Рихард Дюбель - Кодекс Люцифера

• Название: Кодекс Люцифера
• Автор: Рихард Дюбель
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб сімейного дозвілля»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-14-0264-4

«Кодекс Люцифера» – самая могущественная книга на земле, плод, украденный с древа познания. Папа Урбан VII находит ее в тайном архиве Ватикана, но фолиант оказывается лишь копией. Значит, в чьих-то руках находится оригинал, с помощью которого можно вызвать конец света… От пережитого потрясения Папа умирает.

И тогда книгу принимаются искать монахи, кардиналы, императоры, алхимики и многие другие заинтересованные во всемирном господстве.

---

Андрей беспомощно и одновременно яростно замахал свободной рукой.

– Я не могу оставить ее одну в таком состоянии, – возразил он.

– Нет ничего такого, что бы ты мог для нее сделать, сын мой, – упрямо произнес священник.

– Мы могли бы вместе попытаться выяснить, где находится монастырь, в котором погибли ее мать и мои родители! – выкрикнул Андрей. – Я же там был – только не помню, где это.

– Доброй ночи, сын мой, – заявил исповедник и посмотрел на него в упор.

Андрей почувствовал, что Ярмила разжала пальцы. Он повернул голову и посмотрел на нее. Ее лицо было мокрым, косметика расплылась, а нос и щеки покраснели и распухли. Он невольно ахнул, только сейчас разглядев, насколько она красива, и волны горечи утраты, боли и страха, исходящие от нее, поразили его еще сильнее.

– Я справлюсь, – сказала она и выпустила его руку. – Просто боль еще… – Она сглотнула и закашлялась. – святой отец это уже понял, ведь правда?

Священник молча кивнул.

– Вы должны идти, Андрей, – согласилась она.

– Я проведу тебя, сын мой, – предложил капеллан.

Андрей смущенно встал и последовал за худым церковником. Когда он уже почти вышел из зала, то неожиданно вспомнил о манерах и обернулся. Ярмила сидела на табурете у огня, как воплощение скорби, закованная в роскошное платье, как в панцирь, и смотрела ему вслед. Он поклонился ей и увидел слабую улыбку в ответ.

– Вот сюда по коридору, – подал голос исповедник.

Кучер сидел на облучке, как будто так и не слезал с него с момента приезда. Он ни единым жестом не дал понять, что узнал Андрея или как он относится к тому, что придется опять ехать морозной ночью до самых Градчан.

– У моей подопечной большие надежды на тебя, – заметил священник, когда Андрей повернулся к нему, чтобы попрощаться.

– Возможно, мне удастся помочь ей. Ей и себе самому, – прошептал Андрей.

– Ступай с Богом, сын мой, – сказал капеллан.

К полнейшему изумлению Андрея, он, ни слова больше не говоря, исчез внутри темного дома.

Андрей забрался в повозку. Юноша был так взволнован и так запутался, что совершенно не ощущал холода, царившего в ней. Экипаж качнуло, когда он без сил плюхнулся на обитое кожей сиденье. Он невольно напряг мускулы, ожидая толчка, с которым лошади тронутся с места, но так и не дождался. Ничего не понимая, он помолчал пару секунд. Может, кучер на своем облучке позабыл, куда ему нужно править? Андрей высунулся из открытого окна.

– Что стряслось? – негромко спросил он.

Темный контур кучера наклонился к нему и ткнул куда-то пальцем. Андрей посмотрел в ту сторону, куда он указывал.

На верхнем этаже открылось окно; его прямоугольник мерцал и дрожал красным светом, исходящим от одного-единственного источника освещения – огня в камине. Андрей смог разобрать в темноте, что Ярмила высунулась из окна. Их взгляды встретились.

Ярмила приложила палец к губам и сделала знак другой рукой.

Андрей, словно во сне, открыл дверцу экипажа и выбрался наружу. Он едва успел ступить на мостовую, как лошади затопали копытами и карета, дребезжа цепями, тронулась с места. Не удостоив его и взглядом, кучер хлестнул поводьями по спинам лошадей. Андрей тупо смотрел ему вслед. Экипаж направился в сторону Градчан.

Он снова глянул наверх. Ярмила смотрела на него из окна, не отводя взгляда. Ему показалось, что еще один локон выбился из ее прически и танцует на сквозняке. Андрей нервно сглотнул, но сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди, а кровь пульсировала в самых кончиках пальцев, когда он бежал вверх по лестнице.

Живя на улице, Андрей привык, что за все надо платить – королю нищих, чтобы тот разрешил ему войти в свою банду и не настучал на него властям. В качестве оплаты он должен был сдавать королю абсолютно все, что ему удавалось раздобыть, после чего мог получить назад примерно половину, чтобы не умереть с голоду. Он также должен был платить Другим детям улицы, чтобы они приняли его в свою среду; здесь оплата также состояла в определенной доли выпрошенных им денег, не менее ростовщической, чем у короля нищих.

С годами изменился как вид долга, так и способ оплаты. Король стал довольствоваться половиной выручки, с тех пор как Андрей показал себя достойным членом общества нищих; однако среди его товарищей выстроилась целая иерархия. Были места, где попрошайничество окупало себя, и другие, на которых приходилось еще и подворовывать, чтобы набрать необходимую сумму. Старшие и более сильные мальчики обладали правом выбора места, но были готовы передать право пользования им младшим членам «крысиной стаи» на полдня – за соответствующее вознаграждение. Однажды старший подросток запихнул Андрея в какой-то темный промежуток между домами и там, в вонючей темноте, стал его странно и омерзительно трогать; после того как он выполнил указание, произнесенное шепотом его товарищем, и тоже потрогал и погладил его; после того как его грубо развернули, прижали лицом к стене и спустили ему штаны до колен; после того как ему между ног всунули что-то твердое и горячее и его неожиданно пронзила боль, когда это твердое и горячее тело попыталось проникнуть в него; после того как на него внезапно брызнула густая и теплая жидкость и навалилось стонущее, жарко дышащее тяжелое тело – после всего этого и после того, как насильник ушел, он свернулся в клубок на грязной, в помоях, земле и заплакал, не находя в себе сил использовать хотя бы минуту так дорого купленного времени. Однако голод вскоре одержал верх над воспоминаниями об этой мерзости, и он, сцепив зубы, потащил себя на отведенное ему рабочее место, где ему удалось выпросить самую большую сумму за всю его предыдущую жизнь.

После этого случая он лишь один раз попытался покинуть положенное ему по чину место: разыскивая одного из старших мальчиков, он попал в другой переулок и пошел на звуки, доносившиеся из той части, где узкая улочка делала поворот. За отхожим местом, из нижнего отверстия которого свисало подсохшее дерьмо, переулок расширялся, и Андрей увидел нужного ему мальчика. Штанины его брюк болтались вокруг его щиколоток, он стоял на коленях на грязном полу и держал во рту член какого-то мужчины. Мужчина запустил руку в волосы мальчика и точно так же стонал и жарко дышал, как пару месяцев тому назад стонали и дышали Андрею в ухо. У мальчика из глаз бежали слезы, и он пытался не задохнуться. Ни мужчина, ни мальчик Андрея не заметили, и он неслышно пошел прочь. Он узнал мужчину – это был один из «членов совета крыс», заведовавший сбором милостыни.

Еще некоторое время спустя у Андрея появились другие долговые обязательства – перед толстой вдовой, получавшей от Совета деньги за то, что в холодное время года она давала приют осиротевшим детям и подросткам. Плата выдавалась либо напрямую вдове, либо украдкой проскальзывающим к ней в темноте мужчинам и опять-таки состояла из юных душ. Эта схема и привела Андрея к Джованни Ското, которому, однако, от Андрея требовалось не тело, а подчинение, и к кайзеру Рудольфу, за чью протекцию он расплачивался единственным своим ценным воспоминанием.

Все это пронеслось в его голове в одно мгновение, когда он, спотыкаясь, пересекал зал на верхнем этаже дома Ярмилы, а она, перехватив на полпути, обнимала его. Затем она так пылко поцеловала его, что у него перехватило дыхание, а вместе с ним ушли воспоминания обо всех омерзительных «выплатах», которые он осуществлял, стоя в дерьме на узкой зловонной улочке или лежа в мокрой от пота постели обрюзгшей одышливой старой женщины, и он ощутил искру жизни, показавшую ему, что и тела стремятся соединиться, когда две души находят друг друга.

Андрей и Ярмила, тесно обнявшись, добрались до ее спальни и упали в мягкую теплую могилу из перьев и ароматного белья.

Лихорадка от прикосновения другого, желанного тела еще усиливалась оттого, что тело это почти не прощупывалось сквозь панцирь испанского платья… Вкус языка и губ партнера и запах его дыхания, которое ты с ним разделяешь… Шорох огромного количества шелка, которого хватило бы, чтобы одеть несколько горничных… Попытка под парчой и сильно накрахмаленным льном, за решеткой из китового уса и железных прутьев нащупать округлости человеческого тела, стонущего и путающегося в них… Две руки, дергающие за шнуровку, пуговицы, крючки и ленты, которым помогают две другие руки, из-за чего все эти попытки оканчиваются ничем, пугливо касающиеся друг друга, так что все четверо танцуют подобно мотылькам, хлопающим крылышками в брачном танце… скрещиваются, и отпускают друг друга, и ласкают, и будто бы обмениваются яркими искрами… Шепот, стоны, раздающиеся на фоне всхлипов партнера, перемежающихся треском и сопротивлением скелета кринолина…

– Здесь, вот здесь… нет, потяни тут… целуй меня, ну же, целуй… нет, дай я покажу, как надо тянуть…

– Ярка, о Ярка, ты такая красивая, ты такая… я думал… ах, какая ты красивая…