Альберт Лиханов - Никто

• Название: Никто
• Автор: Альберт Лиханов
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002

Одно из самых драматичных произведений А. Лиханова.

Никто - кличка, данная главному герою, «выпускнику» банального детдома бандитами, расшифровывается просто: Николай Топоров, по имени и фамилии. Но это символ. В одной из самых богатых стран мира - теперешней России любой мальчишка простого происхождения в ответ на вопрос: «Ты кто?» наверняка сначала удивленно ответит: «никто…» и только потом - «человек». Так и скажет: «Никто... Человек». Проверьте.

Об ошибках (опечатках) в книге можно сообщить по адресу http://www.fictionbook.org/forum/viewtopic.php?p=17686. Ошибки будут исправлены и обновленный вариант появится в библиотеках. Также можете предложить свой вариант аннотации для книги.

---

Кольча пожал плечами.

– Ну, ладно, – сказал Тараканов, – забирай его, Андрюха. Расколем. Никуда не денется, сиротина. Жить-то надо. И хавать тоже.

9

Они вывели его и усадили в тот самый задрипанный «жигуль» – теперь Кольча его признал. Силу не применяли – Топорик не рвался. Ехали недолго – не так уж велик старинный городок, завели в избушку – ясно, это чтоб не было слышно криков. Давили на мозги, точнее сказать, Андрюха, – ведь они вместе были, когда Антона грохнули, кровью крещены – толковал: че, мол, ты, пацан, в натуре, был бы хозяин жив, понятно, есть кому верность хранить, а щас?

Кольча все не верил, что Валентина грохнули. Как это: только вчера кричал на него, был все время рядом, любое шевеление пацаньей души слышал, на него откликался, и – раз! Больше нет? Вообще – нет? Не присутствует на земле?

– Как – нет? – усмехнулся Кольча.

– Да вот уж так, – ответил Тараканов. – Заказали его. Теперь вот расплачиваться надо. – Официант по дороге в избушку исчез, выколачивать чемодан из Кольчи, похоже, не входило в договор с ним. Это доставалось своим.

А Таракан витийствовал:

– Зарвался больно, императором возомнил, ему все позволено, деньги хапал сверх меры. Мне выручку сдают, а он у меня забирает. Обкуски оставит – и так годами! Сколько терпеть! У нас – семьи, мы – рискуем, а все сливки ему!

Говорил по-отечески, снисходительно:

– Ты пацан еще, Николай! Жизнь только начинается! Должен понять, хозяин и тебя грабил, и тебе недоплачивал. Вернешь спрятанное, оставайся в компании, мы не против, теперь у нас начальничек будет – ого-го! – покруче твоего Валентайна, аж из самой Белокаменной, заживем богаче, а не хочешь – гуляй свободно, никто силой держать не станет, доучись на слесаря, ступай работать, только условие одно, тебе известное, – никому и никогда.

– Где же хозяин? – выдохнул, не удержавшись, Топорик. Спокойное это нравоучительство убеждало: его и вправду нет!

– А об этом не спрашивай, – все так же нравоучительно ответил Таракан, – не стало его и все тут. Похорон не будет. Ну дак где деньги?

Мелькнуло: отдай, ведь это не твое. Разве не ты столько раз думал об этом? И деньги такие страшные, полный чемодан, не твои, и квартира, где живешь, чужая. И сам ты просто подручный, шестерка, обласканная, правда, взлелеянная Валентином для будущих, пока неведомых дел, необиженная и неоскорбленная почему-то. Видно, все же, и правда желал он вырастить шестерку в туза, шестеренку превратить в маховик, выпестовать себе замену. Да еще с винтарем в руках. К каким таким кровавым делам готовил его хозяин – никогда не узнать.

И как планировал? Грохнуть человека, чтобы замазать Кольчу кровью – уж это братство не на словах, а на уголовном кодексе, на силуэте тюряги. Ведь вон как плавно, не торопясь, но основательно затягивал он ремешки на сиротской раздрызганной натуре. Вот конфеты твоим собратьям интернатовским, а вот режим – ждать свистка, собственные дела в расчет не брать, служить владельцу истово. Сам того не замечая, Кольча, как и все общественные дети, не сильный в этих качествах, овладел потихоньку таким мужским достоинством, как дисциплина, четкость. И преданность командиру. Разве плохо?

Но прекрасный Валентайн был многоэтажен, это ясно даже Кольче. И он куда-то незримо вел. Вряд ли к тихому лежбищу и дальним странам. До них еще добраться, докарабкаться надо. И на этом открытом поле к неясной цели много препятствий нежданных, даже если ты силен, многоопытен, командуешь другими и обладаешь богатством.

Кто бы подумал, что так спроста он исчезнет? Что так элементарно уберут его, сильнейшего из сильных, осторожнейшего из осторожных – ведь даже Кольча не знал, где он ночует. А другие, выходит, узнали.

Андреотти выработал свой моторесурс, вздремывал, отвратный Тараканов пихал его в бок, а с Кольчей не торопился, обрабатывал его психологически.

– Ну и врал он! – разоблачал вчерашнего своего патрона, перед которым дребезжал аки жестянка на ветру. – И в Афгане-то он воевал. И в Чечне бился. Проверили мы его, и оказалось – просто сидел, ворюга! Такой же, как ты, детдомовец!

Хлестал он Кольчу, лупил по морде, в самый поддых наносил удары не кулаком, а этими сообщениями. Хотел сломать, думал, что добивает, и многое ему удалось, но не все.

Дело в том, что Топорик не ломался, слишком закалила его предшествующая жизнь. Из огня да в полымя! Гнуться – гнулся, а чтобы сломаться – не выходило, вот и сейчас сгибался этот паренек, тонкий закаленный прут, а не ломался. Последняя фраза, известие, что Валентайн – сирота, поставило точку. Ведь он знал это. Валентин сам сказал. А от амбалов скрывал, боялся даже он, что сиротство – как клеймо.

Клеймо?

Кольча принял решение. Уметь играть, лицедействовать, представляться – одно из искусств, которым как бы обучал его Валентайн, – вступало в силу. Никогда до сих пор у Кольчи это не получалось – слишком прост был, прямолинеен, покорен. И вот согнутый прут разгибался.

– Смотри, пацан, – вспомнил свою роль широколапый Андреотти, – будешь молчать, станем пытать. Не умрешь, пока не укажешь.

И вдруг, как гром для обоих этих лопухов:

– Эх ты, Андрей! Ведь вроде вместе Антоху везли. А грозишь, будто я враг. Будто пойду против всей команды!

Таракан и Андреотти вскинулись, лыбились, козлы.

– Должен же я понять, что на самом деле хозяина нету.

– Охо-хо, – вздохнул Андрей, – нету, пацан, вот те крест.

– А раз так, – произнес Кольча, – и я скажу.

Он помолчал, разглядывая, как Таракан и Андреотти подтягиваются, собираются, довольно переглядываются: добились своего.

– Хозяин наш жил не по карману, – говорил Кольча и удивлялся, слушая себя со стороны: я ли это? – Изображал из себя интеллигента, помыкал всеми, будто слугами.

– Во, во! – прокряхтел Андрей, а Тараканов облегченно назад откинулся, себя, видать, хваля: какой молодец, добился своего убедительной психологической обработкой.

– Да ты, паренек, не дурак!

– Вы думаете, это мне нравилось, – выдавал Кольча несекретные теперь тайны, – ездить с ним в Москву за столько верст, менять там рубли на баксы, хоронить их в каких-то кустах?

– Так покажешь, пацан? – возбужденно спросил кассир.

– Да я никогда не считал эти деньги своими! – воскликнул жарко Кольча. И был искренен на сто процентов. – А теперь они принадлежат вам. Раз шефа нет…

– Ха, – рыкнул Андрей, – кому шеф, а кому утопленник, – и Топорик содрогнулся.

Боже, так вот какой конец подкинули они Валентайну! Шикарному мужику, их благодетелю, предводителю! Его чуть не вывернуло, но он и тут лишь согнулся.

– Когда? – спросил он Таракана.

– А где это? – ответил тот вопросом.

– За городом. В земле. Может, до рассвета? – Теперь ему было жаль времени, хотелось быстрее. Пока никто ничего не расчухал. Да и ночью, до утра, им не собрать кодлу, впрочем, толпой по таким делам не ходят.

– Конечно, пацан, – соглашался Таракан, – молодец, пацан.

Кольча понимал, что перехватывал инициативу, надо было забивать гвоздь до конца, и так, чтобы верили.

– А можно, – спросил, – я останусь в команде? Куда мне деваться-то? – прибеднился он.

– Конечно, пацан, – великодушно, ликуя от собственного умения влиять на чужие мозги, кивал Таракан. – Да разве же мы тебя бросим? Ведь у нас народ с понятием, да и слишком много ты знаешь. А кроме того, получишь пай, вроде премии. Из секретного-то капитала!

– Ну, класс! – восхитился Топорик, но забил гвоздь по шляпку. – Только надо домой на минутку.

– А чего, – вскинулся Андреотти, – давай напрямую!

– Да нет! – даже восхитился Кольча тупостью амбала. – Там же план. Схема! И машина нужна другая, помощней. На этой не проедем.

Они верили! Безотказно! Подчинялись пацану, охваченные тайной корыстью – взять богатство без остальных, кто проверит, сколько там было, и пацан этот доверчивый, хорошо, что сирота наивная, уже не подтвердит.

Лихорадочно гнал Андреотти «жигуль». Уже не следили за Кольчей, когда он выгонял «мерс» из училищного гаража: и ему ведь надо продемонстрировать видимое доверие. Андрюха, когда сели, еще пошутил:

– Теперь мы сами на этих тачках кататься будем!

Они рассмеялись. Когда подъехали к его дому, Кольча позвал:

– Ну, пошли?

– Я здесь посижу, – распорядился кассир, – а ты иди, – кивнул Андрею.

В доме Кольча увернулся схватить листок и ручку, запереться на секунду в туалет. Там, приложив лист к стене, начертил каракули, вроде схемы, сунул ее в карман, спустил воду. Достал с антресолей большую фирменную сумку из комплекта «вольво» – на ухватистых, длинных лямках: чемодан бы в нее не вошел, а его содержимое – запросто.

Настало главное.

– Теперь мне надо на чердак, – сказал Кольча, и Андрей удивился:

– Там прячешь схему?

– Лопаты…

Амбал оказался понятлив, послушно последовал. Кольча рассчитал точно: в квадратный лаз по железной лесенке, ведущей с последней площадки, Андреотти, может быть, и пролез бы, но с большим трудом. И он не стал стараться. Просто высунул голову и лупал глазами в полной темноте.