Эйлин Форрест - Самый длинный выходной

• Название: Самый длинный выходной
• Автор: Эйлин Форрест
• Издательство: Агентство "ФАИР"
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88641-016-3

Трогательная история, рассказанная Эйлин Форрест, повествует о жизни юной девушки о том, как непросто сложилась ее судьба. Героиня романа смогла преодолеть все препятствия и снова ощутить себя счастливой, обретя радость материнства.

---

— Ты хочешь сказать, что Гей будет расти, называя мою мать мамочкой, а тебя папочкой, в то время как я буду для нее… тетушкой или старшей сестрой? — спросила она наконец сдавленным голосом.

— Конечно, нет. Ты всегда будешь ей матерью. Но мы возьмем на себя полную юридическую и финансовую ответственность, и она будет жить с нами вне зависимости от того, что ты решишь делать.

Эйлин почувствовала себя совершенно несчастной. Неужели она именно этого заслужила — чтобы ее лишили единственного достижения ее жизни?

— Мы с твоей матерью, — продолжал отец, — заметили, насколько счастливее ты стала, начав работать. Мы очень рады, что ты решила ходить на вечерние курсы. Благодаря этому ты повысишь свою квалификацию. А поскольку ты превосходно говоришь по-французски, ты получишь работу, где угодно. Ты молода, и у тебя блестящие возможности.

Эйлин не могла придумать, что ответить. Он сочувственно сжал ее руку и продолжал: — Твоя мать обожает Гей, — примирительно кашлянул он, сделав это заявление, — и честно говоря, я считаю, что несправедливо позволять ей брать на себя полную заботу о Гей, зная о том, что в любой момент ты можешь увезти ее. Тут могут возникнуть проблемы… — Но она ведь сама хотела… — возразила Эйлин.

— Знаю, знаю, — ответил отец, — но чего я недооценил, так это степени эмоциональной привязанности… Он помолчал. — …Ты не могла не заметить.

Что он хотел сказать этим? Что ее мать любит Гей больше, чем она? Но ведь это неправда.

— Но она сказала, — чуть не плача вскричала Эйлин, — она говорила, что это будет лишь временное соглашение. Как только Гей немного подрастет и сможет ходить в детский сад, я смогу сама заботиться о ней и быть совершенно независимой.

— Не стоит так огорчаться, голубушка, — отступился отец. — Если ты хочешь именно этого, больше не о чем говорить. Мы не хотим оказывать на тебя давление, ты ведь понимаешь. У тебя абсолютное право вето. Но все же подумай об этом. Я забочусь о счастье твоей матери точно так же, как и о твоем. А настоящая ситуация чревата опасностью. Я никогда не видел, чтобы твоя мать была чем-либо настолько озабочена раньше…

Но Эйлин не слушала его. «Гей моя, моя, моя!» — безмолвно твердила она.

В то же время она понимала, что ей будет тяжело — плата за ренту, за детский сад, за еду и одежду составляла приличную сумму. Никакой новой одежды, — подумала она. — Запеченные бобы с чаем, никаких каникул, после работы приходить домой в холодную комнату, сидеть с усталым ребенком и заниматься всеми делами.

Но отдать Гей, ее собственную дочь, даже самой обожающей и разумной из бабушек — нет, она просто не могла пойти на это.

Ей нужно еще походить на вечерние курсы, изучить декорирование помещений, найти более оплачиваемую работу и тогда уже подумать о детском саде. Тем временем она должна заявить о своих правах на Гей, больше выходить с ней гулять, брать ее на выходные, подготавливая почву для полной независимости.

Все это привело к этому ужасному уикэнду, которому, казалось, не будет конца, и теперь Эйлин уже не была уверена в своих желаниях и мотивах. Когда Джоэль внезапно захотел увидеть свою дочь, ее неуверенность достигла высшей точки. Сможет ли Гей вырасти в нормальной и благожелательной обстановке, если она постоянно будет предметом раздора между нею и ее родителями, а теперь еще и Джоэлем? Кажется, нет предела сделанным ею ошибкам, и она продолжает их совершать.

Когда Джоэль вернулся, он был веселым, агрессивным и в то же время довольно сдержанным. Эйлин, ожидавшая с его стороны проявления больших чувств, также вела себя прохладно.

— Где моя дочь? — спросил он.

— Я задушила ее, — кратко ответила Эйлин.

— Ах, какой стыд. Такую маленькую. Я только начал узнавать ее. «Лишь узнать ее — значит, полюбить ее, любить лишь ее и никого другого», — запел он.

— Сколько ты здесь пробудешь? — с намеком спросила она.

— А сколько вы?

— Автобус будет завтра днем.

— Вы уезжаете с ним?

— Мне надо возвращаться на работу.

— И мне тоже, и мне тоже, милый цыпленок. У меня в июне выпускные экзамены.

— А ты их сдашь?

— Это государственная тайна. Моя мать собирается дать взятку экзаменаторам. Или шантажировать их. Она пока еще не решила.

— Наверно, ты хочешь есть. Я разогрею тебе мясо, — неохотно сказала она. Она была не в настроении вести бессмысленные разговоры.

— Я как раздумал, когда ты соберешься покормить голодающего.

Он с жадностью и благодарностью все съел, вытер рот, вздохнул и резко спросил:

— Так ты до сих пор ненавидишь меня?

— Конечно, нет, — возразила Эйлин. — Несмотря на то, что между нами произошло, я абсолютно не вижу причины, почему бы нам не быть друзьями и нормально относиться друг к другу.

— Очень достойный и благородный ответ. Но я не этого хочу. Меня бы устроило, если бы ты накричала на меня, рассказала мне, как ты страдала или что-то в этом роде — что ты действительно думаешь.

Эйлин подумала обо всем, что она говорила ему в воображаемых беседах, но не могла заставить себя высказаться вслух.

— Мне нечего сказать, — пробормотала она.

— Но, Эйлин, этого не может быть.

— Сейчас нет в этом смысла, ведь все уже прошло.

Джоэль проницательно посмотрел на нее, но Эйлин отвела глаза.

— Так, — сказал он, — значит, психологическая блокада, да? Доктору Швейзенбергу придется применить другую тактику. Я буду кричать на тебя. Ты была чертовски сердита в тот день на берегу, и я тоже. Но я позвонил, чтобы извиниться, а ты швырнула трубку. Почему? На тебя не похоже быть столь несправедливой.

— Мне было стыдно, — прошептала Эйлин.

— Своей беременности?

— Н-нет, того, что я кричала на тебя и ударила тебя.

— Правда?

— Правда.

— Постарайся быть более воспитанной, — сказал Джоэль, — иногда лучше проявлять человечность.

— Ты думаешь, следует пытаться?

— Конечно. Но не будь слишком строга к себе, если у тебя не получится. Я тоже старался быть воспитанным. Я хотел сказать тебе, что даже если ты не хочешь выходить за меня замуж, я разделю с тобой ответственность за Гей — буду платить тебе алименты или что-то в этом роде.

— Мне не нужны деньги.

— Но мне нужно было отдать их. Разве ты не можешь этого понять, ах, ты, глупый цыпленок?

Эйлин могла понять.

— Мне очень жаль, — запинаясь, сказала она. — Я не думала…

— О, Боже, она не думала. Для скромной интеллигентной девушки ты ведешь себя так, как будто у тебя птичьи мозги.

— Ты прав, Эйнштейн, где уж нам?

— Вот так-то оно лучше. Продолжай. Можешь сердиться, как только хочешь. Даже можешь меня снова ударить, если будет желание.

— Не хочу, — ответила Эйлин и потом медленно и с трудом произнесла: «Я нехорошо поступила, отказавшись разговаривать с тобой и не ответив на твое письмо. Теперь я это понимаю. Но я чувствовала себя… ужасно оскорбленной… когда ты сказал, что хочешь сделать из меня честную женщину».

— Это просто нервы. Я не хотел оскорбить тебя.

— Как и «презренный еврей»?

— Что-то вроде этого.

Они помолчали, а затем Эйлин, решив наконец, быть совершенно честной, сказала:

— Есть еще одна вещь, которой я стыдилась тогда. Я не ходила в консультацию, точнее ходила, но она была закрыта. Я солгала тебе. Теперь я понимаю, что поступила отвратительно.

Она с беспокойством посмотрела на Джоэля, чтобы увидеть его реакцию, но выражение его лица совсем не изменилось.

— Жаль, что ты не доверилась мне, — просто сказал он, и при этих словах в Эйлин снова закипела обида.

— Если бы только ты пришел ко мне в больницу, — закричала она. — Там так ужасно было одной. Я так хотела тебя увидеть, а ты даже не позвонил мне и не прислал записку.

— Я звонил, — воскликнул Джоэль, стукнув кулаком по столу. Фиона рассказала мне о тебе, но когда я позвонил твоей матери, она сказала мне, что ты плохо себя чувствуешь, и если я приду, тебя это расстроит. Она сказала, что ты решила расстаться со мной. Разве она тебе не говорила?

— Нет, — нехотя призналась Эйлин.

— Ну, вне сомнения, она думала, что так лучше. Но я никогда не прощу ее. Она с самого начала была против меня. Не возражай. Просто прими к сведению, нравится тебе это или нет.

— Но… — начала Эйлин.

— Она должна была позволить тебе выбрать самой.

— Она позволила, — закричала Эйлин. — Правда.

— Никогда не поверю. Уж конечно, она не говорила тебе, что я беспринципный, безответственный хам — хотя это неправда — или что-то в том же роде. Она не хотела, чтобы ты вышла за меня. Ты сказала ей, что я просил тебя об этом?

— Но ты не хотел этого. Ты всегда говорил, что не хочешь.

— Я говорил с тобой о браке как о формальности, устаревшей, ничтожной. Я не хотел, чтобы такое произошло с нами.