Антон Чехов - Том 30. Письма 1904. Надписи

• Название: Том 30. Письма 1904. Надписи
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1982

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

Двенадцатым томом заканчивается издание писем А.П. Чехова. Этим объясняется его построение, отличное от всех предыдущих томов. Книга делится на два основных раздела. Первый из них содержит последние письма — 1904 года. Во втором разделе впервые собраны все известные дарственные надписи Чехова.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Будь здорова. Уже вечер, темно.

Всего хорошего, счастливо оставаться.

Напиши мне хоть короткое письмо.

Твой Антон.

15-го февр., вечер. Какая станция, неизвестно.

На обороте:

Москва. Марии Павловне Чеховой.

Петровка, д. Коровина.

Книппер-Чеховой О. Л., 16 февраля 1904*

4330. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

16 февраля 1904 г. Лозовая.

Привет тебе из Лозовой, где я сижу за столом и ем судака. Пока все обстоит благополучно, погода теплая, снегу мало.

Завтра утром буду писать, а пока обнимаю и целую.

Твой А.

Понедельник.

На обороте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина.

Книппер-Чеховой О. Л., 17 февраля 1904*

4331. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

17 февраля 1904 г. Севастополь.

Здравствуй, моя бесподобная лошадка! Пишу это сидя на пароходе, который отойдет часа через три*. Ехал я хорошо, все благополучно. На пароходе Настя со Шнапом*. Шнап чувствует себя как дома, очень мил. В вагоне держался он тоже как дома, лаял на кондукторов, всех забавлял; мне он очень обрадовался, теперь сидит на палубе, протянув назад ноги. По-видимому, про Москву он уже забыл, как это ни обидно. Ну, дусик, лошадка, буду ждать от тебя писем. Без твоих писем, знай, я не могу существовать. Или пиши каждый день, или разводись со мной, середины нет.

Слышу, Шнап наверху залаял на кого-то. Вероятно, пассажиры занялись им. Пойду, погляжу.

Итак, все благополучно, слава богу, лучше и не надо. Авось, не будет качки.

Целую мою начальницу и обнимаю миллион раз. Пиши подробнее, не жалей чернил; милая моя, хорошая, славная, талантливая актрисуля, господь с тобой, я тебя очень люблю.

Твой А.

17 февр., Севастополь.

На обороте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина.

Чеховой М. П., 17 февраля 1904*

4332. М. П. ЧЕХОВОЙ

17 февраля 1904 г. Севастополь.

Милая Маша, мать доехала до Севастополя благополучно, теперь она едет в Ялту на лошадях. Погода очень хорошая. Настя и Шнап уже на пароходе. Шнап чувствует себя как дома, все ласкают его, вид у него прекурьезный; лежит, протянув задние ноги.

Теперь еще только 11-й час, а пароход пойдет в 2 часа… Напиши мне про дачу на Клязьме. Дача в Царицыне* тем хороша, что ты могла бы жить в ней и зимой и заниматься своими делами. Не знаю, близко ли от станции на Клязьме. Ну, будь здорова и весела, крепко жму тебе руку и целую.

Твой А.

17 февр.

Севастополь.

На обороте:

Москва. Марии Павловне Чеховой.

Петровка, д. Коровина.

Книппер-Чеховой О. Л., 18 февраля 1904*

4333. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

18 февраля 1904 г. Ялта.

Доехали превосходно.

На бланке:

Москву. Петровка. Коровина. Чеховой.

Книппер-Чеховой О. Л., 18 февраля 1904*

4334. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

18 февраля 1904 г. Ялта.

Милый мой, хороший, славный дусик, я тебя очень люблю. Как ты живешь в Москве? Я только первый день в Ялте, но уже окунулся в здешнюю курортную жизнь: была уже начальница*, приехал брат Александр с семейством*…Погода так себе, про настроение ничего не знаю; прибыл новый стол, вожусь теперь с ним, перекладываю вещи.

Завтра придет от тебя письмо, я жду и буду ждать с нетерпением. Гости, гости, гости без конца, не дают писать, портят настроение, а один человечек сидит у меня в кабинете весь день. Целую тебя крепко, дуся. Шнап чувствует себя дома; он не скучает, играет с собаками, вообще, мне кажется, он не особенно умен или даже глуповат.

Брат будет жить в Ялте дольше месяца*. И семейство его тоже. Стол оказался хорошим*, такой же величины, как и прежний.

Брат живет недалеко, на даче Хорошевича*.

Лошадка моя добрая, завтра опять буду писать.

Твой А.

18 февр.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина.

Марксу А. Ф., 19 февраля 1904*

4335. А. Ф. МАРКСУ

19 февраля 1904 г. Ялта.

19 февраля 1904 г.

Ялта.

Многоуважаемый Адольф Федорович!

Тысячу рублей за рассказ «Невеста» получил*, приношу Вам сердечную благодарность. Возвращаю условие, но, простите, у нотариуса подписи не засвидетельствовал, позвольте сделать это в мае — июне, когда буду в Петербурге. Ездить в город, ходить по лестницам, потом ждать у нотариуса — для меня это теперь не совсем удобно.

«Каштанку» (15 экземпляров) я получил* сегодня, шлю Вам глубокую благодарность. Кстати, позволю себе напомнить о Вашем обещании — выслать мне географический атлас, когда он выйдет в свет*.

От Дедлова (Кигна) получил письмо*; он ждет Вашего ответа.

Еще раз от всей души благодарю и желаю всего хорошего.

Искренно Вас уважающий, преданный

А. Чехов.

Книппер-Чеховой О. Л., 20 февраля 1904*

4336. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

20 февраля 1904 г. Ялта.

20 февр.

Дусик мой, лошадка, мне без тебя скучно, холодно, неинтересно, и ты так избаловала меня, что, ложась спать и потом вставая, я боюсь, что не сумею раздеться и одеться. Постель жесткая, холодная, в комнатах холодно, на дворе ноль, скука, весной и не пахнет. Сегодня весь день провозился с прошлогодними письмами и со старыми газетами, других занятий у меня, кажется, нет теперь…

Шнап или глух, или глуп. Он точно не уезжал отсюда, прыгает с собаками и покорно ночует в комнате у матери. Очень весел, но понимает мало.

Настя готовит кушанья, но неважно; надо бы кухарку. Сегодня я ел жареную осетрину, очень вкусную и жирную, и суп, похожий на помои. И холодные, как лед, блинчики.

В вагоне я все съел (это ответ на твой вопрос), все, кроме бутерброда с ветчиной. Ехал хорошо… Стол уже пришел*, я пишу на нем. Ящики отворяются туго. Хорош в общем. А вещи еще не пришли*. Пришла «Каштанка»* — изящно изданная, дурно иллюстрированная книжка, изд. Маркса. В городе еще не был, на двор не выходил. Жены у меня нет, она в Москве, я живу монахом. Жалею, что не взял с собой чашку. Здешняя представляется мне маленькой; быть может, я и ошибаюсь. Арсений обленился или стал забывчив, платье чистит Настя; зубы я держу в чистоте. В баню пойду в мае, когда приеду в Москву, а до тех пор буду сеять на теле кукурузу — все-таки заработаю что-нибудь.

Сегодня пришло от тебя письмецо — первое за этот сезон. Спасибо, ангелок, целую тебя, обнимаю, похлопываю.

Скорее бы побили японцев, а то как-то странно и в газетах, и в обществе; вранья много, курс упал, интерес ко всему, кроме войны, иссяк у общества.

О каких это наших недоразумениях говоришь ты*, дуся? Когда ты раздражала меня? Господь с тобой! В этот приезд мы прожили с тобой необыкновенно, замечательно, я чувствовал себя, как вернувшийся с похода. Радость моя, спасибо тебе за то, что ты такая хорошая.

Пиши мне, а то по обыкновению буду колотить. Целую, обнимаю мою радость… Будь весела и здорова.

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Петровка, д. Коровина.

Книппер-Чеховой О. Л., 21 февраля 1904*

4337. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

21 февраля 1904 г. Ялта.

22 февр.

Дуся, немецкая лошадка, как ты себя чувствуешь? А у меня холодище почти нестерпимый, ветер, вообще климат отчаянный. О Москве вспоминаю, как о Ривьере. Шнап окончательно освоился, стал дворняжкой. Много лает.

Был сегодня в городе. Мерзко от холода.

Как Лева? Как решили? О, как это ужасно, ты все еще покупаешь ему игрушки!* Ведь это гибель для детей. Впрочем, сие пишу напрасно, мне ты все равно не поверишь.

Ты пишешь, что Лева вертится, бегает. Как же это так? Ведь Конст<антин> Леон<ардович> говорил, что у него* отнялись ноги; в одном из писем к тебе я читал.

Спать мне скучно, без тебя мне живется вообще неважно. Что говорят о спектаклях Комиссаржевской?* Бываешь ли ты? А какие у вас сборы, дуся моя?

Здесь о войне говорят черт знает что.

Лулу* тебя раздражает, но ты, дуся моя хорошая, не поддавайся раздражению, не забывай, что это больная женщина.