Николай Гарин-Михайловский - Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты

• Название: Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты
• Автор: Николай Гарин-Михайловский
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1957

В первый том Собрания сочинений включена статья В. Борисовой о жизненном и творческом пути писателя-демократа Н.Г. Гарина-Михайловского, а также повести «Детство Темы» и «Гимназисты».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Тип человека, на психику и моральный облик которого тяжелый, несмываемый отпечаток наложили накопительство, страсть к богатству, изображен в очерке «На селе» (Андрей Калиныч) и особенно ярко в рассказе «Дикий человек» (1894). Герой его — богатей Асимов — «жестокий, скупой, тяжелый человек». Некогда он был хорошим семьянином, любил жену, детей, но «в помыслах, в заботе паскудной да в корысти всю радость изжил, ненавистником стал». Из боязни быть ограбленным, потерять богатство Асимов выгоняет из дому старшего сына с больной женой и детьми, убивает младшего сына — Пимку. Очень тонко прослеживает Гарин психологическое состояние своего героя, борьбу в нем собственнического начала с остатками человеческих чувств. В конце жизни у Асимова пробуждается какое-то подобие любви к младшему внуку, тщедушному, болезненному заморышу, но один только намек на то, что родители ждут помощи от деда, снова ожесточает сердце «дикого человека». Уходя на каторгу, он отказывается сказать, где хранятся его деньги, проклинает родных и односельчан.

Не идеализируя отрицательных сторон быта и нравов деревни, Гарин сознает, что крестьянин и не может быть иным в условиях нищеты, культурной и экономической отсталости, что без земли, без знаний, без лишней копейки он «так же вянет, как сонная рыба в садке». «В некультурных условиях одинаково дичают: и человек, и животное, и растение», — эти слова, взятые в качестве эпиграфа к рассказу «Матренины деньги», определяют взгляд писателя на причины народных бедствий. Гарин, однако, непрестанно подчеркивает, что даже тяжкие условия существования не могут подавить тех качеств ума и души народа, тех свойств русского национального характера, которые позволяют понять «отчего русская земля стала есть». Следуя лучшим гуманистическим традициям русской литературы, писатель с любовью и уважением говорит о силе трудового народа, его непоколебимости перед лицом испытаний и трудностей, богатой одаренности, стремлении отыскать причины своих несчастий.

Сила духа, трудолюбие, привязанность к семье характеризуют крестьянку Акулину («Акулина»), делают ее как бы символом стойкости, душевного здоровья народа, во многом сближают ее с женскими образами поэзии Некрасова. Печальником о горе человеческом выступает в очерке «Сочельник в русской деревне» калека-старец, которому «господь с молодости дал ум неспокойный, сердце горячее… Не терпел неправды… Корень зла искал…» Желанием помочь людям, любовью к ним определяются и поступки крестьянина Михаила Филипповича («На селе»), в голодный год раздающего свои запасы односельчанам, и поведение крестьянина-вдовца («Сочельник в русской деревне»), которого не могут сломить нищета и невзгоды: «весь он олицетворенная любовь, и каждое его слово, каждая нота так и дышит этой тоской любви, этой потребностью любить».

В очерках «На ходу», «Коротенькая жизнь» (1894) писатель раскрывает природный ум, пытливость, жажду знания, живущую в народе, — среди крестьян, сопровождающих Гарина в его изысканиях, есть и философы, склонные к раздумью, обобщениям, и поэты, тонко чувствующие красоту природы, и книголюбы, «охочие до чтения», и люди, тянущиеся к точным наукам, к изобретательству («На ходу»); в мало-мальски благоприятных условиях эти способности расцветают, дают замечательные результаты. Из питомцев сельской школы помещика Александра Дмитриевича выходят впоследствии знаменитый художник, ученые, изобретатели («Коротенькая жизнь»).

Высокие нравственные качества народа, неиссякаемый запас его творческих сил и возможностей особенно зримы в сопоставлении с моральным одичанием представителей нарождающейся сельской буржуазии, с одряхлением и оскудением помещичье-дворянского класса (образы помещицы Ярыщевой в рассказе «В усадьбе помещицы Ярыщевой» (1894), молодого и старого владельцев разрушающейся усадьбы в очерке «На ходу») и являются для писателя верным залогом того, что будущее принадлежит трудовому народу.

Народ может стать активным деятелем, организатором и устроителем своей судьбы, когда он выйдет из того состояния умственного и нравственного застоя, которое порождается условиями его существования. Однако, считает Гарин, эти условия могут измениться лишь с ликвидацией экономической и культурной отсталости страны в целом, с развитием в ней в широких масштабах всех производительных сил и возможностей.

В 90-е годы Гарин был еще далек от мысли о необходимости коренных социальных преобразований, как обязательной предпосылке глубоких изменений в судьбе народа, от понимания исторической миссии пролетариата. Основным деятелем общественной жизни представлялась ему передовая демократическая интеллигенция, вдохновляемая любовью к народу, пониманием его нужд и запросов; основную же задачу эпохи писатель видел в осуществляемом этой интеллигенцией техническом прогрессе, освоении природных богатств страны, базу для которых дает бурное развитие промышленного капитала, в просвещении народных масс.

Эти мысли, проводимые Гариным и в его публицистических статьях (печатавшихся в начале 90-х годов в газете «Новое время», в журнале «Русское богатство») и в художественных произведениях, несомненно свидетельствовали об известной идейной ограниченности писателя. В то же время воззрения Гарина далеко не укладывались в рамки широко распространенной в интеллигентской среде 80-90-х годов теории «малых дел».

От этой теории, от обычного культуртрегерства, утверждавшего, что «наше время — не время великих задач», ограниченного узкими рамками «сегодняшнего дня», рассчитанного прежде всего на то, чтобы успокоить «больную» совесть «слабого» интеллигента, взгляды и умонастроения Гарина отличаются масштабностью, перспективностью, умением за каждым из пропагандируемых им мероприятий видеть широкие горизонты и «огоньки» будущего, стремлением активно вмешиваться в жизнь, бороться с ее неустройствами и неполадками. Пассивное, инертное отношение к действительности, — будь то мещанское «благоразумие», нежелание жертвовать своим покоем и благополучием, возведенные ли в философскую категорию непротивление и бездеятельность, проповедуемые толстовством («Жизнь и смерть», 1896), или неспособность народнической интеллигенции понять истинные потребности народа, — все это одинаково неприемлемо для Гарина.

Страстный обличитель всякой рутины, косности, застоя, Гарин видит свой идеал в мужественном, деятельном человеке-труженике, глубоко сознавшем свой долг перед родиной и народом и в исполнении этого долга обретающем подлинное счастье.

«Поэтом труда» назвал Гарина М. Горький[15]. Подлинным гимном труду, человеку-деятелю звучит уже ранний очерк Гарина «Вариант» (1888). Герой его — инженер Кольцов, строящий дорогу в Сибири, — вдохновенный работник, страстно любящий свое дело, связывающий его с будущим расцветом и могуществом родины, уподобляет деятельность свою и своих товарищей легендарным подвигам Ермака: «Проведением дороги мы эти необъятные края сделаем реальным достоянием русской земли. Это будет второе завоевание этого края». Близки Кольцову и персонажи ряда произведений Гарина середины 90-х годов: герои рассказа «Радости жизни» (1895), лесничий Войцех («Войцех», 1895), земский врач Колпин («Жизнь и смерть», 1896), студент Моисеенко («Гимназисты», 1893).. Все эти люди, скромные рядовые труженики, велики своим альтруизмом, преданностью избранному делу, твердой уверенностью, что «нет выше счастья, как работать во славу отчизны и сознавать, что работой этой приносишь не воображаемую, а действительную пользу».

Но Гарин не может не замечать, что среди окружающей его интеллигенции таких людей сравнительно немного, что в подавляющем своем большинстве «образованное общество» живет без идеалов, далеко от народа, что значительная часть молодежи также заражена настроениями аполитичности и бездействует или бродит «без дороги» в напрасных поисках точки приложения своих сил, своего места в жизни.

Судьбы молодого поколения особенно тревожили писателя — с ним связывались у Гарина представления о «новых людях», преобразователях «неустроенной жизни».

В чем причина низкого умственного и нравственного развития молодежи, ее практической и теоретической неподготовленности к полезной деятельности, в чем корни инертности, отсутствия прочных связей с жизнью, живых интересов и стремлений? На этот вопрос, горячо дебатировавшийся прогрессивной публицистикой и беллетристикой конца 80-х — начала 90-х годов, Гарин попытался дать ответ в своей тетралогии, состоящей из повестей: «Детство Темы» (1892), «Гимназисты» (1893), «Студенты» (1895), «Инженеры» (1906).

Основным содержанием этого цикла и является изображение того, как в условиях современного писателю социального строя, под влиянием порожденной этим строем порочной системы школьного и семейного воспитания уродуется и калечится человеческая личность, как постепенно, с самого раннего детства, вытравляются и искажаются в ней потенциально присущие натуре ребенка положительные качества, как, наконец, формируются те самые безыдейные, безвольные люди без определенной жизненной цели, без «путеводной звезды», обилию которых поражалось общество, их же породившее. Таким рефлектирующим интеллигентом, к чему-то стремящимся, но всегда быстро остывающим и постепенно приспособляющимся к обывательской среде, и является центральный герой тетралогии Артемий Карташев. Было бы ошибочным видеть в Карташеве alter ego (второе я — лат.) самого писателя и тем более делать Карташева носителем взглядов и умонастроений Гарина на том лишь основании, что материал, положенный в основу тетралогии, в известной мере автобиографичен. Используя в тетралогии определенные факты из жизни семьи Михайловских, Гарин был далек от намерения воспроизвести в художественной форме только свою личную биографию. Замысел писателя был гораздо шире: он стремился через частное передать то общее, что было характерно для судьбы целого поколения интеллигентской молодежи, росшей и развивавшейся в период 60-70-х годов XIX века.