Джун Девито - Поездом до рассвета

• Название: Поездом до рассвета
• Автор: Джун Девито
• Издательство: Издательский дом «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7024-2721-8

Странные вещи подчас вытворяет случай… Или судьба?

Ну, как назвать то, что четыре, ни капли не похожих друг на друга леди и трое джентльменов, у которых между собой нет ничего общего, оказываются запертыми снегопадом в одном странном доме, где проводят вместе целую ночь?

И кажется совершенно удивительным, что среди путаницы и переполоха, волнения и тревог, всем его гостям удается найти свое счастье и любовь…

---

— Мистер Бриззел? — пролепетала Марта, подняв глаза на лестницу.

— Именно он, — раздался из-за спины Джен глухой и мрачный голос. — Маньяк, кровожадный убийца, людоед… Ну, кем еще вы меня считаете? Давайте, выкладывайте мне все, леди и джентльмены! Я ведь это заслужил, не так ли?

Джен была не в силах обернуться — один его голос причинял ей невыносимую боль. Что она может сделать? Чем может помочь ему? Разве только не дать ему почувствовать, что он одинок, что никто не верит ему, не поддержит его.

— Ну, что же вы молчите? — Дако спустился по лестнице и встал за спиной Джен. — Эта сумасшедшая девчонка, конечно же ничего не соображает. Так давайте, переубеждайте ее.

— А мне не нужно ее переубеждать, — заявил Габо, чей облик был исполнен плохо разыгранной решимости. — Я прекрасно знаю, что вы убийца. И что только Джен может поверить в такие совпадения, мистер Бриззел. И я не один такой недоверчивый: Мы все, кроме мисс Брауни, уверены в том, что вы убили Элисон Хадсон. И вы не помешаете нам…

— Говорите за себя, Габо. — Брэд Уитон отделился от стены, рядом с которой стоял все это время, и подошел к Бриззелу. — Я, может быть, и не все знаю, но склонен разделить мнение Джен. Этот человек спас жизнь моей жене и мне самому. Мало того, он поддержал меня в трудную минуту. Я с тобой, Дако. Ты можешь на меня рассчитывать.

Джен заставила себя подняться с дивана и молча подошла к Дако.

Он жадно пытался поймать ее взгляд, чтобы понять, верит ли она ему в самом деле или все-таки у нее остались сомнения. Джен поняла это и ответила Дако взглядом, в котором читались все ее чувства: и любовь, и горечь, и страх — страх за него, за Дако.

— Нас уже трое, — заявил Дако, и Джен с облегчением расслышала в его голосе прежние, насмешливые нотки.

Пэм, некоторое время колебавшаяся, последовала за мужем.

— Четверо, леди и джентльмены.

Бишоп усмехнулся своим мыслям, встал из-за стола и тоже подошел к Бриззелу.

— Пятеро, господа присяжные! — воскликнул Дако и, торжествуя, посмотрел на жалкую кучку, робко топтавшуюся возле стола. — Что же, вы в меньшинстве, Габо. Может быть, прежде чем вызывать полицию, дадите мне возможность оправдаться? Не столько перед вами — мне ни к чему унижаться, оправдываясь перед таким ничтожеством, как вы, Габо. Но я обязан сделать это перед теми людьми, которые в меня поверили. Особенно перед этой девочкой… — Дако с нежностью улыбнулся Джен, и она улыбнулась ему в ответ, — с которой я должен быть предельно откровенен.

11

«Такобризль» — так соседи, по слухам, прозвали мой дом. «Бриззелово гостеприимство» — так называют теперь тех, кто скверно встречает своих гостей. Я бирюк, я волк-одиночка. Я мрачен, сердит, груб и не умею обращаться с дамами, которых со злой иронией называю леди. Вряд ли кто-то задумывался о том, был ли я таким всегда или стал по какой-то причине. А если и задумывался, то никогда не спрашивал меня об этом.

Я — Дако Бриззел. Чудовище, людоед, оборотень, маньяк. Мне дают много прозвищ, но все они соответствуют лишь моей внешности. Я никогда и никому не причинил зла, не предал, не обидел. Я помог бы любому, кто пришел в мой дом не из праздного любопытства, не из глупой привычки знакомиться со всеми соседями, не из желания что-то продать или передать мне очередную записку от моей бывшей жены, Элисон Хадсон.

Элисон Хадсон… Вы, наверное, поняли, что эта леди и стала причиной того, что я замкнулся в четырех стенах «Такобризля», что я по доброй воле заперся в этой каменной клетке, стоящей на окраине маленького городка? Того, что я продал свое любимое дело, порвал с друзьями и попрощался с жизнью? С жизнью в том смысле, в котором вы ее понимаете. С жизнью во всем ее многообразии, во всем великолепии — вот с этой жизнью я и распрощался.

Все говорят о своем детстве. Если верить вам, то только оно определяет дальнейшую жизнь человека. Вот что я вам скажу, леди и джентльмены, я так не считаю. Не детство делает человека жестоким, корыстным, циничным или, напротив, ранимым, одиноким и несчастным. Таким человека делают боль и предательство. А боль и предательство могут подстерегать его на любом жизненном отрезке.

Все верно, каждый переносит боль и предательство по-разному. Почему? Ответ прост: у каждого из нас есть свои больные места. Кто-то больше всего на свете боится остаться в одиночестве, как Пэм Уитон. Кто-то — в нищете, как Кристин Найсер. Кто-то — погрязнуть в рутине привычек и понять, что жизнь прожита напрасно.

Я же всегда боялся того, что самый близкий человек обманет мое доверие и нанесет мне удар в спину. Да, все вы правы — впервые это случилось в уже набившем оскомину детстве.

Мой лучший друг, чьи родители всегда ставили меня ему в пример, однажды не выдержал и рассказал, что я в прошлом месяце украл школьный журнал и наставил всему классу пятерок. Тогда учителя долго пытались разыскать виновного, да так и не нашли.

«Обычная детская шалость», — скажете вы о моем проступке. «Ну, подумаешь, сгоряча ляпнул», — оправдаете вы моего друга. А теперь представьте себе, во что эта невинная шалость обошлась мне. Подумайте еще о том, что мой лучший друг прекрасно знал, что его принципиальные родители молчать не будут.

Я с треском вылетел из школы, а мой друг заработал репутацию доносчика, с которой промучился всю младшую и старшую школу. Если честно, мне было плевать на него — после этого случая я вычеркнул его из жизни. Друга я вычеркнул, но страх остался. И я стал куда более осмотрительным в выборе друзей.

В юности, поняв, что не хочу становиться улучшенной версией своего отца, я решился уйти из дому и начать самостоятельную жизнь.

Мои родители были хорошо обеспеченными людьми, и я, честно сказать, был довольно избалованным ребенком, а потому первое время мне пришлось несладко. Скверно оплачиваемая тяжелая работа, ночевки, где придется, голод, адская усталость, постоянная нехватка денег — всего этого я вкусил вдосталь, но был горд собой. Мало кто, имея все то, что у меня было, отважился бы на подобный шаг. А я смог. Я сумел. Я, Дако Бриззел, не такой, как большинство людей.

Конечно, долго так продолжаться не могло. В один прекрасный день я понял: чтобы чего-то достичь, нужно не просто работать, а работать с головой и головой. Сменив тяжелый труд на умственную деятельность, я начал думать о том, что нужно сделать, чтобы вскарабкаться выше.

Тогда я работал в рекламном отделе фирмы, занимавшейся ремонтами, и знал, что в последнее время особенной популярностью пользуется мозаика. Прикинув, сколько можно заработать на изготовлении материалов для мозаики, я твердо вознамерился освоить эту область.

Вскоре я уже работал у одного из производителей мозаичных плит. Познав все тонкости технологии и все особенности производства, я приступил к тщательной работе над планом собственного дела.

Взяв в банке ссуду, уже через год я не только вернул кредит, но прилично заработал. Дело пошло, и я снова был счастлив, снова был горд собой. Увлеченный работой, я не замечал, как проходит молодость.

Да, у меня были друзья. Да, я напомнил о себе отцу, который теперь уже не мог диктовать мне свои правила. И все же в моей жизни чего-то не хватало. Я начал ощущать внутри себя пустоту, которую заполнила встреча с Элисон Хадсон.

Не думайте, что я о ней забыл. Она никогда не позволяла мне забывать о себе.

Не люблю говорить банальностей, но, когда я впервые увидел Элисон, мне показалось, что внутри меня расцветает какой-то огромный диковинный цветок, заполняющий ту самую пустоту, которую я неожиданно открыл в себе. Элисон была прекрасна, восхитительна, божественна. Мои глаза видели только ее, и взгляд мой впитывал, как губка свет, который, казалось, от нее исходил.

Если я скажу, что Элисон Хадсон была копией Кристин, не ошибусь, пожалуй, ни в чем. Плевать, что у одной глаза зеленые, а у другой — карие, что у одной вздернутый носик, а у другой прямой и чуть припухший снизу. Обе они хороши одинаково, хороши той кукольной красотой, которая редко встречается в живой природе.

И обе одинаково влюблены в себя, в свое лицо, в свое тело, в свою неотразимость. Но главное, что обе умеют — пока мне трудно говорить об Элисон в прошедшем времени — так вскружить голову влюбленному мужчине, что он готов принять за чистую монету все, что они расскажут ему о себе.

В общем, я видел Элисон Хадсон такой, какой она хотела, чтобы я видел ее. Нежная, страстная, ранимая. Ласковая кошечка с когтями тигрицы. Я был слепым глупцом, но кто винит молодость…

Мы поженились. Временами я замечал, что моя жена ко мне несколько холодна. Но она, как и Кристин своему Эрику, плела мне что-то о комплексах, внушенных ей в детстве.

Элисон много тратила — впрочем, я никогда не был скуп, — и это тоже объяснялось комплексами. В детстве ее семья, как и семья Кристин, жила очень бедно, поэтому теперь моя красавица жена собиралась наверстать упущенное, а я не только не намерен был ей препятствовать, но и готов был поощрять ее безумные траты.