Журнал «Если» - «Если», 2009 № 07

• Название: «Если», 2009 № 07
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009

Геннадий ПРАШКЕВИЧ. ДРУГАЯ ИСТОРИЯ ВСЕЛЕННОЙ

Вот такая у них мораль на Марсе…

Раджнар ВАДЖРА. ДОКТОР ДЛЯ ЧУЖАКОВ

Исправить аномалию довольно трудно, даже когда вам известны грани нормального. А если не известны?

Ольга АРТАМОНОВА. ИДЕАЛЬНАЯ СОВМЕСТИМОСТЬ

На склоне лет узнаешь, что когда-то лишь на минутку разминулся со своим счастьем.

Сергей СИИЯКИН. ОСНОВНОЙ ВОПРОС

Думал ли герой, что выпадет ему по воле Вселенной лететь неведомо куда…

Колин ДЭВИС. В ПОЛНОЙ УВЕРЕННОСТИ

И вновь все тот же вечный вопрос: кто они — люди или «машины»?

Питер ХИГГИНС. ПЕСНИ СУБМАРИН

Они, словно сирены, зовут в глубь океана. Слышать их — редкий, но опасный дар.

Юлия ТУЛЯНСКАЯ. КОШКА ШРЁДИНГЕРА

Вас никогда не охватывала ностальгия о том, чего никогда не было и не будет, но что должно было быть?

КОНКУРС «РВАНАЯ ГРЕЛКА»

Спустя четыре года редакция вновь решила поучаствовать в самом популярном сетевом конкурсе фантастического рассказа.

Василий ТОДТ. НАМ С ВАМИ НО ПУТИ?

Новый фильм-расследование по роману Дэна Брауна ведет зрителя по «Пути Просвещения».

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО: «НАДО БЫЛО ВЫДУМАТЬ СВОЙ САРАКШ

Какие моменты не вошли в окончательный монтаж «Обитаемого острова»? Зачем в фильме летают дирижабли? Для чего нужны часы с двумя циферблатами? Спросим об этом и многом другом у самих сценаристов.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ПАНДОРА КАМЕРОНА

Даже обилие экранного хоррора, что свалится на кинозрителей в грядущем полугодии, не застит настоящую НФ.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Погружение в глубины сознания… Путешествие по страницам книг… Погоня районного масштаба… Визит древнего демона.

Сергей ШИКАРЕВ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЗВЕЗДНЫХ КОРОЛЕЙ

Уж сколько раз хоронили космическую оперу! А жанр становился только крепче, менял обличье, срастался с другими. Теперь вот появилось целое направление, получившее название «Новая космическая опера». И по мнению критика, это триумфальное возвращение старого жанра.

РЕЦЕНЗИИ

Кризис, конечно, ударил и по книгоиздательской отрасли, новых заметных книг стало меньше. Но это же не причина вовсе отказаться от чтения!

КУРСОР

Постоянные авторы журнала «Если» завоевали национальную российскую детскую премию.

Вл. ГАКОВ. ЛЕДЕНЯЩАЯ УТОПИЯ

Юбилей знаменитого британского писателя и мыслителя — это еще и хороший повод по-новому взглянуть на сотворенный им «дивный новый мир».

ПЕРСОНАЛИИ

Фантастами не рождаются, ими становятся: строитель и музыкант, милиционер и геолог, лингвист и режиссер

---

Пока я так объясняла, с дерева спустился настоящий лангур — шерсть нежная, на голове шапочка с козырьком, подошел к Косте, обнял мягко его за плечи и стал моргать синими ресницами.

«Чего это он?»

«Принял тебя за зеркало».

«Какое я ему зеркало?»

«Он, Костя, все понимает. Он музыку любит».

«Ты, Цикада, с ума спрыгнула, — сказал Костя. — Не может зверь любить музыку».

Ханна Кук

Такая у них мораль на Марсе.

Костя

«Комаров смешить», — так Ирка Летчик сказала про мою скрипку. Сперва забыла ее на Лунной базе, потом сказала: «Подумаешь, остался без инструмента». Я обалдел от ее слов. «Поднимемся на гору Олимп, поводи руками, ты же артист. На Марсе это всем все равно. Поводи руками, будто смычком, а звук потом запишем на Хубу».

Я тогда впервые почувствовал во рту привкус пережаренного лука.

А сейчас все отдает этим противным запахом, зря Цикада говорит, что такого быть не может. Да, знаю, в искусственной оболочке сьютелла человек напрямую включен во все процессы. Да, знаю, человек в сьютелле не может испытывать жажду и голод, его не могут донимать никакие запахи. Но я-то чувствую. Я мучаюсь. Скрипки нет, и рябые облачка в небе кажутся копчеными курами. «Страстное дитя», — ненавижу, когда Ирка так говорит. По условиям эксперимента, связи у нас нет ни с Землей, ни с Луной, ни с Марсом, ни с орбитальными станциями, а Ирка почему-то оказалась на связи. «Помнишь пирожки с вишневым повидлом?» Я говорю: «Отключись, Ирка, а то нас с маршрута снимут!» А она будто не слышит. «Помнишь, как вкусно стряпала мама, когда мы с тобой летали на Кольский?» — «А ты помнишь, что забыла на Луне мою скрипку?» — «Страстное дитя!» Только потом дошло: Ирка, правда, меня не слышит. Просто до высадки на Марс тайком забила сенсорный центр моего сьютелла своими письмами, наставлениями, стихами, угрозами, пожеланиями. Мерзлая пыль, черные камни, рыжие пески, Плеяды над головой — как пожар, Фобос несется навстречу Деймосу, а для меня от всего несет пережаренным луком.

Цикада

Однажды я видела садик. На Земле, за Полярным кругом. Там росли карликовые березки. Ростом вершка в три, не больше, а над ними — мухоморы в горошек. Я решила: это дача Сеятеля. Сеятель везде, и он нигде, он — мега и нана, почему такому не иметь дачу за Полярным кругом? Был поздний вечер. Я накувыркалась за день, сидела на подоконнике в Центре исследований и вспоминала садик. Мои лангуры и хульманы тоже накувыркались. Доктор Микробус разыскал меня по громкой связи: «Цикада, я кривой от перегрузок, левый глаз ничего не видит, хромаю, и голоса нет». Я ответила: «Клёво! Приходите к нам такой!» Он пришел и сел рядом на подоконник. Он весь день перед смоллетами прогонял сжатый воздух сквозь духовую трубу. Говорят, Чарльз Дарвин, сделавший нас родственниками хульманов и лангуров, тоже играл на трубе перед живыми тюльпанами. Так мы сидели, молчали, смотрели на звезды в окне, потом доктор Микробус заглянул в мои мысли и вздохнул: «Подумаешь, звезды далеко! Все равно все там будем».

Обезьяны, услышав такое, зашумели.

«Они у тебя, Цикада, многое понимают».

«У них, — подтвердила я, — богатая интуиция». А про себя подумала: лангуры и хульманы не живут наполовину в будущем, как вы, доктор Микробус, им кувыркаться приходится. И уточнила: «Если все там будем, значит, и Глухой?»

Лангуры и хульманы, услышав про Глухого, застонали. Зачем им звезды и вечность, если рядом опять будет Глухой? Доктор Микробус нас понял. Древним людям, объяснил он, всегда хотелось самим и поскорее добраться до новых мест, а остальные — чтобы отстали. У Глухого очень развиты некоторые древние чувства. Горы и моря, острова и проливы древние из эгоистических устремлений называли именами только своих королей, королев и императоров. «А вот сама-то ты, Цикада, чьим именем назовешь действующий вулкан, если откроешь такой на Марсе?»

Я обрадовалась: «Уж точно не именем Глухого».

«Ну, это я понял. А чьим все-таки именем?»

«Может, именем моих китайских подружек».

Обезьяны на ветках одобрительно загудели.

«А много у тебя китайских подружек?»

Я посчитала в уме: «Девять».

«Тогда тебе придется здорово потрудиться».

«Ну и что? Они того стоят. Они правдивые девочки».

«А квак их зовут?»

«Динь Линь».

«Это одну так зовут. А я про всех спрашиваю».

«А вот и не одну, — еще больше обрадовалась я. — У меня девять китайских подружек, все очень правдивые, и всех зовут Динь Линь».

Чимбораса

«Ой!» — заорала Файка.

А чего «ой»? Череп не видела? Ну, блестит, ну, пустые глазницы, ну, височная кость обкрошена.

«Женский!»

«Почему женский?»

«Красивые женщины часто теряют голову».

«Так она еще и красивая была? — удивился Котопаха и, опустившись на корточки, осторожно обдул с черепа песок. — Всё чики-пуки. Зубы отсутствуют. Альвеолярные отростки атрофированы. Помнишь, Файка, в солярии Центра исследований жила гиббонша Соня? Ее током ударило, она стала ходить, как паук. Странный череп: нёбо плоское, никаких швов — или заполированы, или их вовсе не было. У гиббонши Сони с черепом тоже были всякие непонятки, ее самцы люто боялись. Эта «красавица», — подул Котопаха на череп, — ничуть не краше. Скуловая дуга тонкая, в костной стенке — неясные отверстия, черепная коробка истончена. Sulci arteriae meningeae mediae. He гиббонша, так старуха…»

«Не трогай череп!» — крикнула Файка. Она первой увидела изменения. Так она потом говорила. Не знаю, я сам не видел. Я смотрел на Файку, на ее хвостики и анютины глазки. Она и Глухой потом утверждали, что череп под пальцем Котопахи начал таять. Сперва медленно, потом так быстро, что однояйцевый Котопаха отпрянуть не успел. Череп таял, как мороженое в жаркий день, и Котопаха с ним таял. Камни, пески, железная пыль — ничего ни с чем не происходит, а череп и однояйцевый оплывают, как шоколадные фигурки. Правда, приколами Котопахи меня не удивишь. Он всегда любил исчезать. Если не туда, то отсюда.

Костя

Найти бы ровер «Бигль-2».

Конечно, «Бигль-2» был, скорее, небольшой стационарной лабораторией.

Зато на таких аппаратах лет сто назад использовали интересные музыкальные заставки, может, такие аппараты где-то и сохранились. Марс маленький, зато укромных мест на нем много… Зря я отправился на Марс. Мне не везет в играх и путешествиях. Когда сажусь играть в «космического сапера», первым кликом попадаю по «бомбе». А если не попадаю, то открываю «шестерку». Доктор Микробус на Земле посматривал на меня загадочно, но в итоге решил: «Хороший тестер вам тоже понадобится».

Что делать в день рождения? Смеяться или грустить?

Жалеть о днях, которых не вернуть, о годах, которых не забыть?

Ирка перешла на стихи.

О тех минутах счастья, которых не повторить?

О тех секундах, что вдруг раз и навсегда все могут разрешить?

«Ну и вопросики!»

«Ты мне?» — запаниковала Цикада.

«Да нет, — обозлился я. — Просто так. Не обращай внимания».

«Нет, ты скажи, скажи, — паниковала Цикада. — Если мне, то объясни, какие вопросики?»

«Отстань, мне и так тошно».

«Это почему?» — Цикада остановилась.

«Ты не поверишь, отовсюду несет пережаренным луком».

«Такого быть не может!»

«Я знаю. Но еще я есть хочу».

«В сьютелле не едят, — завелась Цикада. — Просто у тебя сильное воображение».

«Может, и так, но мнемописьма раскрывались в моем сознании все чаще и чаще. Меня тошнит, а Ирка о днях, «которых не забыть». Дура!»

«Я дура?»

«Да нет же, Цикада, не ты».

А Ирка не отстает: «Жри, котик, пирожок». Меня чуть не вырвало. Принцип сьютелла: все наружу, ничего вовнутрь. От этого, конечно, не легче. Будто смычком из мочала водит по струнам. От мнемописем можно спастись, закрыв глаза. Я закрыл, голос Ирки прервался, зато в темном пространстве сознания призывно вспыхнули цветные флажки виртуальных напоминаний.

«Думай, когда молчишь».

Я открыл глаза. «Ты видел мамину землянику?»

Закрыл. «Доктор Микробус утверждает, что умники покупаются на необычное».

Падает снег на руку, слезой стекая.

Вот и пришла разлука — одна шагаю.

Куда можно шагать на орбитальной станции?

Шагаю навстречу ветру, навстречу серому небу.

Кому я была подругой? Кто мне другом не был?

В своей семье Ирка Летчик — единственный ребенок. Мама (биологическая) — на Земле, папа (тоже биологический) — на орбитальной станции. От этого в голове у Ирки все по-особенному. Сочинение, предложенное доктором Микробусом, как последнее воспоминание о чудесной зеленой Земле, Ирка закончила словами: «А на берегу тихой реки стояла пьющая лошадь». Файка решила, что доктор Микробус лишит Ирку пары бонусов за насмешку над бедным животным, но доктор Микробус смотрел на нас, как из будущего, и ласково молчал. Наверное, не знает, что у Ирки есть виртуальный альбом, а в нем куча потрясных видов. Не лошадь там стоит у реки, а колеблет течением мрачный ил Марианской впадины, крутятся, как жернова, ледяные кольца Сатурна, плывет Церера, залитая лавой, как округлый каток. И везде: на илистом дне, на ледяных кольцах, на лавовых боках Цереры — выведено разными почерками: «Ира Летчик была здесь».