Джефф Райман - Детский сад

• Название: Детский сад
• Автор: Джефф Райман
• Издательство: Ультра. Культура
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9681-0124-2

Джефф Райман, культовый современный фантаст-утопист, играючи помещает нас в зыбкий мир альтернативного будущего, где власть на планете принадлежит растительному миру. На смену электронике пришла высокоразвитая органическая химия; люди «занимаются» фотосинтезом, учатся под руководством вирусов, размножаются строго по графику… и мало кто доживает до сорока лет. В центре внимания автора — юные человеческие особи и их жизнь в благоустроенном «питомнике». Появление на свет Милены, обладающей иммунитетом к законам органики, заставляет встрепенуться полузомбированных «овощей», которые хотят помочь ей найти безопасное место под солнцем даже ценой собственной жизни…

---

Смиренная Земля — твоя, Консенсус.

— Милена, она большая, — подал осторожный голос Майк Стоун.

— Таков общий замысел, Майк, — улыбнулась Милена сдержанно.

— Розы обычно не бывают такими большими, — заметил он.

— Не бывают, — сказала Милена тихо, как будто общалась с Ангелом. Бутон цветка был гневно разверст, и внешние его лепестки напоминали припухлые губы.

«Это монстр, — подумала Милена. — Как те Крабы».

Она не задумывалась как роза спеси, гордыни или гнева; ей надлежало быть розой любви. А цветы любви не бывают большими — их всегда можно взять в руку и лелеять на ладони. Но этот цветок задуман как подарок.

И Милена подумала: «А что, если это — подарок двадцати двум миллиардам человек, детей и взрослых? Роза для каждого из них?»

«Розу — каждому из них!»

— Прямо сейчас, — прошептала она.

Огромный бутон растворился, рассеялся мириадами лепестков, сонмом Херувимов. Рассеялся дождем, словно на розы распался целый континент.

Милене, способной усмирять вирусы и читать в шестилетнем возрасте Платона, помнившей детали каждой из ста сорока двух постановок, было под силу сотворить и двадцать два миллиарда роз. Они умещались в ее разуме. Милена творила их неспешный полет в пространстве, сквозь незримо мелькающих вдоль линий гравитации Херувимов.

Она посылала розы на континенты, населенные людьми. В Лондон и Париж, Западный Китай и Бордо, в Анды и Кордильеры. Она направляла их в затененные места, где они таяли как снежинки. «Это вам», — мысленно обращалась она к людям внизу. В голове у нее оживала музыка «Божественной комедии» — не смешной, но счастливый ее финал; торжественные раскаты грандиозного оркестра; звучание струнных, духовых и литавр. Знакома была каждая нота.

Свет внизу обретал звучание. Бесчисленный хор затопил неглубокое небо Земли. Отовсюду сеялись бутончики роз — достаточно небольшие, чтобы их можно было взять в ладонь, — хотя руки, пытавшиеся их схватить, проходили сквозь них не задевая. Розы падали из облаков, из солнца; проходили сквозь крыши синагог и купола церквей — призрачные цветы, такие же бесплотные, как созидающая их любовь.

Полностью завладев Миленой, видение удерживало ее. Она сидела, распахнув глаза и восторженно замерев. Торжественно гремел музыкальный финал:

…Любовь, что движет солнце и светила…

На мгновение Милена задержала весь поток роз на весу. Цветы зависли там, где в данный момент находились, — среди гор, в тюрьмах, на ветвях деревьев или же просто в воздухе. После чего она разом все стерла.

— Двадцать два миллиарда! — закричала она, крутясь в своем кресле. — Больше, чем душ у Консенсуса!

«Дополнительные цветы — это для тех, кто не считан. Детям».

Херувимы шалели от восторга. Они пригодились. Преданным, куртуазным Дон-Кихотом сплотился вокруг Милены «Христов Воин», призывая госпожу лишь указать желаемое направление, а уж за ним дело не станет: ринется без оглядки. Хотя больше всего его сейчас тянуло к выращиванию роз. Ему не терпелось стать цветущим садом, стоит госпоже лишь пожелать. Семенами одуванчиков разлетелись по силовым линиям частицы Ангела, восторженно тенькая по струнам гравитации. А где-то в недосягаемой дали, за пределами сознания Милены, грузно ворочалось что-то темное, словно спрут в кромешных глубинах. Консенсус. Удовольствие и то принимало у него вид чугунной гири.

Однако тут, в мире, где обосновалась теперь Милена, царили темнота и спокойствие. Где-то за перегородкой, в недрах Пузыря грузно колыхалась желейная масса — вроде той карты Вселенной, что размечали Ангелы. Сквозь массу дымными волокнами тянулись культуры вирусов. Здесь, в недоступном для пыли и загрязнения космическом карантине, из плоти Пузыря произрастали коды поведения и памяти.

В саду вирусов Милене удалось подыскать и лунку под «Комедию». За ней сейчас присматривал Майк Стоун.

РОЗА ПАМЯТИ СТАЛА ОДНОВРЕМЕННО и розой замешательства. Она теперь росла повсюду. Пузырь, потакая своей невольной слабости, как будто сошел с ума. На следующий день rosa mundi цветок к цветку уже топорщилась по всем стенам. Бутоны ковром покрывали пол и потолок. Они же плавали и в вазе из кости, которую «Христов Воин» соорудил из себя самого.

Напротив Милены за завтраком сидел, ссутулясь, Майк Стоун. Лицо у него румянилось от любви. Вообще любовь придавала ему глуповатый вид.

— Тебе нравится «Моби Дик»? — спросил он.

По их искусственному распорядку дня стояло раннее утро. Милена спросонья не сразу нашлась, как отреагировать на вопрос. Поэтому ответила просто и односложно:

— Нет.

— А вот я нашел описание китобойного промысла очень даже интересным, — сказал он. — С инженерной точки зрения.

— Ты считаешь, если я попрошу Криса сделать для меня белого кита, он перестанет выращивать розы?

— Думаю, из-за этого возникли бы проблемы с вместимостью корабля, — что-то сосредоточенно прикинув, ответил Майк Стоун, судя по всему отнесясь к ее идее совершенно серьезно.

Последовало длительное объяснение насчет протеиновых потолков. Пузырь питался аминокислотами из специальных емкостей, а энергию черпал от солнечных батарей. Милена слушала и кушала. Кое-что из этого повествования было для нее внове и выходило за пределы ее вирусов, так что если относиться к словесам Майка как к непринужденной утренней беседе, то выходило даже интересно. С Майком Стоуном ее сближала любовь к деталям.

Стоун был квалифицированным вирусологом. Он указывал «Христову Воину», какие вирусы нужно использовать в той или иной ситуации; он же контролировал и направлял мутации соответствующих ДНК. Стоун управлял Пузырем на орбите, регулируя его сон. Он чувствовал, как тот шевелится и вздыхает, реагируя на сны, наполовину принадлежащие самому астронавту. В общем, он фактически делал Пузырь живым существом.

— Мы всё делаем вместе, — рассказывал Майк Стоун с взволнованной нежностью. — По воскресеньям мы даже вместе ходим в церковь; я хотел сказать, совершаем богослужения. Он знает, что у него самого души нет, но он молится за мою. Он чувствует, что моя душа — это его душа. И хочет, когда я умру, отправиться в мир иной вместе со мной.

— Ык! — вырвалось у Милены, справлявшейся в данный момент с яичницей. Всасывать ее через соломинку было не очень удобно.

— Когда ты умрешь, он хочет отправиться и с тобой, Милена, — сказал Майк Стоун с видом еще более серьезным и искренним. — И я тоже хочу с тобой отправиться, когда ты умрешь.

«Вот радость-то», — подумала Милена с молчаливым вздохом.

— Я бы тоже стал твоим Христовым Воином, Милена.

«Всю жизнь мечтала».

— Я понимаю, что ты не баптистка-милленаристка и потому проклята, но я молюсь за твою душу, Милена, за все то доброе, что, я знаю, в тебе кроется.

Милена даже призадумалась, завинтив свой тюбик с яичницей.

— Ладно, пойду помою руки, — сказала она, чтобы был какой-то повод сбежать, и поплыла к туалету.

Внутри за дверцей ее ждал еще один розовый букет восхищения, да еще и с запиской.

«Милене, цветы созидающей», — гласила надпись.

Милена застегнула ножные крепления и накинула наплечные ремни, чтобы удерживаться на месте. Наконец — и самое главное — плотно пригнала поясной ремень. Унитаз работал по принципу пылесоса, и потому было абсолютно необходимо обеспечивать герметичность сиденья. Теперь она сидела и раздумывала: «Сколько же мне здесь прятаться? Сколько еще я могу избегать этого типа?»

Можно притвориться, что тебе плохо. Но тут же представилось, как обеспокоенный Майк Стоун с участливым видом тащит в туалет мешки для рвоты. Ладно, после этого можно принять душ, это займет еще с полчаса. Затем сделать вид, что я, скажем, работаю. А потом? Я же фактически заперта здесь наедине с ним!

Просидев в туалете достаточно долго, Милена выплыла наружу. Сразу за дверцей в невесомости плавала черепашка. При виде Милены она, широко раскрыв рот, недружелюбно зашипела. Черепашек в воздухе оказалась целая флотилия, да в придачу еще и два больших серых кролика из детства Майка Стоуна.

Маячивший тут же Майк Стоун, потянувшись, ухватил черепашку сзади.

— Я забыл надеть ей башмачки на подошвах с липучками, — сказал он, извиняясь. Зависнув в невесомости, он смотрел на Милену в ожидании, что она скажет. Не дождался.

— Хочешь, я покажу тебе фотографию моей мамы? — спросил он тогда, все еще держа перед собой черепашку, делающую нетерпеливые плавательные движения.

— Ага, изнываю от нетерпения, — фыркнула Милена.

На лице у Майка все еще держалось подобие улыбки, будто его что-то веселило.

«Чему радуется-то? Или не слышит, каким тоном я с ним разговариваю?»