Ханна Кралль - Успеть до Господа Бога

• Название: Успеть до Господа Бога
• Автор: Ханна Кралль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006

---

Феликс, один из вымышленных героев, рассказывает о ней с некоторой неловкостью. Автор пишет, что в герое как бы дремлет типичная для западноевропейской традиции тоска по правилам военной игры и стремление соблюдать принципы fair play[32] в смертельной борьбе…

В эсэсовцев выстрелил Зигмунт. Была только одна винтовка, Зигмунт стрелял лучше всех, потому что он до войны успел отслужить в армии. Эдельман, увидев приближающихся офицеров с белыми флагами, сказал: «Стреляй» — и Зигмунт выстрелил.

Эдельман — единственный оставшийся в живых из участников той сцены (во всяком случае, со стороны повстанцев). Я спрашиваю его, испытывал ли он неловкость, нарушая типичный для западноевропейской традиции этикет военной fair play.

Он отвечает, что не испытывал, потому что три немца, в сущности, были теми немцами, которые отправили в Треблинку сорок тысяч человек, с той разницей, что теперь нацепили белые кокарды…

(Струп вспоминал в своем отчете об этих парламентариях и о «бандитах», которые открыли по ним огонь.

После окончания войны Эдельман увидел Струпа.

Его пригласили прокуратура и Комиссия по расследованию военных преступлений на очную ставку со Струпом для выяснения некоторых подробностей: где была стена, где ворота, то есть топографических деталей.

— За столом сидели прокурор, представитель Комиссии и он; в комнату ввели высокого мужчину, тщательно выбритого, в начищенных сапогах. Он стоял перед нами по стойке смирно — я встал тоже. Прокурор сказал Струпу, кто я такой, тот вытянулся, щелкнул каблуками и повернулся в мою сторону. Это в армии называется «отдавать воинские почести» или что-то в этом роде. Меня спросили, видел ли я, как тот убивал людей. Я ответил, что никогда в глаза не видел этого человека, что вижу его впервые. Потом спросили, верно ли, что ворота были тут, а оттуда шли танки, мол, так показывает Струп, а у них что-то не согласуется. Я ответил: «Возможно, что в этом месте были ворота, а танки шли оттуда». Мне было неприятно. Передо мной стоит человек по стойке смирно, без ремня, уже приговоренный к смерти. Какое имело значение, где была стена, где ворота, — мне хотелось как можно скорее уйти.)

Парламентарии уходят — Зигмунт, к сожалению, промазал, и вечером все спускаются в подвалы.

Ночью прибегает парнишка с криком, что все горит. Начинается паника…

Извини. «Прибегает парнишка с криком…» — это не годится для серьезного исторического повествования. Так же, как и то, что собравшиеся в убежище несколько тысяч человек вскакивают в панике, что вздымаются клубы песка и гаснут свечи, что мальчишку следует призвать к порядку… Это, видимо, слишком подробно для истории… Через минуту все успокаиваются, видят, что есть руководитель. («Люди всегда должны знать, что кто-то руководит».)

Итак, немцы начинают поджигать гетто. Район фабрики щеток уже в огне, надо сквозь огонь прорваться в центральную часть.

Обычно, когда горит дом, то сначала выгорает пол, потом падают сверху горящие балки. Одна, другая, проходит несколько минут — третья, и в эти промежутки можно пробежать. Чудовищно жарко, плавится разбитое стекло и асфальт под ногами. Между падающими балками люди пробегают сквозь огонь. Стена. В ней пролом, а рядом прожектор. «Мы не пройдем», «Оставайтесь…», выстрел в прожектор, бегут опять. Пятеро наших, могила, Сташек, Адам, «Интернационал»…

И еще: в тот день, когда была вырыта могила и спет первый куплет, нужно было пробраться к другому дому по подвалам. Пошли четверо, чтобы пробить проход, но наверху были немцы и кидали в подвал гранаты. Клубы дыма, чад — пришлось приказать проход засыпать. Там оставался один парень, но все стали задыхаться — ждать дольше было нельзя…

— Вот, пожалуйста, точная хронология. Теперь мы знаем, что сначала погиб Михал Клепфиш, потом шестеро, затем еще пятеро, потом Сташек, потом Адам, затем тот, которого пришлось оставить в подвале. И еще несколько сотен человек в укрытии. Но это случилось позже, когда горело все гетто и люди перебрались в подвалы. Было ужасно жарко, и какая-то женщина выпустила своего ребенка на минуту на воздух. Немцы дали ему конфету, спросили: «А где твоя мама?» — и ребенок привел немцев к укрытию. Немцы взорвали дом и несколько сотен человек внутри. Мы говорили потом, что надо было этого мальчишку, как только вышел, сразу застрелить. Но это не помогло бы: у немцев были подслушивающие аппараты и они находили всех.

Вот, собственно, точная хронология.

Историческая последовательность оказывается последовательностью смертей.

История делается на другой стороне стены, там, где пишут рапорты, где посылают радиодонесения и где молят мир о помощи. Ныне каждый специалист знает тексты депеш и заявления правительств. Но кто знает про парня, которого пришлось засыпать, потому что в подвал проникал удушающий чад? Кто сегодня знает про него?

Донесения о гетто пишет на арийской стороне Вацлав. Например: «Сводка № 3 Вац. А/9, 21 апреля: „Еврейская Боевая Организация, руководящая борьбой варшавского гетто, отклонила немецкий ультиматум сложить оружие до 10 утра во вторник… Немцы ввели в действие полевую артиллерию, танки и бронетранспортеры. Осада гетто и бои повстанцев — кажется, единственная тема обсуждения в миллионном городе…“»

Вначале Вацлав передавал сведения об акциях по ликвидации гетто, и именно от него мир узнал о существовании Умшлагплац, о транспортах, о газовых камерах и Треблинке. Вацлав — Хенрик Волинский, упоминаемый в каждой книге, в каждой научной работе о гетто, руководил еврейским сектором в Главном штабе АК. Он был посредником между ЖОБ и Штабом, он первым передал главнокомандующему[33] сообщение о создании ЖОБ, а Юреку Вильнеру — приказ генерала Грот-Ровецкого о подчинении ЖОБ Армии Крайовой. Волинский связал евреев с генералом Монтером и офицерами, которые позже передавали им оружие и обучали обращению с ним. Обычно обучение проводил Збигнев Левандовский (псевдоним «Рельс»), заместитель начальника варшавского отделения «Кедив»[34], и шеф Технического бюро АК. Он рассказывал, что на «уроки» приходили только два человека, мужчина и женщина; это поначалу его огорчало, но потом выяснилось, что мужчина был химиком, он быстро все схватывал и все указания передавал товарищам в гетто. Кроме инструкций они получили еще бертолетову соль, к ней добавляли серную кислоту, бензин, бумагу, сахар и клей и делали зажигательную смесь. «Коктейль Молотова?» — уточняю я, но Левандовский возражает: «Никакого сравнения. Наши бутылки были изящные, красивые, наполнены бертолетовой солью и облеплены бумагой, а запальные точки помечены по периметру всей поверхности. В самом деле, прекрасная работа. Самое новейшее достижение Технического бюро АК. Да и вообще, все, что мы давали ЖОБу, — и бутылки, и ложки, и оружие, — все было самое лучшее, что мы могли тогда им дать».

Доцент Левандовский до сих пор не знает имени того мужчины, который приходил на Маршалковскую, 62 (первый этаж, левый флигель). «Это был высокий, стройный шатен. Совсем не похож на боевых „мужиков“, тихий и спокойный. Но, впрочем, — добавляет он, — в исключительно опасных акциях вовсе не лихачи решали дело, а как раз незаметные».

Тогда я говорю ему, что человека, которого они учили, звали Михал Клепфиш.

Вацлав вместе со Станиславом Хербстом описал, как проходила первая большая акция по ликвидации гетто; это донесение, записанное на микрофильме, было доставлено курьером через Париж и Лиссабон (в 1942 году, накануне Рождества, в Сочельник, генерал Сикорский подтвердил его получение). Юрек Вильнер, представитель ЖОБ на арийской стороне, приносил вести из гетто каждый день, поэтому сведения всегда были злободневными и их передавали в Лондон систематически. Вот, например:

…Настроение безумной паники: в 6.30 начинается акция, каждый готов к тому, что его могут схватить в любую минуту из любого места…

…Последняя фаза ликвидации началась в воскресенье. В этот день все евреи должны были явиться к 10 часам к зданию Совета. Здесь началась раздача «номерков жизни», их следовало носить на груди. Это были желтые карточки с написанным от руки номером, печатью Совета и подписью. Номера безымянные…

…На прошлой неделе на Умшлагплац за один килограмм хлеба платили тысячу злотых, за одну сигарету — три золотых.

…Северин Майде, когда к нему явились жандармы, метко бросил тяжелую пепельницу и попал в голову одному из них… Разумеется, Майде был расстрелян. Это пока единственный известный случай осознанной самообороны…

…Пассажиры, проезжающие через Треблинку, подтверждают, что на этой станции поезда не останавливаются…

И так каждый день: Вильнер приносит из гетто информацию, Вацлав составляет рапорт, телеграфисты передают его в Лондон. Однако лондонское радио, вопреки существовавшему до сих пор правилу, в своих передачах не передает никаких сообщений на эту тему. Телеграфисты по требованию своих шефов запрашивают о причине, но Би-Би-Си по-прежнему молчит. И только месяц спустя появляется первое известие в новостях: о десяти тысячах ежедневно и об Умшлагплац. Как оказалось позже, Лондон не верил рапортам Вацлава. «Мы считали, что вы в своей антинемецкой пропаганде преувеличиваете», — объяснили на Би-Би-Си, когда они по своим каналам получили подтверждение. Итак, Юрек Вильнер вместе с новостями приносил и тексты обращений, в частности, и того, что было направлено к Еврейскому конгрессу в США. Оно заканчивалось словами: «Братья! Оставшиеся в живых евреи в Польше убедились, что в самые страшные дни своей истории вы не оказали нам никакой помощи. Отзовитесь. Это наш последний призыв к вам».