Дмитрий Быков - Статьи из журнала «GQ»

• Название: Статьи из журнала «GQ»
• Автор: Дмитрий Быков
• Жанр: Современная проза

Статьи и эссе, опубликованные в журнале «GQ» с 2006 по май 2011 года.

---

Мы успели вовремя. Какой-то мужик уже приценивался к моей каракатице, подробно расспрашивая тетку об ее параметрах. Уже потом я узнал, что главной доблестью каракатицы является большое количество чернил — утехи гурманов. Видимо, он спрашивал, много ли в ней чернил, но я по-итальянски не понимаю.

Завидев меня, каракатица подплыла к бортику таза и попыталась изменить цвет, но у нее уже получалось не очень. Она устала и вдобавок перепугалась. В общем, она имела бледный вид, и мы были ее последней надеждой.

— Синьор в нее прямо влюбился, — сказала усатая тетка переводчице, что она и перевела.

Режиссер решительно взял ее в горсть, а Лиза спросила, сколько с нас. Каракатица влетела нам в тридцать евро. Мужик был очень недоволен, что мы перебили покупку, но Лиза уже расспрашивала, чем кормить каракатицу и может ли она жить в пресной воде. Оказалось, что в пресной воде она не живет, а кормить ее надо теми самыми гребешками, которые продаются рядом, но достать их в Москве проблематично.

В эту секунду меня осенило. Может быть, действие граппы наконец достигло апогея, а может, большие печальные глазки каракатицы пронзили мою душу, но я принял радикальное решение.

— Ребята, — сказал я. — До Москвы мы ее, конечно, не довезем. Мы выпустим ее тут!

Лиза с неожиданной прыткостью кинулась ловить машину, и хотя в Неаполе не так легко остановить таксиста, какой-то усач мгновенно остановился. Наверное, ему понравилась Лиза. Он был явно разочарован, увидев нас с режиссером. Мы умудрились втиснуть в такси еще и оператора. Я держал в руках целлофановый пакет с каракатицей. Сквозь хаотичнейшее на свете неаполитанское движение мы неуклонно приближались к набережной. Мы рисковали опоздать на поезд, но об этом не думали. Каракатица в мешке уже еле трепыхалась.

— O, sepia! — понимающе сказал водитель. Наверное, он думал, что мы торопимся обедать.

На набережной я спустился к воде, за мной сбежали по ступенькам Лиза, режиссер и оператор, и я развязал пакет над синим, безусловно самым синим на свете Тирренским морем.

Каракатица плюхнулась в воду, и я успел увидеть, как она сильно двинула щупальцами, уходя на глубину. Режиссер — человек глубоко религиозный — прочел пятидесятый псалом. Оператор смотрел на все это в задумчивости.

С этого дня в группе воцарились совсем другие отношения. Каракатица оказалась символом, сплотившим всех. Лиза примирилась с моим громогласием и дурновкусием, режиссер с оператором сблизились на почве ненависти к ЦСКА, и даже световой день как будто удлинился. Короче, одно небольшое совместное доброе дело изменило микроклимат нашей команды больше, чем самые щедрые суточные. Правда, меня продолжают подкалывать, рассказывая, как я спас дочь морского царя и как теперь мне за это пришлют русалку, но я не обижаюсь, потому что это ведь любя. Вот я и думаю иногда, что если бы у нас в стране нашлось какое-нибудь одно, совсем небольшое, совсем скромное доброе дело на всех — жизнь наша стала бы гораздо лучше, и, может быть, обычай выпускать птичек на волю при светлом празднике весны имел высокий смысл, а может, помогая вместе кому-нибудь, мы и друг друга стали бы ненавидеть гораздо меньше… Но это уже пошли политические размышления, которых я на этот раз так старался избежать.

№ 3, март 2008 года

Почему в России нет правосудия?

В: Почему в России нет правосудия?

О: Спросите у педофилов и наркоманов.

У Виктора Голявкина есть гениальный рассказ «Мальчика поймали», написанный в начале 60-х. «Он украл на пляже дарственную ручку, зажигалку (…), нейлоновые японские носки и портсигар из вывернутой оленьей кожи (…). Он украл ключи и платок с инициалами. И вот он сидит на песке, девятилетний мальчик, попавший в дурную компанию». А весь пляж, стало быть, обсуждает: сдать мальчика в милицию или отпустить. Мальчик начинает рыдать, и его жалеют. Он начинает смеяться, и весы общественного мнения тотчас наклоняются в другую сторону. Мальчик плачет, женщины вступаются, он начинает улыбаться — и т. д. «И глядя на все это, я тоже заплакал», — признается в финале автор.

По-моему, это круче «Хамелеона». Ведь чеховский надзиратель Очумелов находится по крайней мере под действием объективной, понятной силы: собака, искусавшая золотых дел мастера Хрюкина, может быть, а может и не быть собственностью генерала Жигалова. В зависимости от этого рационального аргумента он и обвиняет в происшедшем то собаку, то Хрюкина. В России же аргумент наличествует далеко не всегда, и общественное мнение колеблемо ветром — или чем-то столь же прихотливым. Главное, что никто никогда не желает разобраться в происшедшем и либо наказать, либо отпустить мальчика: аргументы не принимаются. Они случайны. Главным остается намерение толпы либо дружно — и необоснованно — жалеть, либо столь же дружно и незаслуженно карать. Именно поэтому у нас нет правосудия. И именно поэтому так странен аргумент полемистов, желающих, чтобы законы опирались на народные, глубинные ценности. Нет этих ценностей. Есть хаотические колебания.

Вот история, нашумевшая в начале года. О ней можно бы написать роман «Русская трагедия», почище «Американской». Смотрите — в 5:50 утра 1 января на пульт милиции поступает вызов. Боксер избил студента. Милиция приезжает и видит труп. Сотрудник питерской организации «Журналистское расследование» предает историю огласке. Оказывается, боксер выпустил ребенка погулять, и на него напал педофил. Боксер убил педофила, вдобавок узбека, и вызвал милицию. Все принимаются кричать, что боксер — герой. Православная церковь в лице наиболее радикальных своих представителей о нем молится. Ток-шоу муссируют тему правого самосуда. Звучит излюбленный аргумент: «А если бы вашего ребенка?!» Уничтожать педофилов! Ужесточать наказание педофилам! Да вообще растерзать, чтоб неповадно! — как будто именно в недостаточной жестокости к педофилам заключается главная проблема отечественного законодательства.

Но тут выясняется, что боксера дважды ловили на изготовлении и транспортировке наркотиков. В его версии много нестыковок. Педофил, вопреки его показаниям, был в момент убийства одет. И, говорят, не пьян. А вот был ли пьян боксер — еще неизвестно. А если бы вашего ребенка травили наркотиками? И чаша весов общественного мнения медленно, но неуклонно склоняется в другую сторону, и вот уже не понятно, что делал боксер с двух, когда выпустил ребенка, до пяти, когда обнаружил педофила. И почему педофил приехал к боксеру. Может, он наркокурьер? Хватать наркокурьеров. Терзать наркокурьеров. Лучше бы публично.

Однако тут в центральной газете пишут, что узбек и якобы педофил во время проживания в кубанской станице был замечен в приставаниях к третьеклассникам. А поскольку отчим над ним в детстве измывался, то, как утверждает случившийся неподалеку психолог, мы имеем классический случай педофилии, у которой именно такой генезис. Убивать педофилов. Терзать педофилов. Тем более что, согласно статистике, некоторые из них являются гастарбайтерами — и надо бы немного потерзать гастарбайтеров, кричит патриотический сектор русского интернета.

Но тут становится известно, что рекомый узбек и педофил жил в питерской коммуналке в непосредственном соседстве маленького мальчика — и не только никогда не приставал к нему, но и вообще не обращал внимания.

А вот боксер не просто так женился на женщине с ребенком, да еще так скоропалительно. Случившийся неподалеку психолог замечает, что педофилы иногда именно так и поступают. И что-то этот боксер слишком много улыбается в посвященных ему телесюжетах — человек, чей пасынок только что пережил столь серьезную травму, вряд ли станет вести себя так жизнерадостно. Терзать.

Голявкин уловил схему, по которой действует, точней бездействует, все отечественное правосознание. Закон есть прихоть, не более; игра настроений разгоряченной толпы, которой надо же на ком-нибудь выместить свою обиду за невыносимую жизнь, которую она сама себе устраивает. Все юридические мероприятия осуществляются по принципу «ату». А потом начинаются пикеты в защиту несчастной жертвы, и правосудие теряется, потому что боится. А потом раздается звонок из Кремля — в поддержку той версии, которая на сегодня более востребована. Не знаю, кого поддержит Кремль, — предполагаемого наркомана или предполагаемого педофила. Трудный выбор. Но ничего, по ситуации разберутся. Наверное, сочувствие верхов будет на стороне того, кто убил, а не того, кого убили. Тот, кто убил, — МУЩИНА. А кто дал себя убить — не наш человек.

Ведь убивать — это правильно. Жалко еще, что не растерзал.

№ 4, апрель 2008 года

На кого похожа история России?

В: На кого похожа история России?

О: На женщину, которая не может кончить.