Владимир Качан - Юность Бабы-Яги

• Название: Юность Бабы-Яги
• Автор: Владимир Качан
• Жанр: Современная проза

---

Вета никогда не сжигала мостов дотла. Потому и любила прощальные письма. Действительно, может эти замечательные мужчины когда-нибудь еще пригодятся. В письмах должен был содержаться слабый лучик надежды для адресата: «может, Саша, я найду тебя через журнал». Или «если что, Гера, я тебя найду».

«Что «если что»? – думал Герасим, скорбя над распечатанным посланием из компьютера. И как она найдет, если «никому не говори, куда уехал»? Он ведь не знал, что Виолетта может, если захочет, найти и без подсказок, он ведь о ее магических талантах и понятия не имел. Но что удивительно и спасительно для него (а мы знаем почему) было то, что он выполнил все, чего от него хотела Виолетта. Выполнил от и до! Он далеко не все понимал, на что она там намекала, на какие такие таинственные причины, по которым и она убежала, и он должен убежать. Какая такая опасность подстерегала его? И почему никому нельзя сказать, куда уехал? Но поверил. Поверил потому, что любил. Поверил, что она желает ему только хорошего, что хочет его от чего-то страшного спасти. Не было в ее письме неискренности или фальши – нет! Она желала ему добра. Он верил в это. Хотя с ее стороны это был лишь прощальный реверанс, который ей ничего не стоил. И Герасим собрал вещи, в тот же вечер уехал в Петербург и жил на первых порах у друга. А через месяц выяснилось, что его бывшая жена Светка уезжает насовсем за границу и квартиру оставляет ему. Он позвонил ей из Питера просто так, случайно, когда чувствовал себя особенно одиноким.

– Все живешь со своей сволочью? – осведомилась Светка, не забывшая, разумеется, подлый ход своей лучшей подруги.

– Нет, теперь один, – усмехнулся Герасим. – И даже в другом городе.

– В каком?

– Пока не могу сказать…

– Уй ты, какие секреты! Ну, не важно. Хорошо, что ты позвонил. Я тебя уже неделю ищу. Тебе повезло. Я уезжаю в Голландию. Насовсем. Понял? Чего молчишь?

– Так, перевариваю информацию.

– Быстрее переваривай. Я тебе квартиру хочу оставить. Тем более, что ты в ней прописан. Приезжай из своего города, все оформим. И не забудь 10 тысяч баксов.

– За что? – удивился Герасим, но уже начал догадываться.

– Как, за что? Мне. Заплатишь и все – квартира твоя, я выписываюсь.

– Да где я возьму, – начал он.

– Заткнись, ты что совсем дурачок? Двухкомнатная квартира на Фрунзенской набережной по-твоему сколько стоит?

– Не знаю.

– Вот потому и дурачок. Займи на месяц. А через месяц поменяешь ее на любую, понял – любую! В любом городе, да еще и с доплатой. А мне всего 10 тысяч надо.

– А чего так мало, в таком случае? – полюбопытствовал Герасим.

– Потому что там у меня все будет, – сказала Светка воодушевленно. – Там у меня подруга слишком богатая, – она засмеялась, – влюблена в меня. Уже целый год уговаривает. А 10 тысяч так, на всякий случай.

На том и порешили. И не месяц все длилось, а недели две. Даже занимать не пришлось. Моментально обменяли квартиру на лучшую в Питере, да еще с такой доплатой, что и Светке можно было сразу отдать, и на жизнь хватало. Только бывшим питерцам, с которыми обменялся, строго было наказано – никому его нового адреса не давать. Он помнил Ветины предупреждения. Хотя, учитывая и мамины способности, можно было предположить, что она, если сильно захочет, тоже, как и Вета, сможет найти, и тогда Герасиму нет спасения. Но время показало, что Елизавета Васильевна не захотела. Ей, видимо, было уже все равно, Герасим уже не был «светом в окошке», да к тому же, если уж так прижмет, – не проблема приворожить кого-нибудь еще.

Не прошло и полугода, как Герасиму предложили его бывшие партнеры очень хорошую, высокооплачиваемую работу. Жизнь, в общем, налаживалась, и рваная любовная рана, нанесенная Виолеттой, потихоньку стала зарубцовываться. Он вспоминал ее уже не 120 раз в сутки, а всего лишь 10-20. Если одолевали физиологические потребности, он звонил по газетным объявлениям, предлагающим «массаж» или «Всe», или «Пока жена на даче! Звоните!» и т. д. Но еще через полгода он подружился на работе (а зачем далеко ходить?) с очень симпатичным человеком. Человека звали Люба. Через год родился сын, потом купили щенка лабрадора. Люба не только его очень любила, но еще и заботилась о нем так, как когда-то давно – только мама. Все было исполнено, как ОНА и писала. Все было так здорово, что даже не верилось. И еще один оптимистический штрих к биографии Герасима Петровича: если бы с Виолеттой у него продолжилось, продлилось, если бы он, не дай Бог! – женился на ней, то он всю оставшуюся жизнь был бы одним из самых несчастных людей на земле. Она освободила его не только от рабского маминого приворота, но и от своего, еще более сильного. Она умела уже это делать, когда хотела, конечно… Она освободила его от себя! Это была, если разобраться, не рана, а подарок. А новая жена Люба его спасению помогла…

Но время от времени, в редчайших теперь случаях оставаясь в одиночестве, Герасим достает то самое, затертое уже до ветхости, письмо, спрятанное в 4-м томе полного собрания сочинений Оноре де Бальзака, между листами (что характерно!) его «Человеческой комедии». Он знает, что к этим книгам больше никто не притрагивается, Люба Бальзака почему-то терпеть не может. Воровато прислушиваясь – не поворачивается ли ключ в замке, и решив, что хотя жена должна прийти позже, но надо на всякий случай дверь запереть на цепочку – он затем подходит к встроенному в стенку бару, достает бутылку коньяка, наливает себе треть пузатого бокала, отпивает для настроения, садится за журнальный столик, потом, замирая, как всегда, осторожно разворачивает письмо и в который раз читает: «у меня своя, особенная дорога. Целую тебя, мой хороший. Тебя полюбят, я знаю».

Глава 16-я, в которой вновь появляется Гамлет

Может быть, отъезд или побег из дому был бы не столь поспешным для Виолетты, а затем и для Герасима, может быть, они и прожили бы в состоянии классического треугольника (муж – жена – любовница), а в нашем случае – «Бермудского треугольника» – не месяц, а подольше, если бы Виолетте не объявили, что через неделю, в следующее воскресенье, состоится ритуальный обряд посвящения ее в женщины и наследницы колдовского рода. Специально из Сибири прилетает дальний родственник, сильнейший колдун Василий Смелов, который и займется окончательным укрощением строптивой девчонки. Чтобы Вете он не был вовсе незнаком, чтобы она начала понемногу привыкать, – ей показали его фотографию. Со снимка на нее смотрел слегка модернизированный Гришка Распутин: такой же страшный, кудлатый, черный с глубоко посаженными враждебно-мрачными глазами, но в пиджаке и галстуке. Вета поняла, что пора рвать когти, и на сборы – меньше недели, а надо еще денег добыть и загранпаспорт. Как ни странно (а впрочем, так часто в жизни бывает), помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. Помог приятель Герасима Гамлет, Гамлет Вазгенович. Надо было еще позаботиться о том, чтобы ни мать, ни особенно Герасим ни о чем не заподозрили, чтобы Гамлет ничего не сболтнул. Но он оказался человеком верным и надежным.

Оставшаяся неделя до приезда колдуна была настолько насыщена событиями и действиями, что промелькнула, как один день. Началось с того, что Гамлет позвонил тогда, когда дома была одна Виолетта и как раз в этот момент искала среди маминых украшений то, что можно будет в момент ухода взять так, чтобы мать не сразу заметила. Взять, чтобы продать, разумеется. И на эти деньги жить хотя бы первое время. По ее взволнованному тону и поспешности, с которой она стремилась закончить разговор, Гамлет понял, что с ней не все в порядке. По одной только интонации понял, а не как в некоторых фильмах, в которых какой-нибудь очередной борец за справедливость, дрожа от нетерпения броситься в погоню за очередным негодяем, склоняется над его очередной жертвой, – полузадушенной, окровавленной и еле дышащей, – и задает ей абсолютно идиотский в ее положении вопрос: «Are you o’k.?» – то есть «Ты в порядке?», хотя по одному только виду жертвы даже последнему олигофрену ясно, что не только не «в порядке», а надо немедленно в больницу. Еще хуже, когда герой подходит к могиле давно похороненного друга, присаживается на корточки и спрашивает: «Как дела?» Понятно, что пустая формальность, но можно же когда-нибудь вникнуть в содержание вопроса или хотя бы почувствовать контекст, в котором этот вопрос задается?… Подумал бы, олух, ну какие у покойника могут быть дела? Но это так, к слову, невольный фрагмент рецензии на знакомые киноленты, номинированные на «Оскар». А вот Гамлет Саркисян потому и был удачливым бизнесменом, что у него была хорошо развита интуиция. Он сразу спросил Виолетту с характерным, но милым армянским акцентом:

– Эй, эй, послушай, что с тобой? – И дальше (вот тут вполне уместно!). – С тобой все в порядке?

– Нет, – после короткой паузы, во время которой она быстро решала: посвящать ли, хотя бы частично, Гамлета в свои проблемы – ответила Виолетта.