Олег Смыслов - Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа

• Название: Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа
• Автор: Олег Смыслов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9533-0974-0

Книга О.Смыслова посвящена одной из таинственных фигур НКВД-МГБ СССР Виктору Семеновичу Абакумову. Несмотря на то что КГБ СССР перестал существовать, дело Абакумова остается засекреченным, Его восхождение по ступеням высшей должностной лестницы ГПУ-НКВД началось во время сталинских чисток 1930-х годов, когда он занимал должность одного из заместителей Л.Берии. Во время Великой Отечественной войны Абакумов был начальником Главного управления контрразведки РККА СМЕРШ. Он контролировал практически всю советскую разведывательную сеть. В октябре 1946 года Абакумов был назначен на должность министра государственной безопасности. В 1951-м его неожиданно сняли с поста министра, и в том же году он был арестован по приказу Сталина. В Лефортовской тюрьме его держали в кандалах и наручниках. Несмотря на жестокие пытки, он ничего не подписал и отверг все обвинения. После короткого суда в 1954 году B.C.Абакумова расстреляли.

---

«При осмотре шкафов в кабинете в разных местах за книгами были обнаружены 3 полбутылки (полные) пшеничной водки, одна полбутылка с водкой, выпитой до половины, и две пустых полбутылки из-под водки».

Пил кровавый карлик, заливал горе да хранил пули, уничтожившие «врагов народа», — его врагов. То ли получая от этого удовольствие, то ли считая их талисманом.

В мае 1939 г. Ежову на допросе предъявили документ:

«Народному комиссару внутренних дел Союза ССР

Комиссару государственной безопасности первого ранга

тов. Берия.

Рапорт

Согласно вашего приказания о контроле по литеру «Н» писателя Шолохова доношу: в последних числах мая поступило задание о взятии на контроль прибывшего в Москву Шолохова, который с семьей остановился в гостинице «Националь» в 215 номере. Контроль по указанному объекту длился с 3.06 по 11.06.38 г. Копии сводок имеются.

Примерно в середине августа Шолохов снова прибыл в Москву и остановился в той же гостинице. Так как было приказание в свободное от работы время включаться самостоятельно в номера гостиницы и при наличии интересного разговора принимать необходимые меры, стенографистка Королева включилась в номер Шолохова и, узнавши его по голосу, сообщила мне, нужно ли контролировать. Я сейчас же об этом доложил Алехину, который и распорядился продолжать контроль. Оценив инициативу Королевой, он распорядился премировать ее, о чем был составлен проект приказа. На второй день заступила на дежурство стенографистка Юревич, застенографировав пребывание жены тов. Ежова у Шолохова.

Контроль за номером Шолохова продолжался еще свыше десяти дней. Вплоть до его отъезда. И во время контроля была зафиксирована интимная связь Шолохова с женой тов. Ежова.

Зам. начальника первого отделения 2-го специального отдела НКВД лейтенант госбезопасности (Кузьмин) 12 декабря 1938 г.».

Евгения Соломоновна Ежова, молодая и привлекательная женщина, была легкомысленной особой, которая проявляла неподдельный интерес к творческим личностям. В свое время она работала в Советском полпредстве в Берлине машинисткой, затем увлекалась журналистикой, работала в крестьянской газете и стала заместителем главного редактора журнала «СССР на стройке».

Сам Ежов знал, что знаменитый полярник Отто Шмидт и писатель Исаак Бабель были любовниками его жены.

В последнем слове Николай Иванович сказал: «Я почистил 14 000 чекистов. Но моя вина заключается в том, что я мало их чистил. У меня было такое положение. Я давал задание тому или иному начальнику отдела произвести допрос арестованного и в то же время сам думал: ты сегодня допрашиваешь его, а завтра я арестуют тебя. Кругом меня были враги народа, мои враги. Везде я чистил чекистов. Начистил лишь только их в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа». Его расстреляли 4 февраля 1940 г. Это было выгодно всем.

6

Выступая на заседании Президиума Верховного Совета СССР 25 августа 1938 г., И.В. Сталин говорил: «Правильно ли вы предложили представить им список на освобождение этих заключенных? Они уходят с работы. Нельзя ли придумать какую-нибудь другую форму оценки их работы — награды и т. д.? Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо. Нужно набрать таких людей десять тысяч, набрано пока две тысячи. Будут освобождаться лучшие люди. А оставаться худшие.

Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе — награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться. Я говорю о нашем решении: если по этому решению досрочно освобождать, эти люди опять по старой дорожке пойдут.

Может быть, так сказать: досрочно их сделать свободными от наказания с тем, чтобы они оставались на строительстве как вольнонаемные? А старое решение нам не подходит.

Давайте сегодня не утверждать этого проекта, а поручим Наркомвнуделу придумать другие средства, которые заставили бы людей оставаться на месте. Досрочное снятие судимости — может быть, так сказать? — чтобы не было толчка к их отъезду. Семью нужно дать им привезти, и режим для них изменить несколько, может быть, их вольнонаемными считать. Это, как у нас говорилось, — добровольно-принудительный заем, так и здесь— добровольно-принудительное оставление».

Думаю, что это только один штрих к ответу на вопрос о Большом терроре. Добровольно-принудительное оставление, как и добровольно-принудительный заем, было необходимо системе, которую создал Сталин.

Достаточно прочитать оперативный приказ НКВД СССР № 00 447. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» (30 июля 1937 г.).

По всей стране предполагалось расстрелять около 76 тыс человек, а отправить в лагеря около 200 тыс. Леонид Млечин пишет, что «приказ о чистке вызвал невиданный энтузиазм на местах — областные руководители просили ЦК разрешить им расстрелять и посадить побольше людей. Увеличение лимита по первой категории утверждал лично Сталин. Он никому не отказывал».

При этом соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требовались.

11 августа 1937 г. новый оперативный приказ НКВД СССР № 00 485 «Об операции по репрессированию членов польской Военной организации в СССР». В нем говорилось:

«Даже сейчас работа по ликвидации на местах польских шпионско-диверсионных групп и организация «ПОВ» полностью не развернута. Темп и масштаб следствия крайне низкие. Основные контингенты польской разведки ускользнули даже от оперативного учета (из общей массы перебежчиков из Польши, насчитывающей примерно 15 000 человек, учтено по Союзу только 9000 человек. В Западной Сибири из находящихся на ее территории около 5000 перебежчиков учтено не более 1000 человек). Такое же положение с учетом политэмигрантов из Польши».

15 августа 1937 г. следующий оперативный приказ НКВД СССР № 00 486 «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины».

Считается, что страх перед надвигающейся на Советский Союз войной был главным двигателем репрессий.

Сталин говорил: «Чтобы построить Днепрострой, надо пустить в ход десятки тысяч рабочих. А чтобы его взорвать, для этого требуется, может быть, несколько десятков человек, не больше. Чтобы выиграть сражение во время войны, для этого может потребоваться несколько корпусов красноармейцев. А для того, чтобы провалить этот выигрыш на фронте, для этого достаточно несколько человек шпионов где-нибудь в штабе армии или даже в штабе дивизии, могущих выкрасть оперативный план и передать его противнику».

Могу лишь предположить, что основная идея сталинских репрессий — это прежде всего внушение страха во всей стране. После Гражданской войны, чистки партии, арестов оппозиционеров, раскулачивания и коллективизации, где были затронуты миллионы людей, а в числе обиженных оказалась значительная часть населения Советского Союза, политика тотального страха стала необходимостью. Системе нужно было заставить замолчать недовольных и болтунов. И это одна сторона медали. А другая объясняла «вредительство», то есть все промахи, недочеты и т. д. Так было удобно не только Сталину, а системе в целом. «Враги народа» объясняли многое, но самое главное, что этот термин был главным козырем в государстве для расправы с любым человеком.

«Добровольно-принудительный враг народа». Только так можно назвать эту категорию людей, ставших изгоями в государстве. С одними оно расправлялось за прошлое, например оппозицию, с другими за дружбу или товарищеские отношения с бывшими оппозиционерами. Но в целом это была государственная пирамида, на верхушке которой только расстреливали, а внизу больше сажали в лагеря, чем расстреливали. Это было безотходное производство, когда с увеличением количества врагов увеличивалась бесплатная рабочая сила, а значит, и могущество государства, дисциплина в нем.

Зачем нужно было расправляться с семьями репрессированных? А чтобы не сомневались в правильности государственной политики. Чтобы не болтали, не ныли. Они считались более полезными в лагерях. А выживут, значит, повезло.

Вячеслав Михайлович Молотов рассказывал Феликсу Чуеву:

«Тысяча девятьсот тридцать седьмой год был необходим, если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться.