Олег Смыслов - Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа

• Название: Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа
• Автор: Олег Смыслов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9533-0974-0

Книга О.Смыслова посвящена одной из таинственных фигур НКВД-МГБ СССР Виктору Семеновичу Абакумову. Несмотря на то что КГБ СССР перестал существовать, дело Абакумова остается засекреченным, Его восхождение по ступеням высшей должностной лестницы ГПУ-НКВД началось во время сталинских чисток 1930-х годов, когда он занимал должность одного из заместителей Л.Берии. Во время Великой Отечественной войны Абакумов был начальником Главного управления контрразведки РККА СМЕРШ. Он контролировал практически всю советскую разведывательную сеть. В октябре 1946 года Абакумов был назначен на должность министра государственной безопасности. В 1951-м его неожиданно сняли с поста министра, и в том же году он был арестован по приказу Сталина. В Лефортовской тюрьме его держали в кандалах и наручниках. Несмотря на жестокие пытки, он ничего не подписал и отверг все обвинения. После короткого суда в 1954 году B.C.Абакумова расстреляли.

---

Но ничего не получается, а идти на завод он не хотел, так как там зарплата была в два раза ниже (а то и меньше), чем в том же институте истории партии. По утверждению Аллы Кирилиной: «Поэтому Николаев требовал не просто должности, а «руководящей»». Но руководящую ему больше не предлагали. Он жил на зарплату жены с двумя детьми и тещей. Естественно, был обозлен, так как мнил себя Наполеоном. При аресте у Николаева изъяли план убийства, в котором он определил несколько мест возможного совершения террористического акта.

Первое. Дом, где жил Киров на улице Красных Зорь.

Второе. Три точки по маршруту правительственной трассы.

Третье. Смольный.

Мысль же об убийстве Кирова у него возникла в начале ноября 1934 г.

Жена Николаева Мильда Драуле, которая работала в Ленинградском управлении тяжелой промышленности, на допросе показала о дневнике своего мужа: «Он вел дневник. Последний раз я познакомилась с его дневником летом (…), а потом дневник стал отражать упаднические настроения Николаева, который выражал тревогу по поводу материальной обеспеченности семьи».

При обыске у Николаева были найдены копии десятков писем в различные инстанции. Он себя считал незаслуженно обиженным. Например, 9 ноября 1934 г. он записал в дневнике: «Если на 15/Х и на 5/XI я не смог сделать этого то теперь готов — иду под расстрел, пустяки — только сказать легко».

14 ноября 1934 года: «Сегодня (как и 5/XI) опоздал, не вышло. Уж больно здорово его окружали — как мал[енького] вел[и]. На вокз[але] с Кр[асной] стр[елы] Я сознаю, настолько] серьезное положен[ие]. Я знаю, что если только взмахну, то мне дадут по шапке.

Ведь 15/Х только за попытку встретиться меня увезли в «Дом Слез». А сейчас за удар получу 10 000 [ударов] и больше возможно».

То есть его задерживали, но отпускали. Итак, в день убийства 1 декабря 1934 г. Николаев дважды звонил жене на службу и просил достать билеты на актив (звонил из Смольного). К часу дня, убедившись в том, что жена этого сделать не сможет, он поехал в Смольнинский райком, где обратился к знакомым сотрудникам с той же просьбой. Один ему отказал, а второй пообещал, предложив зайти вечером.

Тогда Николаев возвращается в Смольный и там у знакомых просит билет. Примерно с 1 часа 30 минут до 2 часов 30 минут дня он находится в здании Смольного. Как Николаев прошел в Смольный? Вход на первый этаж (секции Ленсовета, служебные помещения) и второй этаж (исполкомы Ленсовета и области, рабоче-крестьянская инспекция) был общедоступным. А на третий — по партийным билетам и служебным пропускам. Поэтому Николаев по своему партийному билету прошел совершенно свободно через пост охраны, находившийся при входе на третий этаж.

Там он обращался к двум женщинам-сотрудницам горкома и к трем мужчинам (руководитель сектора партийных кадров обкома, инструктор горкома, секретарь сельскохозяйственной группы), у которых просил билет. И только последний пообещал ему его дать, если хоть один (из восьми) у него останется к вечеру. Далее из показаний Николаева 3 декабря 1934 г.:

«Затем я сошел вниз, вышел из здания Смольного и гулял в течение часа вернулся в Смольный. Поднявшись на третий этаж, я зашел в уборную, оправился и, выйдя из уборной, повернул налево (направился к выходу). Сделав два-три шага, я увидел, что навстречу мне идет Сергей Миронович Киров на расстоянии 15–20 шагов. Я, увидев Сергея Мироновича Кирова, остановился и отвернулся задом к нему, так что когда он прошел мимо, я смотрел ему вслед в спину. Пропустив Кирова от себя на 10–15 шагов, я заметил, что на большом расстоянии от нас никого нет. Тогда я пошел за Кировым вслед, постепенно нагоняя его. Когда Киров завернул налево к своему кабинету, расположение которого мне было хорошо известно, вся половина коридора была пуста — я подбежал шагов пять, вынув на бегу наган из кармана, навел дуло на голову Кирова и сделал один выстрел в затылок. Киров мгновенно упал лицом вниз. Я повернулся назад, чтобы предотвратить нападение на себя сзади, взвел курок и сделал выстрел, имея намерение попасть себе в висок. В момент взвода курка из кабинета напротив выскочил человек в форме ГПУ, и я поторопился выстрелить в себя. Я почувствовал удар в голову и свалился.

Когда я очнулся и постепенно начал приходить в себя, я подумал, что сейчас умру. Ко мне кто-то подбежал, меня стали осматривать и унесли в комнату».

Таким образом, убийство Кирова Николаевым было банальным актом личной мести и не более. А в соответствии с ней тут же отпадают другие версии: Николаеву помогали руководители Ленинградского НКВД Медведь и Запорожец по приказу Троцкого и Зиновьева (сталинская версия) и Кирова убил Николаев с помощью Медведя и Запорожца по приказу Сталина (хрущевская версия). Но существовала еще и третья. О ней написал генерал П.А. Судоплатов (один из руководителей разведки советских органов безопасности) в своих мемуарах:

«Высшие чины НКВД, особенно те, кто был осведомлен о личной жизни Кирова, знали: причина его убийства— ревность обманутого мужа. Но никто из них не осмеливался даже заговорить об этом, так как версию о заговоре против партии выдвинул сам Сталин, и оспаривать ее было крайне опасно». И еще:

«Материалы, показывающие особые отношения между Мильдой Драуле и Кировым, о которых я узнал от своей жены и генерала Райхмана, в то время начальника контрразведки в Ленинграде, содержались в оперативных донесениях осведомителей НКВД из ленинградского балета. Балерины из числа любовниц Кирова, считавшие Драуле своей соперницей и не проявившие достаточной сдержанности в своих высказываниях на этот счет, были посажены в лагеря за «клевету и антисоветскую агитацию»».

Что ж, можно допустить и эту версию, но все-таки правдоподобной выглядит личная месть Николаева за свое тяжелое положение с момента увольнения из Института истории партии. Человеком он был крайне самолюбивым, эмоциональным, честолюбивым, надменным, мстительным, злобным, замкнутым и нервным. Именно таким его рисуют очевидцы.

Николаева отовсюду выбрасывали, и что же этому неуравновешенному, физически неполноценному, обиженному жизнью человеку оставалось делать? Только мстить! Кстати сказать, 2 декабря при загадочных обстоятельствах погиб охранник Кирова. Его везли к Сталину, который лично сам вел опрос всех работников Смольного. Тогда же прошла информация, что когда его везли из Большого дома, то при повороте Борисов выпал из открытой грузовой машины и разбился насмерть.

Думаю, теперь не особенно важно: убили Борисова или он выпрыгнул сам, испугавшись ответственности. Но если даже и убили, то только для того, чтобы не всплыли факты безобразного отношения к охране первого лица г. Ленинграда. Борисову было уже около 50. И все знавшие его удивлялись, как такой сугубо штатский, пожилой человек приставлен к охране С.М. Кирова.

И еще, Михаила Васильевича Рослякова, который присутствовал в момент убийства Кирова в Смольном, так никто и не допросил ни разу. С 4 декабря меняется руководство Лениградского управления НКВД, меняются следователи, и с 4 по 8 декабря Николаев признает свое знакомство с рядом известных оппозиционеров. В результате из 14 человек, привлеченных по делу «Ленинградского центра», только трое на предварительном следствии на допросе признали свою причастность к убийству Кирова. Девять обвиняемых признали лишь свою принадлежность в прошлом к оппозиции, а один ни в чем себя виновным не признал.

Тем не менее 29 декабря в 6 часов 40 минут суд огласил приговор.

14 человек вместе с Николаевым были приговорены к расстрелу.

В своей замечательной книге-расследовании Алла Кирилина впервые приводит уникальный документ, подписанный начальником Ленинградского управления НКВД Л. Заковским и начальником СПО Ленинградского управления НКВД Лупекиным: «С 1-го декабря [1934] по 15 февраля 1935 г. всего было арестовано по контрреволюционному троцкистско-зиновьевскому подполью — 843 человека.

Эта цифра слагается из репрессированных:

1. По делу «Ленинградского центра».

2. По делу «Московского центра».

3. Членов зиновьевской контрреволюционной организации, связанной с обоими центрами.

4. Участников зиновьевско-троцкистского подполья, арестованных до 3 февраля 1935 г.

5. Зиновьевцев и троцкистов, арестованных по трем последним операциям в количестве 664 человека».

(Операции по арестам 664 человек проводились в течение трех дней — 3, 10 и 15 февраля.)

Через десять дней после убийства Кирова областное управление НКВД уже составило списки тех, кто подлежал высылке из Ленинграда. Не внушающих политического доверия набралось около одиннадцати тысяч человек.

На следующий день после суда над Николаевым Сталин разослал всем членам Политбюро письмо ко всем партийным организациям: «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова».