Эли Визель - Рассыпанные искры

• Название: Рассыпанные искры
• Автор: Эли Визель
• Издательство: Мосты культуры/Гешарим
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-93-273-002-1

Эта книга повествует о зарождении и развитии хасидизма — мистического учения в иудаизме, возникшем в середине XVIII столетия на Украине. Через призму преданий, легенд и поучений автор раскрывает образ основателя хасидизма Баал-Шем-Това и его ближайших учеников.

---

Это оказалось нелегкой задачей. Прежде чем сплотиться вокруг Баал-Шема, многие из первых хасидов были его злейшими противниками, они упрекали его в том, что врата распахнуты чересчур широко. Но в конце концов все, за несколькими исключениями, покорились, опасаясь широких масс, его влиянию, и маленькие хасидские братства поглотило новое движение. Рабби Нахман из Косова был одним из таких исключений: он отказывался даже познакомиться с Баал-Шемом. Лишь после долгих и настойчивых уговоров своих учеников он согласился встретиться с ним лицом к лицу. Начал он с вызова:

— Говорят, ты можешь читать мысли?

— Да, — ответил Баал-Шем.

— Что ж, докажи. Скажи, о чем я сейчас думаю?

— О Боге, конечно, — сказал Баал-Шем, ничем не рискуя, ибо Бог должен присутствовать в каждой мысли каждого верующего еврея.

— Слишком просто, — справедливо возразил гость.

— Верно, — согласился Баал-Шем. — Это просто, поскольку все люди, в сущности, думают о Боге. Но все — по-разному. Хочешь, я расскажу, как это делаешь ты?

Рассказал он или нет — никто не знает. Правда, рабби Нахман не стал хасидом, однако с тех пор он не позволял критиковать Баал-Шема в своем присутствии. Он говорил: «Этот спор касается только нас двоих. Начался он давно. Это — спор между Давидом и Саулом, Гилелем и Шаммаем. И вам я запрещаю в него ввязываться».

Больше повезло Баал-Шему с другими духовными руководителями — Пинхасом из Кореца, Яаковом-Йосефом из Полонного, Дов-Бером из Межирича. Первого он победил взглядом, второго — притчами, третьего — своим жаром.

Чтобы увеличить число своих последователей, Баал-Шем не жалел ни времени, ни сил. Он всегда находился в пути, неожиданно появляясь то здесь, то там, в лесах, на рынках, обращаясь к странникам, к богатым и бедным, к эрудитам и простым людям, всех превращая в своих приверженцев. А если к кому-то Баал-Шем относился с особой заинтересованностью, он не знал отдыха до тех пор, пока не встречался с ним и, если удавалось, вовлекал его в круг своих самых близких сторонников. Однажды, дабы порадовать Нахмана из Косова, он пустился в долгий и опасный путь, доказав тем самым, сколь малое значение придавал он расстояниям, если своим появлением мог доставить радость другу. Не раз проводил он в пути и дни и ночи только для того, чтобы встретить субботу с Яаковом-Йосефом из Полонного.

С теми, кого он любил и чтил, Баал-Шем — воплощенное благородство: внимательный, добрый, заботливый. Узнав, что один из его учеников предается неумеренному умерщвлению плоти, он нашел время написать ему длинное письмо, умоляя пощадить свое здоровье, даже дал ему несколько практических советов — что и когда есть и пить.

Однако в отношении ортодоксальных раввинов Бешт был крайне суров: «Когда-нибудь их разведется столько, что Мессии некуда будет ступить!» Не жаловал он и врачей: «Они желают объяснить все, а сами в недугах человеческих только то и замечают, что само в глаза бросается». Учеников своих, людей большей частью простых и преданных, он любил, как отец или старший брат, обстоятельно вникая в дела каждого. И каждый ученик был уверен, что Баал-Шем встречается только с ним и только с ним и делится. Но однажды, гласит легенда, ученики поняли: все они равны в глазах Учителя. «И пребывали они в весьма долгом молчании…»

При этом, сосредоточив внимание на своих приверженцах, Баал-Шем старался не оставить в стороне и тех, кто не входил в его ближайшее окружение.

Его частые путешествия (он посетил более 50 городов и местечек), упомянутые в «Шивхей ха-Бешт», предпринимались, в первую очередь, для вербовки последователей (апостолов, собственно говоря), которые могли бы стать потом руководителями общин. Он раздавал себя щедро, без остатка тем, кто нуждался в нем, не задумываясь о том, что многие из этих людей не могут ему пригодиться: всякий человек заслуживал его внимания. Баал-Шем попросту появлялся там, где сам он — или кто-то вроде него — был в данную минуту необходим. Там, где почти отчаявшийся, одинокий человек нуждался в добром слове, в утешении — появлялся Бешт.

Излучая необыкновенную духовную силу, он преобразовывал любого, приблизившегося к нему. Самые заурядные люди отзывались на его слово, и встреча с ним становилась главным событием их жизни. Стоило Бешту остановить на тебе взгляд — и тебе передавался его пыл. Старик крестьянин укрыл его от стужи — и, разбогатев, прожил до ста лет. Ребенок с жаром рассказал ему урок — что ж, он прославится. На свою беду вор повстречал Баал-Шема — и тот разоблачил его. Повернувшись к Учителю, он укоризненно произнес: «Если уж ты умеешь видеть, то почему не стараешься видеть одно хорошее?»

Итак, даже вор попадает в очарованный сад хасидской легенды.

Я до сих пор слышу, как дед говорит мне: «В мире Бешта никто не чувствовал себя обойденным». Это относится и к его ученикам: для хасидов нет чужого, нет постороннего, для рабби не существует нежеланного хасида. Хасид, даже переставший исполнять необходимые предписания, все-таки остается хасидом и в конце концов будет спасен. Он будет спасен своими товарищами, чувствующими ответственность за его судьбу. Хасидизм Бешта исполнен солидарности.

В отличие от рабби последующих поколений, Баал-Шем не имел постоянной резиденции, не содержал двора, не прибегал к услугам секретаря, дабы тот служил щитом между ним и посетителями Он хотел оставаться доступным для каждого, кто придет поделиться своими бедами, своими страданиями. И он не просто принимал их, он встречал их на полдороге. Будучи вечно в движении, он не давал себе ни малейшей передышки и старался успеть повсюду, путешествуя то с кучером Алексеем, то с Цви-Гершем Сойфером Он жаждал положить конец всем ожиданиям, воплотить все чаяния. И если верить легенде, достигал цели. Он принадлежал всем.

Он обращался к мужчинам и женщинам (говорят, к женщинам чаще) в синагогах и на улицах, на ярмарках и в корчмах, в любое время дня и ночи. Чем больше людей встречал он, тем лучше! Не было ни слишком отдаленных мест, ни нестоящих людей. «До тех пор, пока ветвь не отсечена от дерева, надежда оправдана», — говаривал он. И добавлял: «Чтобы вытащить из грязи себе подобного, нужно самому ступить в грязь». По-видимому, он же сказал: «Мелкие цадики любят мелких грешников, великий цадик любит великого грешника». Неудивительно, что, согласно народному преданию, он пытался прийти на помощь проклятым душам Саббатая Цви и Яакова Франка. Не судить других — это один из принципов Баал-Шема: не осуждать, а помогать было его назначением.

Совершенно беззаботно вращался он в довольно сомнительных, чтобы не сказать хуже, кругах: здесь, полагал Баал-Шем, он был нужнее, чем среди праведников. Разбойники искали его, дабы он рассудил их, воры испрашивали его благословения, и пьяницы избирали его своим исповедником. Умение слушать других он считал искусством и добродетелью.

Однажды увидел он пьяного, который заплетающимся языком пел печальную песню. Долго и внимательно слушал Баал-Шем, а потом заметил: «Когда человек исповедуется, путь, избранный им для этого, не имеет ровным счетом никакого значения. Не стоит от него отворачиваться».

Он любил заглядывать в корчму, где мужики и охальники пили и горланили песни. Однажды привел он туда молоденького еврея-ешиботника: «Вы знаете, он поет лучше вас». Через минуту все плясали под новый напев. Прошли годы. Шайка разбойников поймала на дороге еврея и уже готовилась отправить его на тот свет, как вдруг главарь, уставившись на бедолагу, спросил: «Ты умеешь петь?» — «Да» — «Пой!» И сразу же вспомнил еврей давнишний вечер и узнал бандита. Он спел и — спасся.

Вполне естественно, что о Баал-Шеме много говорили. Люди славили его могущество и повторяли его изречения. Еврейство бурлило, следя за его поразительным восхождением то со страхом, то с надеждой, а то и с обоими этими чувствами вперемешку. Никто не оставался безучастным: одни были за, другие — против этого необыкновенного человека. Казалось, он пребывает одновременно повсюду и его появление, подобно движению кометы, отбрасывало за собой хвост изумления или гнева. Брожение началось и среди ортодоксальных раввинов и среди рационалистов-эмансипаторов. Первые считали его чрезмерно революционным, вторые — чересчур ортодоксальным, и все старались быстро и действенно с ним управиться, пока не поздно — но уже было поздно. Легенда Баал-Шема зажгла воображение евреев с такой силой, что никто не мог остановить или хотя бы затормозить ее шествие. Он явился ответом на общую потребность.

XVIII столетие было не слишком ласково к евреям, жившим в наименее благоустроенных районах Центральной и Восточной Европы. Их не затронуло великое освободительное движение. Борьба против деспотизма и социальной несправедливости не ставила своей целью облегчение их страданий. Евреи (особенно евреи Польши и Украины) были предоставлены самим себе.