Чарлз Мартин - Там, где кончается река

• Название: Там, где кончается река
• Автор: Чарлз Мартин
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061102-7

Досс Майклз и Эбби Колмэн. Начинающий художник из маленького городка и первая красавица Юга, дочь могущественного политика. Они не должны были встретиться. Не должны были полюбить друг друга. И уже тем более не должны были пожениться!

Но настоящая любовь способна разрушить любые преграды! И Досс с Эбби готовы ради своей любви на все.

Их совместная жизнь начинается как прекрасная сказка, и им кажется, что счастье — вечно. Однако очень скоро им предстоит пережить испытание, справиться с которым под силу далеко не каждому…

---

Эбби прислонилась к ограждению, а я откинулся назад, болтая ногами, — таким образом, она оказалась совсем близко от меня. Огни гавани освещали правую сторону лица девушки, подчеркивая линию скул и короткие завитки волос над ухом. Я обвел взглядом скулу, тень ресниц, ямочку на щеке. Лунный свет отражался в ряби на воде и озарял лицо Эбби.

— Мне было четырнадцать лет, когда мамина машина вылетела с дороги и врезалась в бетонное ограждение. Мама возвращалась домой из магазина в дождь на «лысых» шинах. На переднем сиденье полицейские нашли новые краски и холст. После похорон я вернулся домой, выстроил все свои ингаляторы в ряд на заборе и расстрелял их из краденого пистолета. Потом пошел к реке. У меня было много вопросов, на которые я не мог ответить. Я устал жить под колпаком. Целое лето я провел, плавая от болота до океана. Никаких лекарств. Я решил: если не смогу дышать, то и не надо. Я воровал еду и научился избегать расспросов. Иногда, рано утром или поздно ночью, когда москиты успокаивались, а над водой поднимался туман, я лежал на берегу, почти касаясь носом воды, и изо всех сил старался увидеть Бога, который, по маминым заверениям, жил в этой реке.

Эбби перебила с усмешкой:

— А если бы вы Его увидели?

— Тогда бы я схватил Его за глотку и тряс, пока Он не ответил бы мои вопросы.

— Он отвечал вам?

— Если и отвечал, то я Его не слышал. Конечно, трудно что-либо расслышать, когда тебе так больно. — Я пожал плечами. — Когда мне стукнуло пятнадцать, я вернулся в мир и уговорил соседей собрать необходимые бумаги, чтобы окончить школу. Мама всегда этого хотела. По крайней мере так я себе твердил. И потом, в школе не могли отрицать, что я хорошо рисую. В те годы я впервые услышал слово «реалист». Я даже не понимал, что это такое. Я говорил: «Я рисую это, потому что оно настоящее». Но если технически мои картины были хороши, им недоставало чувства. Глубины. Я это понимал. Лето на реке меня изменило. Я научился задерживать дыхание. Жить вполсилы, чтобы не было так больно.

— Отчего больно?

— От того, что вокруг. В промежутках между приступами кашля и удушья, между минутами, когда свет перед моими глазами померк и наступала темнота, меня вдруг посещала мысль о том, что я создан, чтобы дышать. Что мои легкие призваны не только причинять мне боль. Нужен лишь повод. Мама научила меня видеть красоту там, где я не видел ничего. Она уводила меня к реке и погружала в солнечный свет, который лился меж ветвей старой ивы, а потом ставила перед мольбертом, приказывала закрыть глаза, брала за руку и водила ею по холсту. «Досс, — говорила она. — Бог всюду». Я возражал: «Возможно, но здесь-то его нет» — и касался синяков у нее на шее.

— Я очень хотела бы с ней познакомиться.

— Могу отвести вас на ее могилу.

— Мне очень жаль…

— Мне тоже.

Прошла минута.

— А ваш отец?

Я пожал плечами.

— Соседи болтали, что моя мать — «доступная женщина», поэтому я не уверен, что тип, который жил с нами в трейлере, был моим отцом. Со дня похорон я его не видел.

Эбби взглянула на меня. Волна от яхты достигла берега и ударилась о скалы.

— Значит, вы рисуете в память матери?

У Эбби влиятельный отец, и сама она добилась больших успехов, а значит, все чего-то от нее хотели. В результате она научилась защищаться. Искренняя, добрая, но осторожная. Даже не будучи гением, я догадался, что за этим вопросом что-то кроется.

Я покачал головой.

— Я вырос… раздробленным на части. Мама знала это, и ей было больно. Она подарила мне краски и холст. Иногда, пусть даже всего лишь на минуту, эти вещи делали меня единым целым. Трудно объяснить. Но это так.

— Своего рода лекарство от гнева?

— Гнева?

— Я видела, как вы дрались с человеком вдвое больше вас.

Я кивнул:

— Да, иногда я злюсь. Но потом бывают минуты, когда я теряю ощущение времени и понимаю, что холст смотрит на меня. — Я заговорил тише. — Я не могу не рисовать. — Я коснулся виска. — Когда Бог наделял меня даром речи, он, должно быть, перепутал проводки. То, что должно сходить с языка, сходит с пальцев. Я думаю, и пальцы двигаются. В итоге я рисую. — Я уставился на свои руки и попытался пошутить. — Если хотите знать, о чем я думаю, поговорите с ними.

Она в удивлении молча смотрела на меня.

— Я приехал сюда, в колледж. Я верил: они знают больше. Они научат меня тому, что не могла мне дать несчастная женщина на берегу реки. — Я покачал головой. — Но они просто рисуют по схемам.

Эбби молчала.

— Но… я реалист, и мне нужен диплом, поэтому я держу рот на замке.

Я положил ей руку на плечо, потом спохватился и отступил.

— Было очень приятно продать картину той женщине. Сама мысль о том, что она повесит ее на всеобщее обозрение, вполне отвечает моей потребности.

Эбби немного помедлила и спросила:

— Какой?

— Вздохнуть полной грудью.

Девушка нахмурилась.

— Попробуйте. Сделайте глубокий вдох.

Она подчинилась.

— Теперь задержите дыхание.

Прошло полминуты.

— Терпите.

Ее лицо побагровело. Наконец она сдалась и с наслаждением вздохнула. Я кивнул.

— Теперь вы меня поняли.

Глава 10

1 июня, вечер

Мы причалили, когда уже стемнело. Я взглянул на навигатор. Пройдено пятнадцать километров. Не слишком хорошо. Я мог бы двигаться вдвое быстрее, будь у нас лишь, одно каноэ. Проблема в том, что нам нужны оба, чтобы добраться до океана. Оставалось только идти и грести усерднее — и меня ожидали большие трудности, поскольку я давно не практиковался и утратил форму.

Я постелил для Эбби спальник, уложил ее и принялся собирать дрова для костра. Затем развел маленький огонь, чтобы согреться и отпугнуть москитов и комаров. Ночь на реке непредсказуема. Днем жарко, как в Африке, а ночью холодно, точно в горах.

Путешествие в каноэ утомило Эбби. Она лежала, не двигаясь, с закрытыми глазами. Потом сказала:

— Тебе нужно поесть. — Губы у нее пересохли, а дыхание отдавало металлом.

Эта мысль даже не приходила мне в голову.

— Я не голоден. — Я поднес кружку к губам жены, и она отхлебнула.

— Ты десять миль тащил два каноэ со мной в придачу.

Усевшись на бревно, я открыл банку консервированных персиков и принялся неторопливо есть.

Эбби взглянула на меня:

— Этого недостаточно.

Я доел персики, расстегнул палатку и осторожно перенес Эбби внутрь. Я уложил ее, потом вскипятил воду; пока она остывала, застегнул палатку и принялся осторожно раздевать жену.

Эбби шепнула:

— А ты неплохо справляешься.

— Много тренировался.

Фентаниловый пластырь нужно было заменить, поэтому я отодрал старый и налепил новый. Я неторопливо вымыл Эбби, вытер ее полотенцем, помог надеть футболку и уложил в спальник из овечьей шерсти. В последние несколько месяцев Эбби могла спать только обнаженной — ей все мешало, — она говорила, что ткань как будто врезается ей в кожу.

Я повязал жене голову платком и сказал:

— Буду у костра.

Эбби стиснула мою руку и повернулась на бок.

Я подбросил дров в костер, притащил из кустов сухое бревно, положил его поперек огня, а потом уселся и принялся бить москитов и считать звезды на небе. Затем я услышал, как хрустнула веточка. Я провел достаточно времени в лесу и мог отличить хруст маленького сучка под лапкой у белки от шагов более крупного существа. Здесь, в глуши, можно было повстречать кабана, оленя, енота, диких собак, даже медведя, поэтому я вытащил пистолет и осветил кусты фонариком. Не увидев пары горящих глаз, я зарядил пистолет, решив, что щелчка затвора будет достаточно, чтобы отпугнуть тварь, которая рыщет в поисках пищи. Первым я положил патрон восьмого калибра, затем два патрона покрупнее и третий — нарезной. Отпугнуть, остановить, убить. Первой пулей с близкого расстояния можно уложить практически любого обитателя здешних лесов. Нарезкой патрон был просто гарантом безопасности — он прошил бы насквозь что угодно. Стояла тишина, поэтому я взвел курок и положил пистолет рядом.

Я вырос на природе, поэтому привык к запахам и звукам леса. Особенно к звукам, потому что обоняние у меня не особенно острое. Ночью может быть тихо, но мертвой тишины не бывает никогда. Птицы, сверчки, лягушки, аллигаторы, собаки и так далее. Звуки, которые издают животные, — это цепная реакция. Если одни начинают чирикать или квакать, другие понимают, что все в порядке. И наоборот. Если кто-то замолкает, остальные таятся до тех пор, пока не выяснят причину. Я заметил, какая тишина вдруг воцарилась.

Я вспомнил старые фильмы. Особенно те, где герой чешет в затылке и говорит: «Я никого не вижу, но мне кажется, что за нами наблюдают». Обычно он оказывается прав. Потому что в следующее мгновение откуда-то выскакивают индейцы в боевой раскраске.