Эмма Дарвин - Тайная алхимия

• Название: Тайная алхимия
• Автор: Эмма Дарвин
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47663-3

Вначале было слово. Старинная книгопечатня незримыми нитями связывает современную женщину-историка с семьей английских аристократов, живших в XV веке во времена Войны Алой и Белой розы.

Предательство и потерянная любовь. Жажда любви и жажда власти. Все это так же актуально теперь, как и века назад.

Все мы лишь игрушки в руках судьбы. И только тайная алхимия любви может подарить надежду.

---

Король появился у нас после охоты почти без церемоний. Все знатные джентльмены, въехавшие во двор, были один грязнее другого, и король — больше всех остальных.

Но он не принял предложенные моей матерью покои и горячую воду для мытья. Вместо этого король оглянулся по сторонам и, заметив колодец, велел лорду Гастингсу вытащить ведро воды, потом стянул с себя котту[53] и рубашку. Я знала, что он крупный мужчина, широкоплечий и высокий, но до сего дня не подозревала, насколько он хорошо сложен и мускулист. У него была светлая кожа, и я подумала, что он, наверное, часто ездит в рубашке и без шляпы, потому что лицо его обветрилось, как и ключицы и грудь, отчего тело казалось отлитым из красного золота.

Он встряхнулся свирепо, как собака, под потоком воды, смеясь от холода и растирая лицо и руки. Когда король выпрямился, его волосы выглядели медно-золотой копной. Потом он схватил ведро и окатил лорда Гастингса остатками воды, хотя тот был в одежде. Гастингс притворился, что в отместку дает королю подзатыльник.

Затем остальные тоже по очереди умылись, а мне подумалось: «Наслаждаются ли они холодной водой так же, как наслаждался ею король?» Тем временем он, натянув влажную рубашку и котту, взбежал вверх по ступеням, туда, где стояли моя матушка, Маргарита и я, дожидаясь случая приветствовать короля.

Он взял меня за руки и приподнял, не выпуская моих ладоней.

— Моя госпожа Грэй, я воистину счастлив вас видеть.

Мне хотелось не поднимать глаз и думать только о том, чтобы должным образом приветствовать его величество короля, правителя Англии. Но у меня в ушах звенели слова отца: «Для мужчины… для короля… такого, как Эдуард Плантагенет, желать тебя… А он желает тебя, я знаю».

Отец был прав: как ни пыталась, я не могла оставаться глухой к негромким комплиментам, слепой к его жаркому взгляду.

Мы отобедали в большом зале, где я очутилась рядом с королем, хотя это и было против правил старшинства: моя мать приказала, чтобы ее место передвинули на дальний конец стола, где она села рядом с лордом Гастингсом. От нее я не могла получить большой помощи. Теперь все будут знать, что затевается: любая королевская трапеза что-то подразумевала.

— Это счастливое вознаграждение за трудную утреннюю охоту, госпожа Елизавета, — сказал король, когда предобеденная молитва была прочитана и ему положили еды. — Надеюсь, вы даруете мне право называть вас по имени.

Я ответила тихим невнятным звуком, который он мог понять как проявление удовольствия.

— Ваш отец сказал, что вы все еще живете здесь, в Графтоне, но я не осмеливался надеяться, что мы сможем сидеть рядом.

Я не отрывала взгляда от своего блюда. День был постным, и я не могла придумать, как проглотить кусочек линя в густой подливке.

— Вы хорошо поохотились, ваше величество?

— Мы сразу же нашли дичь: большой олень-самец заставил нас пуститься в великолепную погоню. А потом еще один, но гончие уже выдохлись, чтобы его догнать. Я не против завтра поохотиться снова. Здесь, в Нортхемптоншире, у вас хорошая охота. Как вы думаете, в лесу Сэлси я тоже найду добрую дичь?

— Мой отец и один из моих братьев разбираются в этом лучше, ваше величество.

— А вы сами не охотитесь?

— В девичестве я обычно охотилась, ваше величество, но в последнее время у меня нет для этого ни желания, ни времени.

— Жаль. Это хороший спорт, полезный для здоровья — как женщин, так и мужчин. Он бы окрасил ваши щеки румянцем: яркий румянец к лицу красивой женщине.

Как я и боялась — а король, без сомнения, этого и добивался, — алый жар вдруг поднялся от моей груди к лицу.

— Удивляюсь, что ваше величество находит свободное время для охоты, когда на севере так много ланкаширских мятежников.

Король отвернулся, чтобы взять еще подливки для линя, которого уже наполовину съел.

На мгновение я испугалась, что оскорбила короля. Лорд Гастингс перехватил мой взгляд — мои слова как будто доставили ему удовольствие.

Но король был слишком скор: он заметил улыбку лорда и приподнял брови.

— Итак, вы согласны с ней, Гастингс? В том, что я должен отказаться от таких рыцарских упражнений, как охота, чтобы разгромить кучку смутьянов, которые воображают, будто верны линии узурпатора?

— Сир, — терпеливо проговорил лорд Гастингс, — вы знаете, как и я, что восстание в Йоркшире — куда более серьезное дело, чем бурление жалких смутьянов. Но надо обладать смелостью леди Елизаветы, чтобы сказать об этом так, дабы вы услышали.

Гастингс ухмыльнулся мне, и внезапно я поняла, что он тоже преследует свою цель в этой беседе и дает мне понять, что не забыл свою часть нашего уговора.

— О, я очень хорошо слышу госпожу Елизавету. — Король повернулся ко мне, так что я не могла избежать его взгляда, не проявив открытой неучтивости. — И я хорошо ее вижу. Кажется, Генрих Ланкастер говаривал, что мой добрый друг Риверс и герцогиня были самой красивой парой в его королевстве. Меня не должно удивлять, что они породили самого красивого ребенка в моем королевстве… И все-таки это меня удивляет. Ваш брат Скайлз тоже прекрасный мужчина, и ученый к тому же.

— Мой брат Энтони? О, сир, вы слышали что-нибудь о нем в последнее время?

— Ничего такого, чего не слышал бы и ваш отец. — Король поколебался, потом улыбнулся: — Вы, должно быть, по нему скучаете.

— Как я могу судить его за то, что он занимается мужскими делами? Он пишет, когда может, и часто стихами, которые для меня драгоценны, или излагает какие-нибудь мысли, касающиеся философии. Но… Да, я бы хотела, чтобы он был здесь, с нами.

— Вам повезло, что у вас такой брат, — негромким голосом произнес король. — Иногда я думаю, что не может быть более тесной дружбы, чем дружба брата и сестры или двух братьев, если они примерно одного возраста и росли вместе.

Король больше ничего не сказал, но я знала, что он имел в виду своего брата Эдмунда. Он словно пробормотал заклинание — и перед моим мысленным взором предстал светловолосый молодой человек, почти с такими же глазами и губами, как у короля, но не такой тяжеловесный и сильный, без шрамов на коже, со все еще гладким лбом.

Любимый семнадцатилетний брат, зарубленный в далекой битве.

Страх за Энтони никогда до конца не покидал меня, как некогда страх за Джона. Молчаливое горе короля тронуло меня и заставило голос слегка дрожать.

— Такую потерю трудно пережить. И может быть, всего труднее тем, кому не даровано было времени скорбеть.

Король долго молчал.

Потом я почувствовала, как напряглись его плечи, и он сделал знак слуге, чтобы тот налил ему еще вина.

— Госпожа герцогиня…

Моя мать пыталась, как могла, вести беседу с графом Оскфордским, потому что тот как будто игнорировал мою сестру Маргариту, сидевшую по другую руку от него. Теперь она посмотрела на короля.

— Мадам, у вас очень приятное поместье. Вероятно, мы могли бы для разнообразия побыть на открытом воздухе, когда наедимся до отвала этим великолепным обедом. Может, даже прогуляться до часовни. Вместе с госпожой Елизаветой, если у нее нет занятий получше.

Даже желая того всей душой, я не могла помешать благословить и унести остатки обеда. Полдень уже давно миновал, и светило такое солнце, и воздух был теплым, но тяжелым.

Немногие, оказалось, желали отведать медовых пирогов и вина с пряностями, хотя король любил вино, как и любой мужчина.

Лорд Гастингс извинился, сказав, что у него дела: он должен присмотреть за своими поместьями в Киркби, прежде чем все они поедут на север. Он поклонился королю, а выпрямившись, подмигнул мне, будто заверяя наш договор.

Потом отец упросил позволить ему удалиться и вместе с другими спутниками короля позаботиться о делах в Кембриджшире. И за то время, пока можно было успеть прочесть только «Отче наш» и «Аве Мария», все оставшиеся вышли наружу, среди которых были король, несколько джентльменов, моя мать, Маргарита и я.

Воздух был настолько тяжелым, что ароматы обнесенного стеной сада словно обволакивали мою кожу: пахло шалфеем, розмарином, иссопом и ранними лилиями.

Выложенные кирпичом дорожки сада были узкими, и, коли король решил идти по дорожке вместе со мной, для остальных уже не осталось места рядом. На ходу мы говорили об обыденных вещах: о земледелии и пастбищах, о домашнем хозяйстве и о взаимоотношениях с соседями. Мельницу в Астли требовалось отстроить заново, и у меня имелись кое-какие идеи о том, как она сразу начнет работать с крестьянскими хозяйствами, когда плата за ее аренду возрастет. Король рассказал мне о мельнице Ладлоу, там, где Темза глубока и течет быстро, о том, что он торгует шерстью, дабы не просить денег у парламента, а жить на собственные доходы. Развожу ли я овец в Астли, а мой отец — здесь, в Графтоне?

Судя по тому, как король говорил об этих и других вещах, у меня сложилось впечатление, что он хорошо разбирается в подобных делах. И он выслушивал меня с вниманием, которое показалось мне не простой вежливостью. Потом я услышала за стеной пронзительные крики и топот, и в дальние ворота, размахивая палками, ворвались Том и Дикон.