. Увидь это мои подчиненные — вот смеху бы было.

Я не знала, каким образом пластиковые ручки могут биться током, но спорить с американцем не стала:

— Операция прошла успешно, кэп… — (Боже мой, как гудят ноги! А ведь прошло лишь полсмены!) — Вы доставили вашего друга в очень тяжелом состоянии, но, похоже, он выживет.

Чейфер бодро пожал мне руку.

— Как поживает мой азиат? — обрадованный известием, он слегка подмигнул.

— Давайте присядем, — предложила я, указывая на мягкий «уголок» за стеклянной отгородкой. — Снаппи — замечательный пес…

— Снаппи? Вы назвали его Снаппи? Как у Сетона-Томпсона?

Вот уж не знала, что американцы читают что-то, кроме Библии в картинках! Хотя, возможно, сетон-томпсоновские «Рассказы о животных» были первой и последней книгой, прочитанной капитаном…

— Конечно. Курьер, с которым вы прислали щенка и который забрал Грегори, сказал, что у пса хорошая родословная. Что родителей его зовут Соной и Пэри — тоже сказал… Я выбрала созвучную кличку. Снап. Вам разве не нравится?

— Очень нравится! Правда, по таким критериям дают клички лошадям, но Снап — замечательная кличка. У вас классное чувство юмора! Снап-снап! — рассмеялся он, изображая рукой челюсти. — Он сейчас здесь, с вами? В смысле — в Порт-Саиде?

— Да, конечно. Он незаменимый охранник…

— Я говорил вам об этом, а вы отказывались, помните?

— Я ведь не знала, что в вашем понимании может означать «азиат». Я представила себе пленного араба…