Дайан Вэйлян - Нефритовый Глаз

• Название: Нефритовый Глаз
• Автор: Дайан Вэйлян
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052232-3, 978-5-9713-9502-7

Частное детективное агентство — неподходящий бизнес для незамужней молодой китаянки, даже если раньше она служила в полиции.

Знакомые отговаривают Мэй Ван заниматься этим делом, но она непреклонна в своем решении.

И когда старый друг семьи просит ее отыскать бесценную нефритовую печать, много лет назад похищенную из Пекинского музея, она соглашается ему помочь.

Поиски исчезнувшего сокровища приводят Мэй то на светские приемы, то в темные, смертельно опасные переулки, дешевые бары и подпольные игорные дома, где совершаются преступления и царит жестокость.

Шаг за шагом Мэй движется к цели, еще не до конца понимая, где искать ключ к разгадке тайны — то ли в истории влиятельных китайских кланов, то ли в прошлом своей собственной семьи…

---

Я докучаю тебе этими скучными подробностями, потому что без них не понять, как все произошло. Так вот, повторюсь, что в качестве персонального помощника я часто сопровождала своего начальника на разные совещания, в том числе на правительственном уровне. Естественно, мне довелось познакомиться со многими важными людьми, даже с министрами.

Короче говоря, мой начальник как-то вызвал меня в свой кабинет и предложил стать любовницей одного министра, который, по его выражению, увлекся мною. Да-да, сейчас это в порядке вещей, особенно если мужчина обладает деньгами или властью. Не хочу называть имя, ты все равно его не знаешь — здесь многое поменялось за годы твоего отсутствия. В общем, не важно. Я отказалась. Начальник сначала уговаривал, потом стал угрожать, мол, я пожалею, а в итоге все равно соглашусь. Как ты, наверно, понял, тот министр обещал посодействовать продвижению моего начальника в высшее руководство нашего ведомства, а в качестве вознаграждения за услугу потребовал меня. Я лишилась своей должности, стала работать «в поле» и подвергаться постоянным притеснениям и придиркам. Грязные слухи поползли обо мне по всему министерству. Ты даже представить себе не можешь, чего только не сочиняли на мой счет! Меня до сих пор тошнит при воспоминании о том времени. Я растеряла друзей, люди шарахались от меня, как от прокаженной.

Как мутное половодье заливает звериные норки на лугу, так и моя жизнь, все ее пространство и каждый уголок оказались заполнены чужим недобрым вниманием и пересудами, от которых не прикрыться и не спрятаться. И тогда я ушла. Конечно, поток лжи в мой адрес не прекратился, даже вылился за пределы министерства, но докатиться до меня больше не мог. Я вычеркнула этих людей из своей жизни. Вычеркнула себя из жизни этих людей. Кажется, у меня это здорово получилось, и я очень довольна. Думаю, меня можно считать крепким орешком, и свою прочную скорлупку я нарастила еще в пятилетием возрасте!

Но испытание, выпавшее на мою долю вместе с болезнью мамы, гораздо серьезнее. Куда бежать? Где спрятаться от смерти самого близкого человека?

— Наверное, некуда и негде, — сказал Япин, придвигаясь ближе к Мэй. Она ощутила тепло его тела, увидела бугорки мускулов под рубашкой. И вдруг захотела почувствовать его прикосновение, хотя знала, что, если это произойдет, она растает, как снег под весенним солнцем.

— Иногда невозможно защититься от боли. — Его слова падали, как жемчужины с разорвавшейся нити. — А если убегать от нее, болеть будет дольше. Не думай, что я тебя поучаю, мне, конечно же, не ощутить той муки, которую ты сейчас испытываешь. Просто я хочу сказать, что иногда не стоит прятаться от боли, ее надо перетерпеть, и постепенно рана затянется. Только так и можно выжить в этом мире.

— Наверное, ты прав, — тихо произнесла Мэй. — Только мне не хочется думать о выживании, не теперь, во всяком случае. Я знаю, что сама себе противоречу, но в последнее время меня одолели мысли о смерти и «навсегда». И чем больше думаю об этом, тем сильнее чувствую, что не смогу жить без мамы. Как это ни грустно, но она для меня единственный источник тепла и любви на всем белом свете. Мне слишком холодно в этом мире. Без мамы я просто замерзну.

Воцарилось молчание. Нагретый солнцем воздух над стадионом колыхался под беззвучную музыку, вздымаясь и опускаясь волнами в полной гармонии с торжественной мелодией.

Мэй открыла Япину самое сокровенное, о чем не заговорила бы ни с кем другим, сама не понимая, что толкнуло ее на это.

— Прости, я чересчур разболталась. Тебе надо торопиться, а то опоздаешь на самолет, — добавила она, возвращаясь к действительности.

— Нет, это ты меня прости! Жаль, что не могу остаться и еще о многом поговорить с тобой. За прошедшие годы у меня накопилось столько всего, о чем я хотел бы тебе сказать, ты даже не представляешь! Кажется, целой жизни на хватит, чтобы выговориться… Мне очень жаль, что с твоей мамой случилась беда.

Они встали со скамьи и побрели к машине. Солнце теплыми лучами ласкало им спины. Грустное молчание длилось и длилось, пока все время не вышло.

— Возможно, я приеду в Пекин на постоянную работу, — сказал Япин. — Моя фирма планирует открыть здесь свой офис.

Он вынул из багажника чемоданы.

— Я доеду до аэропорта на такси, а господин Люй с машиной останется в твоем распоряжении. Его рабочий день полностью оплачен.

Водитель, сидящий за рулем в безупречно белых перчатках, вежливо кивнул.

— До свидания, Мэй! — Япин протянул ей руку.

— До свидания. — Мэй подала свою.

Они стояли, держась за руки, в ослепительном солнечном сиянии и вспоминали обещание, данное друг другу давным-давно, но однажды нарушенное и забытое.

Глава 28

Круглолицый улыбающийся привратник в доме Лу, похоже, обладал незаурядной памятью. Едва Мэй вошла в вестибюль, он приветливо окликнул ее по имени:

— Госпожа Ван, давно не виделись! Пожалуй, полгода, не меньше? — Привратник закивал, вращая между пальцев карандаш. На нем была тщательно отутюженная голубая униформа. Он знал, что Лин Бай лежит в госпитале после инсульта, и высказал свои соболезнования. — Вот несчастье-то! Досталось им на своем веку — старшему поколению то есть. Сначала «большой скачок» — есть нечего. Потом «культурная революция» — каждый день с кем-то борются и кого-то бьют. И вот наконец жизнь налаживается, дети взрослые, хорошо зарабатывают, а старикам опять беда. Несчастье, да и только! Такие, как ваша мать, всю жизнь страдали, потому и здоровье теперь никудышное!

Он вздохнул, крутя карандаш.

— Вашей сестры нет дома, но она велела передать, чтобы вы поднимались в квартиру! — Привратник чуть поклонился. — Лу такая любящая дочь! Просто сердце разрывается при виде, как она переживает за мать! — сказал он, провожая Мэй к лифту.

Позади них открылась громадная прозрачная дверь, и в вестибюль ввалилась молодая пара — он, лет двадцати, высветленный под блондина; она чуть младше, в громадных темных очках и с кукольно-розовыми волосами. Парень нес на плече громадную сумку для гольфа размером с него самого. На торчащие из нее клюшки были аккуратно надеты желтые и пушистые, как цыплята, рукавицы. Пара розовых рукавичек с помпончиками принадлежала, очевидно, его спутнице.

Привратник заулыбался еще шире и вызвал лифт. Девушка поклонилась в знак приветствия, а парень вежливо поздоровался. Больше никто не произнес ни слова. Лифт на мансардный этаж не заставил себя долго ждать. Мэй поблагодарила привратника и вошла внутрь.

Ей хотелось что-то добавить в ответ на его доброту, но двери закрылись удивительно быстро, и кабинка стремительно взмыла вверх.

Лифт остановился с гулким звонком. Мэй ступила на чистейшую бежевую ворсистую дорожку, устилающую коридор с белыми стенами. На них хрустальными шарами горели выстроившиеся в ряд светильники. Царила полная тишина.

Мэй подошла к двери и нажала на кнопку звонка.

— О, Мэй, вы пришли! — сияя улыбкой, воскликнула открывшая ей экономка.

Мэй вдохнула легкий аромат имбиря и гвоздики. За высокими, от пола до потолка, окнами разливалось солнечное тепло, раскрашивая пробудившиеся к жизни кроны деревьев далеко внизу яркими и сочными оттенками зеленого.

— Ваша тетя спит, — сообщила экономка.

Мэй кивнула и подала ей свою сумочку и жакет.

— Как ваше здоровье, тетушка Чжан? — спросила она вслед деловито удаляющейся с ее вещами экономке. — Вы, кажется, постройнели!

— Неужели? — обернулась тетушка Чжан и с довольным видом разгладила на себе блузку в цветочек. — Вы так думаете?

Тетушке Чжан перевалило за пятьдесят. У нее были длинные руки и ноги с большими ладонями и ступнями. Она работала у Лу уже много лет сначала уборщицей и стряпухой, а после того, как та вышла замуж, стала заведовать домашним хозяйством, горничными и кухаркой.

Тепло и сердечность во взгляде экономки смягчали ее грубоватые черты.

— Я знаю, как вы переживаете за свою мать. — Она взяла с обувной полки пару белых фланелевых шлепанцев. — Но послушайте меня, старуху, — вам надо больше заботиться о себе! Я и Лу говорю то же самое. Нельзя допускать, чтобы беда вас сломила. Иначе вам будет не под силу поддерживать свою маму!

Мэй надела новенькие белоснежные шлепанцы.

Тетушка Чжан кивнула в сторону окна:

— Присядьте-ка вон там! Принесу вам чаю!

Мэй прошлась по гостиной. Вдоль стен выстроились длинные антикварные столы, покрытые красным лаком. На них поблескивали ценные старинные изделия: золотая статуэтка Будды, два древних кубка для вина, два трехцветных фарфоровых коня эпохи династии Тан, китайская свадебная шкатулка, раскрашенная, по выражению Лу, «настоящим золотом». Здесь же стояла стереосистема фирмы «Бэнг-энд-Олафсен», лежали и висели на стенах всевозможные награды, трофеи, сувениры и фотографии в сияющих рамках. На высоких подставках в форме песочных часов красовались два горшка с орхидеями по двадцать цветков каждая. Потолок в комнате был таким высоким, что Мэй, подняв глаза, испытала мимолетное головокружение.