Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

• Название: Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)
• Автор: Рабиндранат Тагор
• Жанр: Поэзия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50999-7

Творчество величайшего поэта Индии Рабиндраната Тагора (1861–1941), писавшего на языке бенгали, давно известно и любимо в России. Еще в дореволюционные годы в переводе на русский вышло два его собрания сочинений. В миновавшем столетии его поэзию переводили выдающиеся мастера, и среди них – Борис Пастернак и Анна Ахматова. В эту книгу вошли избранные из многочисленных русских сборников Тагора лучшие переводы его лирики.

---

Урваши[17]

Не мать, не жена, всех родивших и всех родившихся
               краше!
Отрада небесного сада, Урваши!
Вечер накинет на землю усталую свою золотую полу,
Но ты не затеплишь светильник в углу;
Когда ночь совершит полкруга,
Не подойдешь, с опущенным взором подруга,
Шагом стыдливым к постели супруга, —
Заря нагая и нежная!
Ты – безмятежная!

Саморожденный, без завязи, цвет неземного
               растенья, Урваши!
Скоро ль твое цветенье, Урваши?
Ты в утро вселенной возникла из моря, из пены
               курчавой, —
Чаша амриты в правой, а в левой – чаша с отравой.
У влажных ног небесами дарованной
Океан разволнованный
Змеей притих зачарованной.
Жасмина цветок белоснежный, богов любимица
                вечная!
Ты – безупречная!

Молодость мира! Чьей уродилась ты дочкой,
                Урваши?
Где проросла непорочной цветочной почкой,
               Урваши?
В чьем доме, в каком обиталище темного дна
Самоцветами и жемчугами играла одна?
Лился ли свет драгоценных камней над люлькой
                твоей из коралла,
Убаюкана морем, ты веки свои закрывала, —
Но во вселенной явилась в красе небывалой,
Очнувшаяся, прозревшая,
Дивно-созревшая!

От века возлюбленная вселенной, Урваши!
С красотой несравненной, Урваши!
Мысли отшельников – коврики для твоих
               лучезарных  ног,
Перед очами твоими все три мира томимы тоской
               сладчайших тревог.
Ароматами веет пьянящими ветер, тобой упоенный.

Как шмель, насосавшийся меду, бродит поэт
               опьяненный, —
В очарованном сердце с песнью неугомонной.
Но тебя уже нет, – в звоне браслетов исчезла
               в легкой одежде своей
Ты, что молний быстрей!

Когда перед взором богов самозабвенно ты пляшешь
Волной разыгравшеюся, Урваши,
Море вторит тебе, и оно свою гладь взволновало,
Колышутся, зыблясь, хлеба – золотое земли
               покрывало.
С твоего ожерелия сыплются звезды, и нет им
                конца, —
Смертные смотрят – замирают сердца,
Отливает кровь от лица.
У окоема рвется твой пояс, повязь потайная,
Необычайная!
В небесах, позлащенных восходом, ты сияешь,
               Заря-Урваши!
Сверкаешь, улыбкой весь мир одаряя, Урваши!
Омыто слезами вселенной тело твое искони,
Кровью сердец три мира обагрили твои ступни.
В лотос, таящий все сладострастные мира тревоги,
Ты погрузила подобные лотосам ноги.
В струях влажных волос, ты блещешь в земном
                чертоге,
Ты, для кого не бывало на свете весов,
О спутница снов!
О не знающая сострадания! Ты рыдания
               слышишь наши?

Без тебя, страдая, рыдая, мы томимся, глухая
                Урваши!
Из сонных, бездонных глубин, как на рассвете
                века,
В покрове из мокрых волос вернешься ль в мир
               человека?
В первых лучах заревых, на виду у вселенной целой,
Будет ли каплями слез струиться тело?
Возникнешь ли вновь, чтобы море запело,
Славя тебя полнозвучною песней,
Всех песен чудесней?

Месяц восторга угас, не вернется держащая чаши,
О закатившаяся Урваши!
Ныне, увы, и дыханье весны, ее нежные звуки
Слиты со вздохом вечной разлуки.
В ночь полнолунья, когда лишь улыбки кругом,
Память играет на флейте в унынье немом;
Слезы мы льем,
Но вдруг мелькнет среди слез надежда, едва
               постижимая, —
О ты, неудержимая!

Джибондебота («Божество жизни»)

О ты, для кого отворилась души ограда!
Надежда моя и отрада!
Все ли желанья твои воплотились во мне?
Чашу жизни наполнил я по края
Печалью и радостью ради тебя,
Теперь мое сердце – подобие
Выжатого винограда.
Из благоуханий, тонов,
Оттенков, ритмов и снов
Соткал я ткань покрывала
Для брачного ложа,
Во имя твоей мимолетной причуды
Я желаний золото плавить буду,
Становясь каждый день
Иным, непохожим.

Я не знаю сам, почему
Твой выбор пал на меня,
Жизни моей властитель мудрый,
Любишь ты ночь мою или утро,
Работу или досуг,
Текущие в доме твоем день ото дня?
На своем одиноком троне, в тиши,
Слышал ли ты песнопенья моей души?

Осенью душной, зимой и весной,
Когда барабанят дожди по прудам,
Сплетал ли в гирлянды ты
Мечтаний моих цветы,
Искал ли в лесах моей юности
Пути по моим следам?

Скажи мне, что ты увидел,
В меня погружая взор,
Простил ли мои сомненья,
Славу мою и позор,
Дни без благословений,
Безверье ночных мгновений?
Многое миновало, Владыка.
В безлюдном лесу осыпались мне в укор
Благоуханные богослужений цветы;
Расстроилась лютня,
Чьи струны натягивал ты,
Как же петь мне, поэт?
Ведь нет со звуками слада,
А гимны твои торжественны и просты, —
Когда вечер на плечи накидывал плащ темноты,
Я в твой сад приходил поливать слезами цветы,
Но меня усыпляла прохлада.

О ты, для кого отворилась души ограда,
Неужели мои сокровища – сны,
Пробужденья, и жизнь, и чары, и песни
Через миг обратиться в ничто должны?
Объятья слабеют,
Поцелуи пьянить не смеют…
Неужели ночь отступает,
А рощи жизни рассветом озарены?
Если так, то скорей разбей отжившее воплощенье,
Дай мне новые чары и красоту,
               существованье и предназначенье,
Черные волосы подари
Взамен седины суровой,
На новой свадьбе свяжи меня
Узами жизни новой.

Из книги «Жатва» («Чойтали») 1896

Переправа

Через реку людей перевозит паром.
Кто – из дома, а кто возвращается в дом.
Две знакомых деревни по двум берегам.
От зари до зари все в движении там.
Сколько в мире крушений, столкновений и бед,
Сколько помнит история с незапамятных лет,
Сколько золота, крови, сколько попранных прав,
Сколько новых корон порассыпалось в прах!
Бесконечные смены стремлений сулят
То амриту сладчайшую, то убийственный яд.
Ну а здесь – их названья известны навряд —
Только две деревушки друг на друга глядят.
Ходит изо дня в день через реку паром.
Кто – из дома, а кто возвращается в дом.

Карма[18]

         Я утром звал слугу и не дозвался.
Взглянул – дверь отперта. Вода не налита.
         Бродяга ночевать не возвращался.
Я без него, как на беду, одежды чистой не найду,
         Готова ли еда моя – не знаю.
А время шло и шло… Ах, так! Ну хорошо,
         Пускай придет – я проучу лентяя.
Когда он в середине дня пришел, приветствуя
                меня,
         Сложив почтительно ладони,
Я зло сказал: «Тотчас прочь убирайся с глаз,
         Мне лодырей не нужно в доме».
В меня уставя тупо взор, он молча выслушал
                укор,
         Затем, помедливши с ответом,
С трудом слова произнося, сказал мне: «Девочка
                моя
         Сегодня умерла перед рассветом».
Сказал и поспешил скорей к работе приступить
                своей.
         Вооружившись полотенцем белым,
Он, как всегда до этих пор, прилежно чистил,
                скреб и тер,
         Пока с последним не покончил делом.

К цивилизации

Лес верни нам. Возьми свой город, полный шума
               и дымной мглы.
Забери свой камень, железо, поваленные стволы.
Современная цивилизация! Пожирательница души!
Возврати нам тень и прохладу в священной
               лесной тиши.
Эти купанья вечерние, над рекою закатный свет,
Коров пасущихся стадо, тихие песни вед,
Пригоршни зерен, травы, из коры одежды верни,
Разговор о великих истинах, что всегда мы
               в душе вели,
Эти дни, что мы проводили, в размышленья
               погружены.
Даже царские наслаждения мне в тюрьме твоей
                не нужны.
Я свободы хочу. Хочу я снова чувствовать, что
                лечу,
Чтобы снова вернулись силы в сердце мое, хочу.
Знать хочу, что разбиты оковы, цепи хочу разъять.
Вечный трепет сердца вселенной хочу ощутить опять.

Старшая сестра

Рабочий с запада весь день, пока не ляжет ночь,
Копает глину у реки. А маленькая дочь
Весь день снует туда-сюда, раз по сто, может быть,
Посуду медную она к реке таскает мыть.
И на ребяческих руках, движеньям мерным в лад,
Браслеты тонкие – динь-динь, – касаясь блюд,
                звенят.
И так весь день. А рядом – брат, совсем еще малыш.
Он с непокрытой головой, измазанный голыш.
За нею ходит по пятам, как ласковый щенок.
Сестра прикрикнет – он идет к реке на бугорок,
Сидит. Несет на голове она кувшин с водой
И держит блюдо на плече, а правою рукой
В браслетах – тянет малыша, под ношей склонена.
Ребенок – старшая сестра, – в семье за мать она.

Женщина