Валерио Манфреди - Тиран

• Название: Тиран
• Автор: Валерио Манфреди
• Издательство: ACT
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011

Книга, переведенная на 24 языка и вошедшая в списки бестселлеров 38 стран! История Дионисия I, тирана Сиракуз, известного полководца и одного из самых противоречивых правителей античной истории. Одни биографы — как древние, так и современные — превозносят его ум, мужество и отвагу. Другие, напротив, считают его чудовищем, смерти которого с полным правом желали соотечественники приверженцы демократических убеждений. Каким же был Дионисий в действительности? В своем увлекательном, живом и смелом историческом романе Валерио Массимо Манфреди старается увидеть в Дионисии Сиракузском не идеального героя и не романтического злодея, а — человека. Настоящего мужчину, способного на любовь, на необычные поступки — и трагические ошибки…

---

— Нет. Ты не знаешь дороги, не знаешь, где найти ночлег. Женщины путешествуют только в сопровождении родственников. Кроме того, Сиракузы сейчас — тоже опасное место. Потерпи, как только будет возможно, я вернусь за тобой, обещаю.

— Почему ты решил так поступить?

— Потому что… потому что если я сказал, что вернусь, значит, вернусь, — ответил он резко.

— А когда ты вернешься?

— Как только смогу. Здесь ты будешь в безопасности и полном достатке.

Арета молчала, склонив голову.

— И мне не придется беспокоиться, — добавил Дионисий.

При этих словах девушка встала и заглянула ему в глаза.

— Ответь честно, тебя там ждут опасности?

— Да, именно так.

— Ну, ты хотя бы поцелуешь меня перед отъездом?

— Да, — промолвил Дионисий.

Он прижал ее к себе и поцеловал в губы. Потом, не дожидаясь появления Теллия, вышел из комнаты.

3

Дионисий поднялся с первыми петухами и сразу же подумал об Арете. Эта бесстрашная, гордая девушка, нежная и дерзкая, и при этом хрупкая, как амфора с благовониями, внушала ему чувство, которого он опасался, не желая ни допускать, ни принимать его. Это было восхищение, испытанное им впервые в тот момент, когда он увидел ее в Сиракузах на торжествах, посвященных празднеству богини Афины.

Дочь Гермократа, его героя и кумира. В тот миг он даже подумать не мог, что она, дочь аристократа, когда-либо удостоит его взглядом. Невозможно было представить, что однажды настанет день, когда жизнь девушки будет зависеть от него. Вместе с тем он испытывал некоторую досаду, сознавая, что привязался к ней, причем не просто из сочувствия, хотя именно так ему хотелось думать поначалу.

Вечером он спустился на первый этаж еще раз взглянуть на нее, когда она уже спала глубоким сном. Он долго рассматривал ее, освещая ее лицо лампой, изучая каждую черту, каждый изгиб тела, легкого, как пена, породившая Афродиту, с умилением любовался на ее маленькие израненные ножки. Потом он вернулся на балкон, под навес, и долго созерцал заход солнца над морем.

Он положил в котомку хлеб, наполнил флягу свежей водой и отправился на рыночную площадь, держа коня под уздцы.

Дружина уже ждала его в полной готовности. Они завтракали на скорую руку, время от времени бросая куски хлеба в бассейн рыбкам. Отряд двинулся в путь и, покинув город через восточные ворота, спустился в расстилавшуюся перед ними долину. Напоследок всадники обернулись, чтобы полюбоваться тем, как первые утренние лучи восходящего солнца освещали храм богини Афины, возвышающийся на акрополе, а потом принялись медленно спускаться по склону священного холма. Высокие стены окружали Акрагант со всех сторон, тысячи наемников состояли на службе в городской армии.

— Слишком уж она большая, — промолвил Дионисий, глядя на этот символ могущества.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Филист, скакавший рядом с ним.

— Городская стена слишком большая. Может случиться так, что возникнут проблемы с ее защитой.

— Что за глупости приходят тебе в голову! — воскликнул Филист. — Акрагант неприступен. Он стоит слишком высоко, чтобы его можно было взять при помощи осадных башен; кроме того, он очень богат и может обеспечить себя любыми средствами защиты.

Дионисий снова посмотрел на стену и пробормотал:

— Слишком, слишком большая…

Они проехали мимо лагеря сиракузских воинов, отправленных на помощь Селинунту и томящихся теперь в ожидании дальнейших приказов. Весь день двигались шагом, как, впрочем, и последующие пять дней пути. Наконец перед ними показались Сиракузы. Город казался сверкавшим драгоценным камнем, обрамленным сушей и морем. Его центр — Ортигия — представлял собой скалистый остров. Именно на него когда-то впервые ступила нога предков здешнего населения, прибывших из-за моря с горстью родной земли и огнем, зажженным от жертвенника на акрополе.

Отцы-основатели выбрали для города идеальное место как с точки зрения обеспечения его безопасности, так и в расчете на то, что он станет центром торговли в регионе. Здесь были построены два порта — один на севере, ориентированный на юго-западный ветер, а другой — на юге, где можно «перехватить» борей. Таким образом, город никогда не попадал в затруднительную ситуацию из-за неблагоприятного ветра, а взять его осадой было практически невозможно.

Афинянам на своем горьком опыте пришлось в этом убедиться: после многочисленных бесплодных попыток захватить Сиракузы они потерпели жесточайшее поражение. Там, в малярийных болотах в устье реки Анапа, они сидели месяцами, мучимые зноем, дизентерией и лихорадкой, наблюдая, как их великолепные триеры медленно гниют, стоя на якоре. Дионисий еще помнил — он в ту пору был ребенком — закованных в кандалы пленников, гонимых в ужасные каменоломни, своего рода преддверие царства Аида, где их жизни угаснут, а они так никогда и не увидят солнечного света. Им одному за другим ставили клеймо раскаленным железом и отправляли их на медленную смерть в этом огромном мрачном подземелье, где стук зубил раздавался мерно, настойчиво, не затихая ни на минуту, где в воздухе висела густая пыль, слепившая глаза и сжигавшая легкие.

Пощадили лишь тех, кто знал наизусть стихи из «Троянок» Еврипида, прославлявшие мир. Чтобы не говорили потом, что сиракузцы грубы и невежественны! И все же в конце концов структура и учреждения города оказались имитацией того, что было присуще ненавистному врагу. Это выразилось в провозглашении демократических законов, радикально урезавших власть и могущество крупных землевладельцев и знати.

По мере приближения виднее становилась дамба, соединявшая остров Ортигию с той частью суши, где разрастался новый квартал, а еще дальше, на плоскогорье Эпиполы, расположенном над городом, возвышались караульные вышки.

Они проехали мимо единственного источника Аретузы, бившего всего в нескольких шагах от моря. Считается, что именно благодаря ему город родился и выжил, — сиракузцы чтят его, как божество.

Дионисий спешился, чтобы попить и омыть глаза и лоб. Он всегда делал так, возвращаясь из похода. Ему казалось, будто, совершая этот своеобразный обряд, он снова наполняет свое тело тем живительным эликсиром, что течет по потайным, скрытым где-то в глубине жилам его родной земли.

Родина.

Он любил ее страстно и ревниво, знал историю и легенды, повествующие о ее истоках, ему знакомы были каждая стена и каждый камень, разрозненные звуки рынка и порта, крепкие запахи земли и моря. Он мог бы пройти с одного конца города на другой с завязанными глазами и ни разу не споткнуться. Он знал здесь каждого знатного и каждого нищего, воинов и продажных свидетелей, жрецов и плакальщиц, ремесленников и воров, уличных девок и самых изысканных гетер Греции и Азии. Ведь он всегда жил на улице, здесь играл в детстве со своим братом Лептином, забрасывая ровесников из враждующих с ними группировок градом камней.

Все это в его сознании и являлось родиной, представлявшей собой некое неделимое единство, а не множество разных людей, вступавших с ним в разговоры, споры или драки. А родина должна быть самой великой, самой сильной и могущественной в мире — превыше Спарты, надо признать, помогавшей им во время Великой войны, и Афин, где все еще оплакивали воинов, нашедших свою гибель в болотах Анапы и под испепеляющим солнцем на берегах Асинара.

Он двигался дальше, дёржа коня под уздцы, кивком головы отвечая на приветствия. Он был в ярости от того, какой жребий выпал на долю Селинунта, чего можно было бы избежать, если бы Гермократ находился с ними, и негодовал по поводу участи, уготованной Сиракузами своему храброму флотоводцу, самым недостойным образом отстраненному от командования и вынужденному бежать в дальние края, чтобы спасти свою жизнь.

Ему предстояло явиться с докладом к Диоклу, главному виновнику всех этих бесчестных деяний, тому, на ком, не помоги Дионисию сама судьба, лежала бы ответственность и за смерть Ареты.

Диокл принял их с Филистом в зале совета в тот час, когда на агоре собиралось особенно много народу. Он знал о том, как Дионисий предан Гермократу, но ему было также ясно и то, что молодой человек очень популярен и любим за свою отчаянную храбрость, безграничную самоотверженность, за темпераментность и воинскую ярость, никогда не обращавшуюся против слабых — только против тех, кто злоупотребляет своим положением и властью. Кроме того, ему симпатизировали многие особы, занимавшие видное положение в обществе, и это тоже приходилось учитывать.

— Там устроили резню, не так ли? — спросил Диокл, едва Дионисий вошел.

— Уцелели две тысячи шестьсот человек, остальных убили и продали в рабство. Храмы разграбили, стены разрушили, город лежит в развалинах.

Диокл склонил голову, некоторое время казалось, будто случившаяся катастрофа не только омрачает его душу, но и физически давит на плечи.