Журнал «Если» - «Если», 2009 № 07

• Название: «Если», 2009 № 07
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009

Геннадий ПРАШКЕВИЧ. ДРУГАЯ ИСТОРИЯ ВСЕЛЕННОЙ

Вот такая у них мораль на Марсе…

Раджнар ВАДЖРА. ДОКТОР ДЛЯ ЧУЖАКОВ

Исправить аномалию довольно трудно, даже когда вам известны грани нормального. А если не известны?

Ольга АРТАМОНОВА. ИДЕАЛЬНАЯ СОВМЕСТИМОСТЬ

На склоне лет узнаешь, что когда-то лишь на минутку разминулся со своим счастьем.

Сергей СИИЯКИН. ОСНОВНОЙ ВОПРОС

Думал ли герой, что выпадет ему по воле Вселенной лететь неведомо куда…

Колин ДЭВИС. В ПОЛНОЙ УВЕРЕННОСТИ

И вновь все тот же вечный вопрос: кто они — люди или «машины»?

Питер ХИГГИНС. ПЕСНИ СУБМАРИН

Они, словно сирены, зовут в глубь океана. Слышать их — редкий, но опасный дар.

Юлия ТУЛЯНСКАЯ. КОШКА ШРЁДИНГЕРА

Вас никогда не охватывала ностальгия о том, чего никогда не было и не будет, но что должно было быть?

КОНКУРС «РВАНАЯ ГРЕЛКА»

Спустя четыре года редакция вновь решила поучаствовать в самом популярном сетевом конкурсе фантастического рассказа.

Василий ТОДТ. НАМ С ВАМИ НО ПУТИ?

Новый фильм-расследование по роману Дэна Брауна ведет зрителя по «Пути Просвещения».

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО: «НАДО БЫЛО ВЫДУМАТЬ СВОЙ САРАКШ

Какие моменты не вошли в окончательный монтаж «Обитаемого острова»? Зачем в фильме летают дирижабли? Для чего нужны часы с двумя циферблатами? Спросим об этом и многом другом у самих сценаристов.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ПАНДОРА КАМЕРОНА

Даже обилие экранного хоррора, что свалится на кинозрителей в грядущем полугодии, не застит настоящую НФ.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Погружение в глубины сознания… Путешествие по страницам книг… Погоня районного масштаба… Визит древнего демона.

Сергей ШИКАРЕВ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЗВЕЗДНЫХ КОРОЛЕЙ

Уж сколько раз хоронили космическую оперу! А жанр становился только крепче, менял обличье, срастался с другими. Теперь вот появилось целое направление, получившее название «Новая космическая опера». И по мнению критика, это триумфальное возвращение старого жанра.

РЕЦЕНЗИИ

Кризис, конечно, ударил и по книгоиздательской отрасли, новых заметных книг стало меньше. Но это же не причина вовсе отказаться от чтения!

КУРСОР

Постоянные авторы журнала «Если» завоевали национальную российскую детскую премию.

Вл. ГАКОВ. ЛЕДЕНЯЩАЯ УТОПИЯ

Юбилей знаменитого британского писателя и мыслителя — это еще и хороший повод по-новому взглянуть на сотворенный им «дивный новый мир».

ПЕРСОНАЛИИ

Фантастами не рождаются, ими становятся: строитель и музыкант, милиционер и геолог, лингвист и режиссер

---

Многие взгляды Хаксли в посвященных ему работах либо старательно замалчиваются, либо, напротив, сознательно преувеличиваются и утрируются. Кто-то посчитал, что английский романист-интеллектуал с симпатией относился к национал-социализму; другие обвиняли Хаксли чуть ли не в расизме и ксенофобии. Что-то определенно было, но, к счастью, так и осталось штрихами, досадными пятнами на портрете человека, в общем, светлого. У всякой значительной личности таких «пятнышек» хватает. Хаксли и сам был человеком сложным, и роман свой писал не для тех, кто жаждет простых ответов.

В литературе он прожил почти полвека и много всего написал — тут и романы, и стихи, и пьесы, а также эссе, биографии, путевые дневники, философские сочинения и то, что сегодня назвали бы публицистикой. Писал Хаксли как заведенный, отказывая себе в отпусках и выходных, и делал свое дело методично, аккуратно, без особого надрыва. Он не сжег себя в короткой жизни-вспышке, как Эдгар По или тот же Оруэлл, и дотянул почти до семидесяти. Да и умер не в результате нервного истощения, не надорвавшись, а от болезни, безразличной к типу личности, — от рака.

Он рано узнал, что обречен. Но даже глядя в лицо смерти, постарался отнестись к ней философски. Как ко всему в жизни.

Поздние его книги признаны откровенно неудачными — это относится и к скучной утопии «Остров» (1961), и к одному из первых в мировой литературе сценариев «постатомного» будущего — роману (фактически, киносценарию) «Обезьяна и сущность», вышедшему вскоре после войны и Хиросимы — в 1948-м. Более успешными среди определенной части читающей публики оказались публицистические книги Хаксли, посвященные мистическим исканиям и наркотическим откровениям смертельно больного писателя. Мескалин, получаемый из южного кактуса пейота (или пейотля), он попробовал раньше Кастанеды, а затем перешел на героин и ЛСД. К наркотикам Хаксли пристрастился не от праздной лени — во-первых, они позволяли хоть ненадолго, но снять физическую боль, а кроме того, ему было просто любопытно! Его поздние книги, посвященные наркотическим путешествиям за грань доступного, вызывали скандалы. Однако мало кто сподобился прочитать их как путевые дневники писателя, никогда не ленившегося открывать для себя неизведанное.

В последнее свое путешествие — без возврата — Олдос Хаксли отправился в ноябрьские дни 1963 года. Писали, что обреченный больной принял смертельную дозу ЛСД, чтобы прекратить мучения. На самом деле он всего лишь попросил жену дать ему дозу обычную, саму по себе не фатальную. Как бы то ни было, эту смерть почти не заметили, потому что мировые СМИ были полны разбором обстоятельств другой кончины — убили президента Кеннеди…

* * *

Ранние книги Хаксли — романы «Желтый Кром» (1920), «Шутовской хоровод» (1923) и «Контрапункт» (1928) — по сей день считаются высокими образцами английской сатиры и философской прозы. И, конечно, не забыто его главное творение — утопия-антиутопия, название которой, не без издевки заимствованное у Шекспира, с легкой руки Хаксли приобрело широкую известность.

Между прочим, задумал свой роман Олдос Хаксли как художественную полемику с великим соотечественником — тогдашним гуру интеллектуалов Гербертом Уэллсом. Хаксли по своему обыкновению планировал дать резкий, но вместе с тем корректный, как и подобает в споре британских джентльменов, ответ утопическим грезам Уэллса на тему «люди как боги». Однако в процессе работы, как отмечал сам Хаксли, «первоначальный замысел пародии быстро вышел из-под контроля».

То, что задумывалась пародия, сомнений не вызывает. В книге немало персонажей с «говорящими» именами — Ленин (которого в нашем переводе благоразумно превратили в Линайну), Бернард Маркс и «доктор Шоу», Бенито Гувер, Гельмгольц Уотсон, Морган Ротшильд, Герберт Бакунин, Жан-Жак Хабибулла. А еще некто по фамилии Уэллс — а как же иначе! Провоцирующих масок в этом шутовском хороводе выше крыши, а вот герои странным образом отсутствуют. Их вполне заменяют столь же провоцирующие, будоражащие, шокирующие идеи.

Пересказывать роман сегодня нет необходимости. Тем из любителей фантастики, кто его не читал, можно только посочувствовать. Но напомнить главный вопрос, которым задался автор, как раз в наши дни — актуальнее некуда. Сформулировать его можно так: до каких пределов мы согласны пожертвовать нашей индивидуальностью ради комфорта и благополучия?

Позже Хаксли напишет: «Одной из многих причин одичания и трагизма человеческого существования является тот факт, что социальная организация для человека одновременно и необходима, и фатальна. Люди всегда создавали такие организующие начала для собственного удобства, чтобы потом с той же последовательностью оказываться жертвами этих своих доморощенных монстров».

Многие государства и социальные системы могли бы при желании узнать себя в изображенном обществе, как в зеркале — и узнавали. Однако точно известно, что замысел «технологической утопии» зародился в голове Хаксли после поездки в США. О том говорят и многие детали, самая яркая из них — летосчисление «после Форда». В оригинале AF (after Ford) — вместо латинского AD — Anno Domini (от Рождества Христова). «В конце концов, — замечает Брайан Олдисс, которого трудно заподозрить в особых симпатиях к социализму, — это 632 год от Рождества Фордова, а не Ленинского».

Итак, главное, по мысли строителей очередной утопии — это гарантировать всем без исключения счастье. Что важно — счастье, понимаемое как комфорт. Иными словами — стабильность, здоровье, абсолютную и изначальную удовлетворенность своим местом в жизни, бездумное и безбедное потребление, распространяемое не только на вещи, но и на эмоции, на чувства, на секс… Достичь этой кажущейся невозможной гармонии поможет всесильная наука — недаром названа утопия «технологической». Конкретно — помочь выводить будущих жителей Утопии в специальных колбах, после чего изрядно промыть им мозги, изначально «определив» в ту или иную конкретную касту. В романе Хаксли это зомбирование проводится посредством гипнопедии. И всего-то!

«Весь секрет счастья и добродетели: люби то, что тебе предначертано. Все воспитание тела и мозга как раз и имеет целью привить людям любовь к их неизбежной социальной судьбе… Они вырастут, неся в себе то, что психологи когда-то называли «инстинктивным» отвращением к природе. Рефлекс, привитый на всю жизнь. Мы их навсегда обезопасим от книг и ботаники». Слова директора одной из таких «колыбелей счастья» поразительно перекликаются с более поздними идеями психологов-бихевиористов — те были убеждены, что натаскиванием методом «стимул — реакция», известным по опытам с крысами, можно добиться правильного поведения и человеческих особей. После чего общество обретает искомые стабильность и покой. При этом энтузиастов «модификации поведения», похоже, совсем не волновала корректность перенесения «крысиного» опыта на человеческий социум. Тем более они отмахивались от главного вопроса: а кому будет доверено управлять этим процессом выращивания «новой общности людей» для «дивного нового мира»?

У Хаксли процессом «рулит» Мустафа Монд, Постоянный Главноуправитель Западной Европы, один из десяти Главноуправителей мира. Именно он терпеливо разъясняет Дикарю из американской резервации принципы устройства Утопии, а также то, как человечество дошло до жизни такой. Как всякий управитель, он знает больше своих «управляемых». Мустафа Монд способен оценить тонкую мысль, смелую идею, революционный проект, но во всех случаях бестрепетно выносит свое цензорское «нет», оправдываясь высшими интересами общества. Управителю позволено держать в сейфе запрещенную литературу — Шекспира, Библию. И это даже не обычный цинизм вождя, проистекающий от полной безнаказанности, — скорее, результат самовнушения. Ведь не только «управитель утопии», но и автор романа далек от однозначного осуждения дивного нового мира. Жители-то утопии счастливы? Счастливы! Или на худой конец считают себя таковыми.

«Дивный новый мир» по Хаксли, как известно, родился в результате коренной переоценки западным обществом своих основополагающих ценностей. Первым делом, вслед за божеством Фордом, общество пришло к выводу, что история — это «полная и, главное, вредная чушь». Далее, оно отказалось от социального института семьи — в постфордовом мире слова «мать», «отец», «родители» суть синонимы непристойностям: «Господь наш Форд — или Фрейд, как он по неисповедимой некоей причине именовал себя, трактуя о психологических проблемах, — господь наш Фрейд первым раскрыл гибельные опасности семейной жизни». И наконец, с магистрального пути человечества были решительно отброшены такие мешавшие всеобщему счастью завалы, как искусство и наука. «Эту цену нам приходится платить за стабильность… Мы пожертвовали высоким искусством. Мы науку держим в шорах. Конечно, истина от этого страдает. Но счастье процветает. А даром ничто не дается. За счастье приходится платить».