Александр Островский - Глупость или измена? Расследование гибели СССР

• Название: Глупость или измена? Расследование гибели СССР
• Автор: Александр Островский
• Жанр: История

Предлагаемая вашему вниманию книга представляет собою вторую часть трилогии, посвящённую крушению советской власти: «Кто поставил Горбачёва?» (2010), «Глупость или измена? Расследование гибели СССР» (2011), «1993: расстрел Белого дома» (2008). В книге показывается, что, провозглашая идею создания «социализма с человеческим лицом», М.С. Горбачёв и его ближайшее окружение с самого начала ставили перед собою задачу перехода к частнокапиталистической экономике, отстранения КПСС от власти, идеологического перевооружения общества, разрушения СССР.

---

По свидетельству А.И. Лукьянова, это было 28 марта - в день открытия Третьего внеочередного съезда народных депутатов РСФСР [3049].

«На этом совещании, - пишет Ю. А. Прокофьев, - Горбачёв создал комиссию под руководством Геннадия Ивановича Янаева. В комиссию входили все будущие члены ГКЧП, за исключением двух человек - Тизякова и Стародубцева. Это были Янаев, Язов, Крючков, Пуго, Павлов, Шенин и Болдин. Был включён туда и я» [3050].

«Мы по поручению Горбачёва после совещания перешли в кабинет Янаева и там договорились, что сотрудники Крючкова, Пуго и Болдина проработают формы введения чрезвычайного положения в стране, а затем мы встретимся и обсудим, как всё должно происходить» [3051].

«Собиралась эта комиссия, - говорится в воспоминаниях Ю.А. Прокофьева, - с моим присутствием ещё дважды - у Янаева и Язова. В принципе положения о том, как вводить чрезвычайное положение в стране с учётом существующей Конституции, с учётом международной практики законов, были проработаны. Группа генералов, офицеров Крючкова из идеологических подразделений, даже готовила воззвание к народу, которое в августе было озвучено» [3052].

«В 1991 г., - вспоминал B.C. Павлов, - после шахтёрских забастовок... чрезвычайные меры стали острейшей необходимостью. Их разработка велась тремя группами специалистов под общим контролем и руководством Горбачёва. Одну из этих групп возглавлял А. Тизяков, будущий член ГКЧП, другую - А. Милюков, тогда и сейчас верный советник вождей, президентов, спикеров, третью - В. Величко, первый заместитель премьер - министра» [3053].

Этот факт подтверждает А.И. Лукьянов: «В апреле 1991 года, - пишет он, - в Совете Безопасности СССР уже прорабатывались различные аспекты возможного введения чрезвычайного положения... Шла и подготовка соответствующих документов... без президента делаться это не могло. Ведь он председательствовал в Совете безопасности» [3054].

Как отмечает Г.И. Янаев, если ближайшее окружение президента настаивало на немедленном введении чрезвычайного положения, то М.С. Горбачёв продолжал колебаться [3055].

Вскоре после этого, 16 апреля, он отправился в Южную Корею и Японию, где пробыл до 19 апреля [3056].

А пока Михаил Сергеевич путешествовал, созданная им группа продолжала работать над документами о введении в стране чрезвычайного положения. Причём поскольку сам М.С. Горбачёв не решался на такой шаг, возникла идея временно передать его полномочия Г.И. Янаеву [3057].

20 апреля члены рабочей группы собрались в Министерстве обороны. «Когда происходило совещание у Язова, - пишет Ю.А. Прокофьев, - возник острый вопрос: Горбачёв может вести дело по принципу «вперёд - назад», потом остановится, как быть в таком случае? Кто - то сказал, что тогда придётся Янаеву брать руководство страной в свои руки» [3058].

Поскольку М.С. Горбачёв не решался на такой шаг, - отмечает в своих мемуарах Е.М. Примаков, была предложена идея временно передать его полномочия Г.И. Янаеву, но Г.И. Янаев от этого уклонился [3059]. О том, что Г.И. Янаев отклонил это предложение, пишет и Ю.А. Прокофьев [3060].

По свидетельству Ю.А. Прокофьева, «Пуго с Язовым заявили, что вводить чрезвычайное положение они согласны только при условии конституционного решения вопроса, то есть при согласии президента и по решению Верховного Совета СССР. В ином случае они участвовать во введении чрезвычайного положения не будут. Поведение Язова, Янаева и Пуго вызвало у меня некоторое удивление» [3061].

И далее: «О том, что заседания происходили, Горбачёв знал. Например, когда мы были у Язова, он возвращался из Японии и с борта самолёта позвонил Крючкову. Тот в разговоре с Горбачёвым сказал, что, выполняя его поручение, мы сейчас сидим и совещаемся. Так что Горбачёв был инициатором разработки документов о введении чрезвычайного положения в стране, и, в сущности, почти весь состав сформирован им» [3062].

По всей видимости, какие - то сведения на этот счёт дошли до А.Н. Яковлева, и он в Японии специально предупредил М.С. Горбачёва о возможности переворота [3063].

А пока президент путешествовал, 16 апреля в Смоленске прошло совещание представителей партийных организаций городов - героев, здесь собрались «в основном первые и вторые секретари» обкомов. «В рамках общей встречи, - пишет М.С. Горбачёв, - состоялись заседания узких групп, на которых шла речь о предъявлении жёстких претензий Горбачёву, проведении внеочередного съезда КПСС, смене руководства. Знала об этих разговорах, если не выступала их инициатором, та часть Политбюро, которая пыталась повлиять на генсека с целью использовать президентские полномочия для введения чрезвычайного положения» [3064].

По утверждению М.С. Горбачёва, особую роль в этих встречах играл первый секретарь МГК КПСС Ю.А. Прокофьев. Вслед за тем вопрос об отставке Михаила Сергеевича с поста генсека был поднят на пленумах Московского городского и Ленинградского областного комитетов КПСС [3065].

После этого появилось письмо с требованием отставки М.С. Горбачёва и созыва внеочередного Пленума ЦК КПСС или же партийного съезда. Его подписали 32 из 72 секретарей обкомов. Тогда же это требование поддержали «крупнейшие обкомы» и «сотни первичных парторганизаций» [3066].

А пока М.С. Горбачёв летал в Японию и Корею, готовилась его встреча с лидерами союзных республик. Она состоялась 23 апреля в Ново - Огарёве. В ней участвовали руководители Азербайджана, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана, Украины [3067]. Подготовка велась настолько скрытно, что о ней не знал даже С. Черняев [3068].

Участники встречи выступили с заявлением, которое на следующий день появилось в «Правде» [3069].

Комментируя это событие, корреспондент «Российской газеты» В. Кузнечевский писал: «Компромисс между М. Горбачёвым и Б. Ельциным, зафиксированный в «Заявлении десяти» 23 апреля, достигнут не только в силу осложнения внутриполитической ситуации, но и под давлением со стороны Запада - к такому выводу может прийти наблюдатель, анализирующий западные средства массовой информации» [3070].

Формально итогом этой встречи было решение совместными усилиями форсировать разработку нового Союзного договора. Но фактически, отмечал Г.Х. Шахназаров, «Горбачёв признал, что отныне он не в состоянии править единолично и готов пойти на передачу власти республикам с сохранением за Союзом в основном координационных функций» [3071].

По сведениям «Коммерсанта», во время этой встречи была достигнута договорённость, по которой с этого момента центр не вмешивается в дела республик и, если Союзный договор, подготовленный центром не будет их устраивать, они могут подготовить и подписать его самостоятельно. В обмен на это республики согласились прекратить войну с центром. «Коммерсантъ» сравнил эту договорённость с отречением царя от престола [3072].

«На закрытой встрече с депутатами российского парламента Борис Ельцин заявил, что Михаил Горбачёв, подписав вместе с руководителями 9 союзных республик совместное заявление, признал их в качестве суверенных государств». Поэтому те республики, которые не хотят, могут не подписывать Союзный договор и выйти из СССР [3073].

Имеются сведения, что именно тогда, весной 1991 г., республики получили право денежной эмиссии [3074]. Отказ союзного центра от контроля за денежной массой должен был повести к её нерегулируемому росту, дальнейшему обесцениванию рубля, а, значит, к обострению экономического кризиса, что делало неизбежным переход отдельных республик к выпуску собственных валют и разрушение единого государства.

Соглашение в Ново - Огарёве было достигнуто 23 апреля, а 24 - го в Москве открылся объединённый Пленум ЦК и ЦКК КПСС, продолжавшийся два дня [3075].

Накануне собралось Политбюро. «Когда М.С. показали проект решения Пленума, - читаем мы в дневнике А.С. Черняева, - он взорвался: там речь шла об «антинародной политике» генсека» [3076]. «Консервативные силы в КПСС, - с возмущением пишет М.С. Горбачёв, - решили превратить апрельский Пленум ЦК в своего рода разбор персонального дела Горбачёва, намереваясь открыто предъявить мне политические обвинения и ультимативные требования» [3077].

Своё выступление на Пленуме он начал с критики и левого радикализма и правого экстремизма [3078]. Несмотря на это на следующий день оппозиция перешла в наступление. Один из выступающих сравнил генсека с машинистом, который ведёт состав на красный свет. Тогда М.С. Горбачёв взял слово и сам заявил об отставке [3079].

«Был объявлен перерыв». В.В. Бакатин, А.И. Вольский, А.С. Грачёв и О.Р. Лацис собрали сторонников М.С. Горбачёва, которые выступили с заявлением о недоверии ЦК и требованием созыва партийного съезда. Несмотря на то, что им удалось получить только 72 подписи (это менее пятой части членов ЦК) [3080], Политбюро предложило снять заявление М.С. Горбачёва об отставке с голосования, что и было сделано [3081].

Касаясь этого эпизода, А.С. Черняев совершенно справедливо отмечал: что значит снять? «до следующего пленума, что ли?» [3082].