Николай Гарин-Михайловский - Том 5. Воспоминания, сказки, пьесы, статьи

• Название: Том 5. Воспоминания, сказки, пьесы, статьи
• Автор: Николай Гарин-Михайловский
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1957

В пятый том Собрания сочинений Н.Г. Гарина-Михайловского вошли очерки, рассказы и сказки, созданные во время путешествия по Корее, Маньчжурии и Ляодунскому острову, пьесы, воспоминания, статьи.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

При публикации в «Юной России» (1908, декабрь) снято обращение.

Курочка Куд*

Впервые — в «Самарской газете», 1896, № 275, 25 декабря, с посвящением: «Посвящается маленькой Веруше».

Текст «Юной России» (1908, июль) по сравнению с газетным стилистически исправлен и сокращен. Так, например, после фразы: «Его жена удовлетворенно кивнула своей длинной головой» (стр. 575) — в газете шел текст: «Это было как раз то, что должен был сказать тот, кого она выбрала себе в мужья».

После фразы: «Однажды эта утка прилетела на озеро сразу с тремя женихами» (стр. 578) — в газете было:

«— Немножко много для одной, — сказала цапля.

— У каждого свой обычай, — заметил ей муж, — поживем, увидим».

В журнальной публикации снято посвящение; в собр. соч. изд. Маркса оно заменено подзаголовком: «Сказка для детей старшего возраста».

Попугай*

Известна публикация в журнале «Юная Россия» (1908, апрель).

Орхидея*

Впервые — в журнале «Cosmopolis», 1898, № 1.

По устному свидетельству дочери писателя, Н. Н. Михайловской-Субботиной, пьеса написана на автобиографической основе.

Работа над «Орхидеей» относится, как можно судить по письмам Гарина и по отзывам современной ему критики, к 1896–1898 годам.

По свидетельству А. Санина (см. его статью в «Самарском вестнике», 1898, № 1, 1 февраля, за подписью Сашин), Гарин прочитал свою драму в редакции «Самарского вестника». Пьеса обсуждалась, вызвав ряд критических замечаний; часть из них легла затем в основу статьи Санина.

Гарин сначала предполагал напечатать пьесу в «Русском богатстве», но встретил противодействие редакции, которая забраковала ее. По этому поводу он писал Н. К. Михайловскому: «Вы пишете — драма слабая. Больше ста человек ее слушали, делали много замечаний, но прибавляли обязательно: очень сильная» (письмо от 7 февраля 1897 года. ИРЛИ).

Как видно из газетных заметок и статей, пьеса была принята дирекцией театра Литературно-артистического кружка, и 7 декабря 1897 года состоялась премьера; 9 декабря 1897 года «Орхидея» одновременно шла на сцене петербургского, нижегородского, самарского и одесского театров (см. статью Санина в «Самарском вестнике», 1898, № 1, 1 февраля).

Поставленная в Петербурге, пьеса, однако, не получила признания, так как большинство, не поняв ее социальной направленности, увидело в ней лишь описание интимной стороны жизни ее автора; это вызвало насмешки и пародии. В этом отношении характерна пародия, появившаяся вскоре после постановки пьесы на сцене (под названием: «Орхидея. Самая новейшая драма в реалистическом вкусе, с опытами гипнотизма и балаганом», за подписью: «Откровенный писатель») и принадлежащая перу К. М. Станюковича. Станюкович писал о Гарине, как о «талантливом беллетристе», написавшем «нелепую драму», которую артисты петербургского театра «оболванили окончательно» («Сын отечества», 1897, № 340, 14 декабря).

Учитывая отзывы критики, Гарин после первой постановки драмы продолжал работу над ней. В начале 1898 года в переработанном виде пьеса была выпущена литографией Московской театральной библиотеки Рассохина (цензурное разрешение от 14 января 1898 года).

Но и этой редакцией писатель не был удовлетворен.

8 своих письмах к Ф. Д. Батюшкову (очевидно, связанному в то время с театром) Гарин вносит в уже отосланный ему для постановки текст пьесы все новые и новые поправки.

Так, вставлен монолог Босницкого во втором явлении четвертого действия, начиная со слов: «Негодяи, конечно, не все» (стр. 633), и кончая словами Беклемишева: «Вам все равно?»; (см. письмо Гарина Батюшкову от 31 декабря 1897 г. ИРЛИ). В архивных документах этой прилагаемой к письму вставки не обнаружено, но она легко выявляется из печатного текста драмы.

Включен также текст от слов Босницкого: «Послушайте! Нельзя так афишировать» (стр. 632), и кончая словами: «тем смешнее будет ваше положение» (стр. 633).

Несколько позднее, в январе 1898 года (письмо хранится в ИРЛИ), Гарин писал Батюшкову: «Воображаю Ваш ужас: вы распечатываете письмо, и опять Гарин, опять „Орхидея“! Мне страшно совестно, но на этот раз действительно последний раз, потому что сейчас исчезаю в лесах Вологодских и Костромских и появлюсь на свет божий, когда с „Орхидеей“ будет уж все кончено. Вот каких две вставки я хотел бы еще сделать. Первая. В первом действии, в исповеди Рославлевой, в том месте, где она говорит, что уже презирала мужа, когда шла за него». Далее следует текст от слов: «Беклемишев. Зачем же шла?», кончая словами: «Этой свободы я и добивалась…» (стр. 608).

Работая над пьесой, писатель стремился подчеркнуть пробуждение в героине сознания безвыходности ее положения в обществе, основанном на власти денег, сознания несправедливости существующих условий жизни, обрекающих женщину на домашнее рабство. В этом отношении характерна вставка, присланная Гариным в том же письме к третьему действию «Орхидеи», — от слов: «Рославлева… Итак, переговоры», кончая словами: «А Бори все нет» (стр. 625).

В 1898 году драма «Орхидея», заново переработанная автором, была опубликована в первом номере журнала «Cos-mopolis».

В этой редакции изменен состав действующих лиц (в литографии, наряду с действующими лицами окончательного текста, фигурировали два актера и антрепренер), изменено деление на явления и их число.

Снята сцена в 3-м явлении третьего действия; в окончательном тексте это явление кончается словами Рославлевой: «Хорошо, только на минутку» (стр. 627); в литографии после этих слов шла сцена — посещение Рославлевой Алферьевым и Бос-ницким, Рославлева начинает новую деятельность, стремится избавиться от своих поклонников. Внесены изменения и в четвертое действие; в литографии оно начиналось со сцены с актерами, которые говорили об упадке драматургии и актерского ремесла, о невозможности предвидеть успех или провал любой пьесы. Журнальный текст содержит также целый ряд вставок; так, например, в 20-м явлении первого действия вставлен текст, от слов: «Босницкий (лениво повернул голову, прищурившись, смотрит на Рославлеву). Я боюсь…», и кончающийся фразой: «О состоянии женского пола в разных правлениях» (стр. 603). В сцене объяснения Беклемишева с Рославлевой (действие 3-е, явление 7) дополнена реплика Беклемишева, от слов: «Пойми, если я не в духе», кончая: «как и в первый день встречи». (стр. 630), и т. д.

В связи с опубликованием пьесы в журнале в печати появился ряд критических отзывов. Критики буржуазно-либерального и реакционного лагеря стремились истолковать драму как чисто психологическую пьесу, игнорируя ее обличительную направленность. Так, критик «Нового времени» В. П. Буренин, справедливо поставив в заслугу Гарину жизненность образа его героини и считая, что образ Рославлевой является его творческой удачей, основную идею пьесы сводил к тому, что женщины «ищут счастье в забвении и тревогах страсти и чувства, а искать-то его следует в исполнении жизненного долга» («Новое время», 1898, № 7883, 6 февраля).

Критик А. Санин в статье «Легкомысленная литература („Орхидея“, драма в 4 действиях и 5 картинах Н. Гарина)» за подписью Сашин («Самарский вестник», 1898, № 1, 1 февраля) обнаруживает непонимание идейной направленности пьесы. Все содержание драмы он сводит к «нравственной проблеме супружеского долга» и роли его в «союзе брачном и во внебрачном сожительстве».

Пересказав в пошловатом и издевательском тоне содержание драмы и отметив ряд «великолепных картин», Санин заключает, что в общем драма «оставляет впечатление чего-то глупого, пошлого и в высшей степени мизерного».

Непризнание пьесы во многом обусловливалось и тем, что. с точки зрения привычных шаблонов она была не сценична, — в «Орхидее» нет необыкновенных ситуаций, эффектного сценического действия, — в драматургических опытах, как и в остальных произведениях, Гарин стремился к отображению подлинной правды, естественного течения жизни.

Являясь как бы «драмой настроения», пьеса во многом напоминает драматизированную повесть, написанную с большой психологической проникновенностью, несомненно под влиянием чеховской драматургии, — эта ее необычность с точки зрения драматургических канонов в известной мере и вызывала отрицательные отзывы критики, отмечавшей, однако, «прекрасно написанные диалоги», исполненные подлинного драматизма.

Характерен в этом смысле приведенный ранее отзыв Буренина, причислявшего драму к числу «литературных» пьес и считавшего, что «именно ее литературность и помешала ее успеху на сцене», хотя «…„Орхидея“, — писал он, — и по замыслу и по выполнению несомненно значительно жизненнее и удачнее многих самых сценичных пьес, имевших самые „шумные“ и „блестящие“ успехи…» Показательно, что в своем отзыве о драме Буренин замалчивал ее обличительную направленность и видел «узел и смысл драмы» в «роковом вопросе о невозможности возрождения и счастья, основанных на гибели и несчастье других».