Александра Кравченко - Ее последняя роль

• Название: Ее последняя роль
• Автор: Александра Кравченко
• Жанр: Детектив

Знаменитая актриса без видимых причин кончает жизнь самоубийством. Спустя почти год после этого в другом городе женщина по имени Ксения, для которой актриса была кумиром юности, случайно узнает правду о ее гибели: то было убийство, замаскированное под самоубийство. Ксения находит возможность сообщить об этом человеку достаточно влиятельному и имеющему прямое отношение к актрисе. И он начинает тайное расследование, не предполагая неожиданной развязки.

Конфликт Марины и Виктора, составивший психологическую основу детектива, относится к разряду «вечных». Две незаурядные личности с высокой самооценкой и ярко выраженным творческим началом редко бывают счастливы друг с другом в силу того, что не могут поступиться своим «я» даже ради любви. Примеров тому немало в истории и литературе: Антоний и Клеопатра, Радда и Лойко Зобар, Вивьен Ли и Лоуренс Оливье. (Есть примеры и среди советской артистической элиты).

Истина, внезапно открывшаяся преуспевающему и неуязвимому с виду тележурналисту и политику Виктору, заставляет его не только глубоко страдать, но и пересмотреть многие свои жизненные позиции.

---

Виктор искренне верил — по крайней мере, хотел верить — что идет во власть с благой целью, а для этого все средства хороши. Он жаждал всенародной любви, ибо только она могла бы, наверное, унять ту неистребимую тоску, что исподволь подтачивала его душу уже много лет…

Резкий звонок телефона заставил Виктора вздрогнуть. Поднимая трубку, он быстро отметил про себя, что следует возобновить ежедневные обливания холодной водой, а то нервишки иногда сдают.

Звонила Светлана — дочь Виктора от второго брака. В разговоре эта восемнадцатилетняя девушка была лаконичной, не тратила лишних слов:

— Папа, на сегодня нам нужна Юля. Отпустишь ее?

— Кому это — «нам»? — весело откликнулся Виктор.

— Мне и еще двум ребятам.

— Что, опять твои бедные художники рисуют обнаженную натуру?

— Папа, ну ты же понимаешь, что без этого нельзя.

— Ладно, забирайте свою натуру, юные дарования.

Кира Шубникова, вторая жена Виктора, с которой он развелся одиннадцать лет назад, по специальности была художником-модельером, но главный ее талант проявился в сфере бизнеса. После развода, совпавшего с началом перестройки, Кира стала довольно успешно проявлять себя на деловом поприще, организовала модельное агентство, которое уже много лет держалось на плаву. Светлана, с детства привыкшая наряжать кукол и манекенов, вскоре стала сама лепить из пластилина, вырезать из дерева и собирать из бусин разных куколок и, в конце концов, заявила, что будет учиться на скульптора. Избалованная с виду девочка оказалась человеком одержимым. Творчество интересовало ее больше, чем наряды, развлечения и мальчики. Кира, конечно, всячески способствовала успехам дочери, и Светлана уже в раннем возрасте получила признание на детских и юношеских конкурсах. Год назад в модельном агентстве матери она обратила внимание на девушку, пришедшую туда в надежде подзаработать. Эта девушка лицом и фигурой идеально подходила в качестве модели для любой из муз, статуэтки которых Светлана лепила по заказу молодежного клуба. Оказалось, что эта девушка, Юлия Жигалина, приехала в Москву из провинциального города, где окончила театральное училище. В столице временно остановилась у родственников, которые сейчас в отъезде, но через два месяца вернутся, и ей придется освободить их квартиру и где-то искать себе жилье или возвращаться домой, чего Юле совсем не хотелось. Девушка оказалась превосходной натурщицей и позировала не только Светлане, но и ее знакомым скульпторам и художникам, а потом и знакомым знакомых. В это время Голенищевы искали себе молодую и здоровую домработницу, так как старая уже не справлялась с их обширным жилищем, в котором часто бывали многочисленные гости. Светлана и посоветовала на эту должность Юлю. Девушка, мечтавшая о карьере актрисы, была, конечно, польщена возможностью попасть в дом такой знаменитости, как Виктор Голенищев. Она очень старалась понравиться, и после беседы с Ингой была принята. Вскоре влиятельные хозяева решили вопрос и с ее пропиской. Словом, Юле повезло. Она была благодарна Светлане и соглашалась даже бесплатно позировать ее друзьям — бедным художникам. Для этой цели Светлана иногда «отпрашивала» Юлю у Голенищева.

Выйдя из своей комнаты, Виктор по дороге крикнул Юле, убиравшей в холле, что до конца дня она свободна и может отправляться к художникам. Девушка улыбнулась и тут же куда-то исчезла.

— Ты бы хоть у меня спросил, могу ли я ее сегодня отпустить, — раздался недовольный голос Инги, вышедшей в холл из кабинета. — В конце концов, она кем работает? Домработницей или натурщицей?

Инга держала в руках бумаги — очевидно, приводила в порядок счета, — и нервно обмахивалась ими, хотя явно не страдала от жары. Она была красива, но ее холеная красота почему-то наводила на мысль о превосходно выполненных искусственных цветах. Платье из дорогого трикотажа подчеркивало стройную фигуру Инги. Волосы, подкрашенные в платиновый цвет, экзотично оттеняли ее загорелое до бронзового оттенка лицо. Инга знала, что ей идет загар, и приобретала его не под онкоопасными солнечными лучами, а в дорогом медико-косметическом салоне.

— Инга, ты мне будешь выговаривать из-за такого пустяка? — нахмурился Виктор. — У меня сегодня ответственный день, не надо меня нервировать.

— Ах, у тебя все дни ответственные, — проворчала Инга, но тут же, словно передумав, широко улыбнулась, — Но не будем обращать внимание на мелочи. Главное, что ты — Виктор Голенищев, и этим все сказано.

Инга бросила бумаги на журнальный столик, подошла к мужу и, обняв его за шею, пару раз легко поцеловала.

— Ну, удачной тебе встречи с электоратом, — сказала она шутливо. — Хотя лично я не сомневаюсь в успехе. Теперь все будет хорошо.

Он снисходительно потрепал Ингу по щеке и направился к выходу, по дороге случайно поймав любопытный взгляд Юли, выглянувшей из-за лестницы.

Сегодня Виктора не сопровождал Герасим Укладов — его помощник и начальник охраны, который уже около двух лет был в делах Голенищева незаменимым человеком, освободившим своего шефа от всех мелочных, неприятных или унизительных хлопот. С приходом Герасима как-то сами собой стали решаться вопросы безопасности, ремонта машин и помещений, дисциплины обслуживающего персонала, организации поездок и представительских мероприятий, да и многое другое. На Герасима всегда можно было положиться, ибо любое указание шефа для преданного адъютанта становилось законом. Виктор чувствовал себя гораздо спокойней, если его сопровождал Герасим. Но сегодня помощник попросил дать ему два свободных дня по личным делам. Что ж, даже у таких трудоголиков, как он, бывает личная жизнь. Виктор знал о нелегкой судьбе Укладова. В молодости Герасим, работая шофером в горкоме небольшого городка, неосторожно высказывался о чехословацких событиях шестьдесят восьмого года, за что и пострадал. Ему вдобавок приписали левые рейсы, дебош в горкомовской столовой и воровство. Отбыв срок, он уже не мог устроиться на работу в городе и уехал в Сибирь на золотые прииски. И так его жизнь помотала, что сейчас, в пятьдесят четыре года, он не имел семьи, посвящал себя работе, а для личных дел урывал лишь редкие деньки. Он не любил рассказывать о себе, да и вообще в речах был настолько краток и лаконичен, что немногим отличался от своего знаменитого тургеневского тезки. Его даже прозвали «Герасим ни му-му».

В свое время Герасима Укладова порекомендовал Виктору один имиджмейкер, утверждавший, что такой помощник — исполнительный, молчаливый, неприметный внешне, да еще и бывший политический узник, — как нельзя лучше будет дополнять самого Виктора — яркого, красноречивого, победительного, но не заносчивого аристократа. И Виктор по сей день был благодарен рекомендателю за такую удачную кандидатуру.

Вот и сегодня, будучи в отгуле, Герасим не доставил шефу лишних хлопот. Машины, охрана, клуб в подмосковном городке, где должна была состояться встреча с избирателями, — обо всем он загодя побеспокоился сам.

Умение по-свойски общаться с людьми Виктор справедливо считал одной из своих сильных сторон и, конечно, пользовался этим. Сегодня, как и обычно, он вышел из лимузина заранее, направившись прямо в гущу обступившей клуб толпы. По обеим сторонам, зорко озираясь вокруг, шагали два охранника, тщательно подобранные Герасимом ребята.

Пока Виктор шел к зданию клуба, многие люди успели переброситься с ним парой слов или хотя бы поприветствовать его, пожать руку. Часто при этом ему еще вручали записки. Обычно он потом в зале зачитывал письменные просьбы и жалобы, давал на них ответы, обещал разобраться. Сегодня записок было две-три, не больше, и Виктор облегченно вздохнул. Но вот перед самым входом, уже на ступеньках, из толпы к нему рванулась высокая, стройная женщина средних лет и молча протянула конверт. При этом она выразительно, словно подавая знак, взглянула своими большими светло-карими глазами вначале на Виктора, а затем на врученное ему послание. Невольно и он опустил взгляд — и даже вздрогнул, потому что на конверте было написано три слова: «Это касается Марины». Тут же сложив конверт пополам, он быстро сунул его во внутренний карман пиджака и поднял глаза на незнакомку, — однако она уже скрылась в толпе. Пару секунд Виктор растерянно поискал ее глазами, но затем, не желая привлекать внимание к этому эпизоду, вошел в здание клуба. Он надеялся, что женщина будет присутствовать в зале среди избирателей и, может быть, как-то заявит о себе. Но незнакомки нигде не было, а ее таинственное послание тревожило Виктора, буквально жгло его сквозь одежду. Так было всегда. Всю жизнь его обжигало то, что было связано с Мариной.

Мысли Виктора немного путались, пару раз даже ответил невпопад. Но он ведь недаром был Виктором Голенищевым — прирожденным победителем; он сумел быстро взять себя в руки. И вовремя: как раз прозвучал один из тех каверзных вопросов, которые били в самое уязвимое место кандидата в депутаты Голенищева: