Герман Матвеев - Новый директор

• Название: Новый директор
• Автор: Герман Матвеев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 1961

Книга продолжает известную повесть Г. Матвеева "Семнадцатилетние", посвященную школьной жизни. Здесь тот же главный герой — Константин Семенович Горюнов. Как и в первой книге события развертываются не только в школе, но и за ее стенами: в милиции, куда попадают несколько школьников, втянутых в воровскую шайку, дома в семьях, где по разному относятся к воспитанию детей. В центре повести — проблема воспитания школьников в труде. Перед читателем проходят интересные типы школьников, родителей, педагогов, руководителей школьного дела, честных и самоотверженных в своем благородном труде.

---

— Разве нет других тем для разговора? Ведь скучно говорить миллион раз одно и то же.

— Скучно… очень скучно. Так надоело, что просто сказать не могу. Тошнит! И главное, что… Ну ладно, подхалимы болтают, хвастают: «Мы пахали». Доносы пишут, кляузы, чтобы выслужиться. А я?.. Мне же ничего не нужно. Я совсем не эгоист…

— Вы не эгоист?

— Нет.

— Вот как! Значит, вы считаете эгоистами тех, кто…

— Кто ставит свои личные интересы превыше всего.

— Но если вы не эгоист и не ставите личные интересы превыше всего, то чьи же интересы вам дороги?

— Интересы других.

— Кто эти другие?

— Ну мало ли… Друзья! Родные!.. А впрочем, не буду притворяться. Конечно, я тоже эгоист… Как и все. Но только я не жадный. Мне много не надо.

— Потому что у вас всё есть.

— Ну не всё… но я, конечно, не нуждаюсь в куске хлеба.

— И никогда не задумывались, как он добывается, этот кусок хлеба. Вот если бы вы сами, своими руками вынуждены были что-то создавать…

— То я был бы самым счастливым человеком! — насмешливо закончил Игорь. — Всё это я слышал тоже миллион раз. На всех уроках, как попугаи, долбят: счастье в труде, счастье в труде! Выслуживаются!

— А вы не согласны?

— Откровенно?

— Ну, если уж говорить, то только откровенно.

— Конечно, не согласен. Приманка для дураков! Какое же это счастье, если самым большим достижением считается сокращение рабочего дня! Обещают, что при коммунизме вообще всё будут делать машины. А сейчас?.. Сейчас дураки вкалывают почем зря, а умные гуляют.

— По Невскому, или, как вы говорите, по Бродвею?

— Я? Нет, вы ошибаетесь, Константин Семенович. Так стиляги говорят. Я не стиляга. «Гулять» я сказал в другом смысле. Жить в свое удовольствие.

— За счет других!.. Как об этом сказано у Уайльда? Наверно есть что-нибудь подходящее… Не помните?

Игорь колебался недолго. Мельком взглянув на Горюнова, он улыбнулся и медленно проговорил:

— «Наслаждение — это единственное, ради чего нужно жить».

— Вот, вот! Очень глубокая мысль для клопа. Клопиная философия! — брезгливо проговорил Константин Семенович и, немного помолчав, спросил: — Ну, а как относится ваш отец к уайльдовскому творчеству? К «Портрету Дориана Грея»?

— Отец? Да он и понятия не имеет! Я думаю, что, кроме марксизма-ленинизма, постановлений партии да книг по своей специальности, он вообще ничего не читает.

— А вам не приходилось с ним говорить на эти темы?

— Что вы!.. Он же домой приезжает только ночевать. Мы с ним по неделям не встречаемся.

— Значит, он из тех людей, которые, как вы сказали, вкалывают почем зря. А мать? Она влияет на вас?

— Моя мама — женщина приятная во всех отношениях, но… как бы это вам сказать… недалекая! Она много читает, ходит в театры, но всё понимает по-своему, Она и ко мне относится как-то по-своему…

— Дома у вас большая библиотека?

— О, да-а! В переводе на дрова, кубометров тридцать наверно.

— Ловко вы считаете… А что вы думали делать после школы?

— Я не думал. Если будет нужно, родители куда-нибудь пристроят.

— Вы занимались английским языком?..

В этом вопросе Игорь почувствовал что-то недоброе.

— Откуда вы знаете? — настороженно спросил он.

Константин Семенович понял, что проговорился.

Раньше времени он не хотел раскрывать свои карты.

— Кто-то говорил в школе, — ответил он безразличным тоном. — Не помню, кто.

— Вас это удивляет?

— Наоборот. У нас так много людей, усердно изучающих иностранные языки с целью… — Он остановился и пытливо посмотрел на юношу. — Надеюсь, вы понимаете, с какой целью?

— Да, конечно!

— Вы хорошо говорите по-английски?

— Нет, слабо. Практики мало.

— А разговорный язык понимаете?

— Кое-что, из пятого в десятое.

— Мне кажется, что какие-то понятия вы получали еще и по «Голосу Америки»…

— Потому что я говорю по-английски?

— Нет. Потому что в голове у вас ужасная путаница. А вам не приходилось читать каких-нибудь философов? Ницше, Шопенгауера, Канта?

— Нет. Пробовал раза два, но бросил. Сплошная муть. Какой-то дух… Папа мне рассказывал, что во время войны наш снаряд разворотил могилу Канта, а кто-то написал на сломанном памятнике: «Теперь ты понял, наконец, что мир материален».

— Интересно! Надо запомнить! — сказал смеясь Константин Семенович.

— Скажите, пожалуйста, а почему у нас глушат «Голос Америки»? — неожиданно спросил Игорь. — Боятся? Да?

— Чего боятся?

— Что они нас сагитируют и мы повернем обратно к капитализму?

— Кто это «мы»?

— Мы? — удивился юноша. — Мы! Народ!

— Вы пока еще к народу никакого отношения не имеете, Уваров. Вы и вам подобные — это крохотный, хотя и неприятный прыщик на теле народа.

— Прыщик! — обиделся Игорь. — Пускай прыщик, однако на мой вопрос вы не можете ответить.

— Надо было спросить отца.

— Я спрашивал. Он говорит, что это сплошное вранье и грязная клевета.

— Правильно ответил.

— Ну, а если всё вранье и клевета, зачем же глушить? Неужели народ сам не разберется?

— В том-то и дело, что разберется… Разберется и может возненавидеть американцев. Ведь передачи-то ведутся от имени народа. Так они и называются «Голос Америки». А как вы полагаете, к чему могут привести озлобление и ненависть?

Игорь слушал с интересом. Вывод напрашивался сам, но из упрямства он не хотел отступать и на поставленный вопрос, только пожал плечами.

— К ссоре! — ответил за него Константин Семенович. — А разве можно ссорить и стравливать народы? Разве виноваты рядовые американцы, что от их имени в эфир передают всякую провокационную чушь?.. «Голос Америки» занимается замаскированной пропагандой войны. А мы войны не хотим. Странно, что вы, комсомолец, сын культурных родителей не понимаете таких простых вещей!

Некоторое время Константин Семенович молча смотрел на юношу.

— А скажите, — вдруг спросил он, — вы понимали, что украденный документ, который вы передали иностранному моряку, это измена народу, что это предательство?

Вопрос заставил юношу сильно побледнеть, но он не опустил глаза.

— Думаю, что детективные книжки вы читали, — продолжал Горюнов. — Там довольно четко, даже слишком четко сказано о таких действиях… Значит, как бы вы легкомысленно ни относились к жизни, вы не могли этого не знать…

— Что вы говорите! — пылко возмутился Игорь. — Какой документ?

— Паспорт, который вы достали у Блина и передали моряку. Где вы с ним познакомились?

— Да что вы на самом деле, Константин Семенович! Ничего я не знаю… Какой-то паспорт… Блин… моряк…

Константин Семенович вздохнул, покачал головой и снова углубился в чтение дела. Прошло немало минут, пока Игорь снова не заговорил:

— А что вы читаете?

— Ваше дело, — не поднимая головы, ответил Горюнов.

— Мое дело! — прошептал юноша. — Как это? Откуда?

— Вот видите, сколько уже накопилось всяких документов, — сказал Константин Семенович, приподнимая толстую папку. — Неужели вы серьезно думаете, что вас задержали без всяких оснований?

Вытащив из папки «Смену», он развернул ее, поднял до уровня глаз и начал разглядывать наколотые точки на свет. Игорь узнал листок.

— А это что? — тихо спросил он.

— Газета, которую вы накололи и с конфетами отправили Волохову.

— А почему следователь ничего не сказал?

— Алексей Николаевич надеется, что вы раскаетесь и сами во всем сознаетесь. Наш закон по-разному оценивает поступки людей. Чистосердечное признание своей вины значительно смягчает наказание.

— Нет, нет! Я ни в чем не виноват… Ни в чем! Вы не смеете меня мучить, вы же учитель… — со слезами в голосе вдруг заговорил Игорь.

— Да, я учитель — и в школе и здесь, — спокойно ответил Константин Семенович.

— Вы нарочно… Вы хотите отомстить… — продолжал Игорь. — Я маме скажу…

С этими случайно вырвавшимися словами он бросился к телефону и схватил трубку. Лихорадочно набирая номер, Игорь плакал и бормотал непонятные слова. Константин Семенович, не шевелясь, наблюдал за ним. Телефон был местный, и прежде чем набрать номер, нужно соединиться с городом. Этого Игорь не знал.

— Маменькин сынок! — тихо, но так, чтобы юноша слышал, проговорил Константин Семенович. — Пакостлив, как кошка, труслив, как заяц.

Игорь услышал это и перестал бормотать. Сделав еще попытку набрать номер, он бросил трубку, закрыл лицо руками и, положив голову на стол, зарыдал.

Вошел Глушков, но Константин Семенович махнул рукой, и тот скрылся за дверью.

— Ваше счастье, что вы вовремя родились. Года три назад всё было бы иначе. Не пощадили бы отца и мать, — холодно проговорил Горюнов. — Изменить своему народу! Что может быть подлее?