Григорий Ряжский - Наркокурьер Лариосик

• Название: Наркокурьер Лариосик
• Автор: Григорий Ряжский
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-8370-0003-8

Кинематографическая природа остросюжетной прозы Григория Ряжского очевидна — как несомненны и ее чисто литературные достоинства. Мир страшен и кровав — и страшнее всего, пожалуй, в заглавной повести «Наркокурьер Лариосик», — но и не восхититься его красотой нельзя.

В литературу — с парадного подъезда престижной серии — входит зрелый мастер.

---

Была еще культурная часть, не сильно спросовая никем, но была: книжки разные, включая с томами, отчеты бухгалтерские в скоросшивателях — хорошо на разжижку, ну и газеты, журналы, кроссворды. Попадались математические справочники — Аусвайс раз заинтересовался и долго листал, учебники всякие — один раз свалились Ваучеру при разгрузке на темя прям в пачке — чуть его не убило тогда натурально, он потом из интереса развязал — познакомиться с характером убийской литературы — и обнаружилось двенадцать учебников, новых, по сопромату, Горного института, все одинаковые, сделанные в 1961 году…

В общем, жаловаться было грех, все было своим, кроме водки, но на нее обычно хватало от продаж или по обменной формуле: товар — водка — товар…

…А еще был май, самый конец, самое оно начиналось по всем видам жизни, кроме одного, не часто, но порой вспоминаемого все ж товарно-сырьевым братством вида, волнительного, нежного и плохо доступного…

…К обеду Мотор вернулся, принеся четыре белых «Завалинки», и они сразу налили. Аусвайс все еще дрых.

— Не будем ждать, — решил Ваучер, — оставим ему на потом.

Они выпили, покурили, потом выпили еще, а уж только потом — сразу еще по две подряд. Хорошо стало необыкновенно, как всегда.

— Эх, бабу бы щас какую, — мечтательно произнес Ваучер. — Для ласки жизни и покоя натуры счастья…

— Для покоя натуры не бабу надо, а женщину, — обиделся почему-то Мотор. — Уж я-то знаю эти дела. Знаешь, они есть какие настоящие? Э-э-э-э…

Из баб на их стороне были только Тонька-косая, что жила со старшим уже лет как десять и хранила ему верную неприкосновенность, Генриетта-висельная, бабушка-под-завязку, потому как она все время вешалась, и все время ее по случаю спасали свои же, с этой стороны, и уже никто серьезно не верил, что она повиснет когда-нибудь хорошо, да Маруха-плечевая, жирная тетка под пятьдесят, закончившая в прошлом году карьеру на трассе МКАД — Курск — МКАД горьковского направления и вышедшая сюда на пенсию по возрасту потребности и спроса на линии этого направления.

— А почему, собственно, плечевая? — спросил как-то Мотор у Аусвайса. — Плечи потому что здоровые у них или ноги — на плечи в кабине потому что?

— Ни то, ни то, — со знанием дела ответил Аусвайс. — Каждая такая обслуживает дорожное плечо, — он вытянул вперед руку и сделал отбивку другой на уровне плеча. — От сих до сих — ее кусок работы, по кэмэ если считать. Потом ей плечо меняют, а на это место другую посылают, для шоферского разнообразия дальнобоя. И так больше с плечей собирают всегда. А плечей этих знаешь, до хуя сколько?..

— …Где ж ее возьмешь-то, настоящую-то такую? — безнадежно поинтересовался Ваучер. — Они с неба, почитай, не валятся. Как Генриетта…

— Сам знаю, — буркнул Мотор и поднялся. — Отолью пойду, скоро с птицефермы машина будет. С синюхой этой дохлой, что Аусвайс всегда просит. Сейчас глаза разлепит, скажет — бульон давай, из синеньких.

Он скрылся за кустом, и там полилось. Внезапно струя прервалась — раньше положенного времени, если судить по выпитому, — потом все стихло…

…Женщина продолжала молча смотреть на Мотора, вернее, на то место, куда он начал было отливать, и, пока он растерянно застегивал штаны, она так ничего и не собралась ему сказать. Теперь он тоже посмотрел на нее внимательно, и его взяла оторопь. Женщина эта выглядела просто удивительно, в смысле, потрясающе удивительно, в смысле, просто потрясающе, хотя понятно было, что за пятьдесят там уже есть… На ней был белый брючный костюм, двубортный, и фиолетовый шарфик на шее, шелковый, который отлично гармонировал с волосами, темными, с выраженной проседью по всей длине волос, собранных сзади в аккуратный пучок. Лицо тоже не могло не задержать на себе взгляд: умные спокойные глаза, даже более чем спокойные — рассеянно-спокойные, тонкий, с едва заметной горбинкой нос, тот, что принято именовать породистым, и, наконец, губы, тоже тонкие, с небольшой родинкой на верхней губе справа. На ногах, под краем брючных манжет, — изящные белые лодочки. То есть они были белые и, наверное, изящные тоже, но сейчас белый цвет их можно было только лишь угадать, да и то с большим трудом, учитывая местные свалочные, далеко не прозрачные гольфстримы, которые им пришлось, флотируя, преодолеть, чтобы добраться до точки Моторова энуреза. В руках у нее не было ничего…

— Вы кто? — неуверенно спросил Мотор, не в состоянии оторвать от женщины глаз. — Вы зачем здесь?

Женщина неуверенно пожала плечами и так же рассеянно подняла на него глаза:

— А вы кто, простите?

— Я — Мотор, — сразу ответил Мотор, закрепляя свое право на имевший место отлив утренней влаги, — местный.

— Местный? — заинтересованно спросила женщина. — А это какое место?

— Это — свалка, электроуглевская. — Он подумал еще и добавил: — Мы тут постоянно…

— Кто постоянно? — снова странно спросила женщина.

— Мы… Постоянно, — настойчиво повторил ответ Мотор. — Я, Ваучер и Аусвайс.

— Аусвайс? — оживилась незнакомка. — Мне не нужен ваш аусвайс, мне необходимо знать все остальное. Я никак не могу уразуметь положение вещей.

— Чьих вещей? — насторожился Мотор, почуяв неладное. — У нас нет ничего, уже проверяли на чужое, все время трясут. Вам чего надо-то?

Она посмотрела на него задумчиво:

— Красиво здесь, правда? — она закинула голову вверх и увидала верхушку сосны. — Вы не помните, я успела позавтракать сегодня?

Мотор еще больше удивился:

— Вы, чего, есть хотите, что ли?

Она все смотрела и смотрела вверх:

— Ну конечно, уже пора, полагаю. А что у нас сегодня, а то я совершенно все забыла, абсолютно все?

«Может, она из санэпидемии, — подумал Мотор, — а тут дуркует вроде как?» Но вслух этого не сказал, а ответил по существу вопроса:

— У нас бульон из синеньких будет скоро, как машина придет — наварим, а то у нас холодильника нет — держать, мы сразу с колес принимаем, чтоб свежей были… По вкусу… — Ему показалось, что он достойно выдержал хитрый закидон, и поэтому все, может, обойдется. — Вы, пойдемте, пойдемте, к нам пойдемте, туда, — он неопределенно махнул в сторону опушки. — Мы там, потому что…

Женщина улыбнулась вежливой интеллигентской улыбкой — он еще помнил глазами — так в его лучшие времена улыбались при согласии чего-нибудь хорошие актрисы — и пошла за Мотором, комментируя его кулинарные прогнозы:

— Любопытно, в высшей степени любопытно. Я обычно синенькие пеку сначала, потом кожицу отделяю, а затем с другими овощами — на цептер. У вас тоже цептер? Про бульон я, признаться, слышу впервые…

— У нас все можно достать, — ответил озадаченный Мотор, выходя из леса. — Главное — знать, машина откуда… И с чем… — Они подошли к лагерю. — Вот, — сказал Мотор, указывая рукой на незнакомку, — вот как…

— Здрасьте! — удивленно произнес Ваучер и кивнул на Мотора. — Это кто такое?

— Так, это мы с вами синенький бульон будем, значит? — весело спросила женщина.

— Кого? — еще больше удивился Ваучер. Он еще хорошо не протрезвел после «Завалинки», первой — которую целиком, и второй — початой с горла почти до низу, но не до самого.

— Это женщина, — объяснил Мотор непонятливому другу. Поскольку он успел в отличие от него отлить первую перекись алкогольного градуса, то был несколько трезвее, и дополнил рассказ: — Из лесу вышла. К нам…

— К нам? — переспросил Ваучер. — Сама пришла? — и теперь уже оглядел ее с ног до головы. А, оглядев, присвистнул. — Погоди, Мотор, так это ты про нее давеча толковал-то — для покоя натуры чтоб, настоящую? А?

Мотор обратился к неизвестной и предложил:

— Да вы присаживайтесь сюда, присаживайтесь лучше. Все поустойчивей будет, чем стоять-то.

Дама улыбнулась и присела на ватник, прямо перед их норой.

— Кличут-то как тебя, милая? — исключительно, как ему показалось, вежливо спросил незнакомку Ваучер. — И по батюшке тоже.

— А вы что, не знаете разве? — искренне удивилась женщина. — Как это могло случиться?

— Погоди… — Мотор остановил Ваучера, — не про то интересуешь. — Он налил белого на полстакана и протянул гостье: — Выпейте «Завалинки». Это хорошо вам будет сейчас. Из стеганого. Для памяти…

Дама улыбнулась, благодарно качнула головой, изящным жестом перехватила стакан и выпила легко, без последующего звукового сопровождения.

— Стеганого? — уточнила она. — Вы что имеете в виду?

— Я имею, — попросту стал объяснять Мотор, — что он стеганый, стакан этот вон, — он перехватил у дамы пустую посуду и провел пальцем поперек граненых ребер, — потому, что еще голый есть. Гладкий который, без ребер, как в поезде дают, в скором. Тот хуже — ломкий.

Женщина клюнула носом, не довыяснив последней особенности тарной характеристики.