Ольга Грейгъ - Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам

• Название: Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам
• Автор: Ольга Грейгъ
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9265-0567-9

Несмотря на множество книг, написанных о Надежде Константиновне Крупской, ни одна из них не раскрывает ее реальный образ. Искажены ее биография, ее родословная, ее внутренняя сущность, ее вклад в дело создания хомо советикус. Вовлеченная в заговор международных сил, поставивших своей целью разрушение Российской империи, она становится одной из центральных фигур дьявольской игры. Пережившая насилие в юном возрасте, а затем шантаж, Крупская со временем сама становится мстительной фурией революции.

Уникальность мозга этой гениальной женщины была воистину всесокрушающей силой, уничтожающей и карающей всех и вся. Она обыграла практически всех соратников по Компартии, но осталась для потомков в тени, словно бы непричастной ко всем чудовищным преступлениям, совершенным во имя революции.

Автор нашла для повествования парадоксальный ход: цитатами из советских источников она подтверждает многое из вышесказанного и тем са: мым… уличает советских авторов во лжи. Книга поможет лучше разобраться в том, что происходило в конце XIX — начале XX века, ибо эту ТАЙНУ не открывал еще никто!

---

Ну что ж, вернемся к этой теме чуть погодя, а пока познакомимся с еще одним Утиным, братом Николая Исааковича, «раскаявшегося» впоследствии и прощенного-таки либеральной царской Россией.

В июле 1874 г. особое присутствие Сената рассматривало один из первых процессов пропагандистов-народников в числе 12 человек, вошедший в советскую историю как «процесс долгушинцев». Дело слушалось при открытых дверях, а в печати были даны стенографические отчеты. «Долгушинцы» воспитывали пропагандистов, которые шли в народ «образумить» его; писали гнусные прокламации, призывая к восстанию и называя помещиков и чиновников врагами всего народа; правда, «прокламации среди крестьянства были распространены в очень небольшом количестве, и обвинительный акт не без скрытого удовольствия подчеркивал оценку крестьянами этих прокламаций как годных лишь для курева. Отмечалась в обвинительном акте и готовность крестьян задержать распространителей прокламаций. Судебное заседание прошло без особых инцидентов.

…В числе защитников были выдающиеся петербургские адвокаты: Спасович, Утин, Куперник и др.» (М. Гернет, с. 68). Правда, в отличие от своего братца, «выдающийся адвокат» Евгений Исаакович Утин (1843–1894) и иже с ним в анналы советской истории не вошел, в энциклопедиях не значится, как бы того кому-нибудь ни хотелось, — ну не было таких значимых фигур; в числе выдающихся в Санкт-Петербурге того времени фигурировали русские люди, на худой конец иноземцы из обрусевших немцев.

Так для чего в 1883 г., представившись давним знакомым отца, но которого Надя никогда не видела, приходил к ней колоритный, с хорошо запоминающейся внешностью еврей из купцов-миллионеров 38 (или 42?) лет Николай Исаакович? И почему не представился ни ей, ни матери, кто он такой (привычно солгал, назвался чужим, вымышленным именем?!), так что ей пришлось много позже (после революции?!) узнать его настоящее имя. Для чего он предлагал 14-летней девочке давать дорогие уроки каким-то его знакомым? Вот ведь незадача: в 1877 г. Н.И. Утин подал прошение-раскаяние в своих небогоугодных делах, и, вернувшись в Россию в январе 1878 г., к году 1883-му уж числился прощенным Государем императором, да и к тому же… «работал инженером на Урале». Или нет?! Или по-прежнему занимался преступными революционными делишками? Вот опять же — благополучно скончался все в том же 1883 г., в ноябре месяце.

С его именем у Надюши связаны не самые светлые воспоминания; это он сопровождал их с матерью летом 1883 г. в Польшу, к дальним родственникам ее отца Константина Игнатьевича, доехав с ними до границы. Известие, что у них в Польше проживают родственники, о которых муж не упоминал, сначала смутило Елизавету Васильевну, а после обрадовало. И она поверила в слова незнакомца, что Игнатий Каликстович Крупский наверняка рассказывал своим детям и об утерянном в Виленском крае родовом дворянском гнезде, и о родственниках в соседнем крае Польском. И были бы родственные встречи, если б не ранняя смерть родителей, оставившая сиротами Сашу и Костю. И даже если он и вспомнил впоследствии о сих людях, то сам служа в Польше в смутные годы, не захотел упоминать о них и разыскивать, чтобы не вызвать ненужных подозрений, — хотя бы по той причине, что те имели фамилию…гиньских. А, как известно, из этого рода происходил граф…гиньский, участник польского восстания во главе с Тадеушем Костюшкой. Так что на этом пышно разветвленном семейном древе могли оказаться и другие неблагонадежные бунтарские веточки…

События развивались споро. В первые летние дни мать и дочь Крупские уже выехали из Санкт-Петербурга; с собой они имели письма от Бронислава…гиньского с любезным приглашением погостить в его богатом имении. Из писем также стало ясно, что он изредка бывает в Санкт-Петербурге, знаком и ведет активную переписку с известными педагогами из Петербурга, Москвы и Варшавы и будет рад позаниматься со способной девочкой, являющейся ему хоть и дальней, но родственницей; тем более что двое его взрослых сыновей давно уж оставили родные пенаты, предпочитая не появляться на родительские очи, что очень огорчает их отца. Он также кратко указал, что вот уж несколько лет как их мать, будучи тяжелобольной женщиной, вскоре после серьезной операции совсем занедужила и отошла в мир иной…

Надюша любила путешествовать; в дороге она с теплотой вспоминала семейные переезды, папины рассказы об истории живописных мест, где они проезжали, свои пересказы прочитанных книг, неспешные беседы отца и матери во время прогулок, когда она шла позади чуть отстав, а еще отчего-то в запахах и красках припоминалось недавнее лето, когда она гостила в Псковской губернии, в поместье добрейших помещиц Косяковских. Душа девочки-подростка трепещет в ожидании, она как бутон, в который поступают первые живительные капли, гарантирующие скорый расцвет; детская округлость щек, знакомая серьезность красиво очерченных губ, длинная русая коса через плечо, чистый взгляд безмятежных глаз, — больше ТАКОГО взгляда вы на ее фотографиях не увидите.

Она, как и многие ее сверстницы, начинала по-новому влюбляться в литературных героев; раз за разом перечитывать волнительные пушкинские строки письма Татьяны Лариной к безразличному красавцу Онегину; размышлять и пленяться образом дерзновенно-ранимой Лизы из «Дворянского гнезда» И.С. Тургенева…

У Бронислава…гиньского оказалась великолепная библиотека, и Надюшу вскоре можно было увидеть сидящей в тенистой аллее с книгой в руках. Она свободно читала на русском и французском (старательно осиливая и польские книги) самых популярных авторов того времени. У нее появился круг общения, дядя дозволил дочерям шляхтичей-соседей навещать их; шумные игры в саду и звонкие детские голоса веселили сердце и Елизаветы Васильевны, недавно потерявшей мужа, и обходительного пана Бронислава, сочувствовавшего ей вовремя и умело высказанными фразами. В разговорах он показывал свою эрудицию, свободно переходил от темы к теме, мог осторожно пересказать о европейском вольнодумстве, посетовать на народовольцев и социалистов, и тут же перейти к войне 1812 года, отругать Наполеона, обещавшего дать полякам волю и процветание, а давшего разорение, при этом упоминал он Надиного дедушку Игнатия Каликстовича, дошедшего с войсками до Парижа, и словно невзначай, упоминал и Константина Игнатьевича. Имя отца Наденьке слышать было очень приятно, ей казалось, что этот человек, возникший из ниоткуда, обязательно бы полюбил ее папеньку, и тогда бы все они встречались чаще.

Много лет спустя Надя припомнит любопытный разговор, возникший за ужином незадолго до отъезда матери в Санкт-Петербург. Пан Бронислав, когда мать хотела отослать девочку спать, попросил разрешить той остаться. Он сказал, что подобные разговоры полезны для умственного и нравственного развития неокрепших душ юных дев, чтобы в будущем избегать некоторых ошибок. Уже сама эта формулировка была интригующей, Наденька смутилась, поджав губки, но Елизавета Васильевна оставалась спокойной, лишь улыбчивые морщинки пробежали в уголках век. Они опять затеяли разговор об императоре Наполеоне, вновь звучали знакомые названия и имена; однако разговор шел не о баталиях, а о чувствах, и Надя затаила дыхание.

— Он увидел ее, возвращаясь в Варшаву, почти девочку, на последней почтовой станции. Это она сказала кому-то по-французски, так громко, что он услышал: «Мсье, помогите мне выбраться отсюда и дайте мне на мгновение увидеть его!» Вот только что он ехал по обледенелой дороге, и был зол и остановился сменить лошадей. А она стояла с родительницей, и ее русые волосы разметало ветром. Вы понимаете, она приехала увидеть освободителя! Он понял ее восторг и протянул ей букетик.

— У победителей всегда много поклонниц, пан Бронислав.

— Да, но эта не была одной из них. Ее вскоре нашел Дюрок по приказу Наполеона, и, думаю, вы помните ее имя — Мария Валевская, жена графа Анастасия Колонна Валевича-Валевского, урожденная Лачинская. Происходила из старинной, но обедневшей шляхетской семьи, ее отец умер, когда девочка была еще маленькой.

— Конечно же, я знаю эту историю. Скажите, неужели ненависть к русским здесь так… сильна, что надо было придумывать, будто бы эта молодая женщина не захотела выйти за богатого русского дворянина, а пошла за 70-летнего польского графа, внук которого был на 9 лет старше самой Марии…

Пан…гиньский засмеялся, а за ним заулыбалась и Надя.

— Не знаю, не знаю… Но она действительно была патриоткой.

— Выйти в 15 лет замуж за 70-летнего соотечественника, да еще и очень-очень состоятельного, но не выйти по любви, в этом, по-вашему, и заключался ее патриотизм?

— Нет, конечно;, уже после рождения сына она поняла, что ей предначертано нечто большее. Она поверила, как все поляки, что в руках Наполеона судьба Отчизны, вот и поехала навстречу, чтобы первой приветствовать его…тогда все в это верили. И первый вельможа Польши Понятовский, узнав о той встрече, сказал: «Кто знает, быть может, небо изберет вас спасительницей Отечества!» Они встретились с Наполеоном на балу в Варшаве, а потом он забросал ее письмами. Но Мария была неприступна. И тогда ей вручили письмо, подписанное видными представителями нации, членами временного правительства, которое гласило…