Николай Лохматов - Листопад

• Название: Листопад
• Автор: Николай Лохматов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Наташа, насупив тонкую ниточку черных бровей, недовольно бросила:

- Вот вредный!.. Была бы мама!.. - прошептала она. Ресницы ее мелко задрожали, в горле пересохло. Но она выдержала, не заплакала.

"Странно, с какой стати приснился Костя? Мама - это другое дело. Красивая она!.. На что так обиделся папа? Я ничего не сделала плохого". Стараясь найти всему объяснение, Наташа так и стояла у стола, комкала в пальцах записку отца.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Через несколько дней Буравлева вызвали в лесхоз. Рано утром он выехал на Гнедом.

В лесу было морозно, тихо. С деревьев почти до самой земли спадали косматые бородищи голубоватого инея. Солнце еще не показывалось. А макушки серебристых елок уже порозовели. На рукав еловой лапы уселся толстый малиновый щур.

"Фить-фить-фить..." Незатейливой песенкой он пытался разбудить утренний сон природы.

"Сейчас бы на лыжи да в лес, - не без сожаления подумал Буравлев. - А ты, брат, опять едешь по начальству".

Поскрипывали полозья саней. Окутанная паром лошадь выбивала копытами звуки, похожие на весеннюю гулкую капель, будто шла она не по зимнику, а по звонкому льду. Настолько дорога была укатана и утрамбована. Без усилий она преодолевала изредка встречавшиеся крутые пригорки. Кутаясь от стужи в овчинный тулуп, Буравлев не переставал думать о предстоящем разговоре с директором лесхоза. Что он скажет ему? Задание ваше, мол, товарищ Маковеев, выполнить не смог... Как после этого сложатся их отношения? Уже по первым встречам можно было понять, что Маковеев - человек самолюбивый и договориться с ним будет не так-то легко.

"Видать, частенько улыбалась ему жизнь, - рассуждал Буравлев. - А вот оценить ее, как надо, видимо, не сумел. Диссертацию пишет... А на деле получается: и на горку, и под горку - все одним шагом".

Со смешанным чувством поднимался Буравлев по лесхозовской лестнице. Когда он вошел в директорский кабинет, Маковеев, сидя за широким письменным столом, отчитывал мужчину лет тридцати пяти, в поношенном пальто с цигейковым воротником и серых валенках с высокими голенищами. Примостившись на краешке стула, тот комкал в больших руках рыжую шапку-ушанку и, безучастно относясь к сказанным в его адрес словам, покачивал крупной, с линяющими прядями волос, головой.

Маковеев, откинувшись на спинку кресла, в длинных сухих пальцах вертел карандаш. Не сводя своего острого, напряженного взгляда, он допытывал собеседника:

- А вы что, Ялычев, скажете? Ну!..

- Нечего говорить, вот и все! - Дерзкие глаза его уставились в молодое, до блеска выбритое лицо директора. - Платить все равно не будем. Так и знайте. Сами отпускали, а теперь штрафовать, не выйдет!

Маковеев побледнел.

- "Сами отпускали", "штрафовать", - голос его зазвучал резко, надтреснуто. - Рассуждаете, как малое дитя. Намотайте на ус: пока не внесете штраф, из леса не получите ни одного кола, ни одной хворостинки. Поняли? Вот так-то!..

Широкая рука Ялычева вцепилась в шапку и замерла.

- Судите как вам угодно, только платить не будем! - твердо сказал он.

- Ваше дело, - холодно проронил Маковеев и, повернувшись к Буравлеву, сказал: - Видали, а? Искромсали без разрешения Ромашовскую дачу и считают себя правыми.

Буравлев промолчал. Лес ему этот был знаком. Еще до войны он ездил туда вместе с отцом. Тогда его, студента лесного техникума, поражали прямые медностволые сосны.

- Разрешили, вот и резали, - не сдавался Ялычев. - У нас на то документы есть. С вашей подписью.

- Правильно. Только их нужно было сначала передать лесничему. Он бы и подобрал, что надо пилить. А вы что наделали? Сколько загубили деревьев, и каких!.. Ну, что молчите? - Маковеев потер ладонями лоб и заговорил более спокойным тоном: - Так и скажите правлению: лес отпускать не будем. Сами виноваты. Так и скажите!..

Ялычев надвинул на уши шапку, поднялся. Крупная голова его едва не коснулась потолка. Директорский кабинет сразу стал маленьким и темным. Ялычев сердито взглянул на Маковеева и глыбой вывалился в коридор. Спускаясь с лестницы, грохнул так кулаком по перилам, что те загудели.

- Ну и людишки пошли! - покачал головой Маковеев и бросил на стол карандаш. - Таких судить, а не штрафовать надо! - Он поднял карандаш и, застучав тупым концом в стенку, крикнул: - Лиля, тащи телефонограммы, да поскорей!..

В кабинет вошла высокая, белолицая девушка. Покрашенные в золотисто-рыжеватый цвет волосы копнились на ее голове. Вязаная, с короткими рукавами, голубая кофточка ладно сидела на девушке. Узкая темно-синяя юбка, плотно облегая бедра, оголила округлые колени.

Она положила на стол директора папку с бумагами и тут же маленькими шажками, чувствуя, что на нее обращают внимание, подчеркнуто небрежно пошла к двери.

Маковеев, перехватив взгляд Буравлева, улыбнулся, кашлянул.

- Почему вы, Сергей Иванович, не приступаете к заготовке баланса? строго спросил он.

- Я же, Анатолий Михайлович, написал вам в докладной. - Буравлев пожевал нижнюю губу, погасив в себе вспышку раздражения. - Нельзя под вырубку пускать делянки Красного бора. Они же водоохранные!..

- Вы удивительный человек. Неужели я не понимаю?.. Ну, куда деваться, скажите? Мы - солдаты, приказ есть приказ...

- Нет, товарищ директор, вырубать Красный бор я не буду. Это государственное преступление!..

Глаза Маковеева потемнели. В кабинете установилась неловкая, тревожная тишина.

- Вы это что, серьезно или шутите? - выдавил из себя Маковеев. - Вы что, хотите сорвать план? - В глуховатом голосе его прозвучала угроза.

- Наоборот, - возразил Буравлев. - Я говорю лишь о разумном подходе, о том, что сейчас пишется в газетах, в диссертациях, между прочим...

- Ну, вижу, и мудрец вы! - разомкнув щелки глаз, покачал головой Маковеев. - Не ожидал такого. - Он положил на стол ладони, поднялся. - Зря теряем время на пустые слова. Учтите, времени у вас уже немного. Через месяц должны отрапортовать. Облуправление шутить не любит. Ясно?

Поднялся со стула и Буравлев.

- Я пришел, Анатолий Михайлович, не оспаривать ваш приказ. Он понятен. Я пришел вам доложить о его последствии. Надо этот вопрос поставить перед областью... - Лицо его задрожало, и весь он как-то напружинился, сжал кулаки. По всему было видно, что с трудом удерживал себя. - Вы только что отчитывали Ялычева за порубку бора на Ромашовской даче, - неожиданно спокойно заговорил он. - Но мы-то разве лучше его? Делаем то же, да только в больших размерах. Пустить под топор сотни гектаров молодого леса, чтобы потом этот злосчастный баланс гнил на порубках под открытым небом...

- Вот вы и ставьте... Заодно и о Ромашовской даче скажете. - Маковеев с опаской поглядел на лесничего. - Путаник вы, Сергей Иванович, назидательно покачал он головой. - Ох какой путаник!.. Кто такой Ялычев? Для меня он - частник. А это государство. Как будто в области меньше нас с вами мозгуют. - И он, выхватив из папки, принесенной Лилей, небольшой лист бумаги, бросил его на край стола. - Нате, пожалуйста, прочтите. Не моя это выдумка.

Буравлев пробежал глазами испещренную мелким прямым почерком телефонограмму.

- Не следует, Анатолий Михайлович, все валить на государство. И тот, кто передал вам телефонограмму, еще не государство. Есть закон - молодняк не трогать? Есть. Этому закону мы и подчиняемся... - Он не досказал своей мысли, а лишь махнул рукой, словно что-то ненужное сбросил со стола на пол.

В это время пронзительно зазвонил междугородний телефон. Маковеев поспешно сорвал с рычага трубку и глуховато отозвался:

- Алло! Москва? Я слушаю, Москва!.. Эллочка, здравствуй! - Голос Маковеева помягчел, стал бархатным. - Как живешь там, милая? Когда приедешь?.. Ах, как идет моя работа для Москвы? Успешно. Привезу много интересного материала.

Он говорил быстро и небрежно, и снисходительная улыбка не сходила с его лица.

В трубке затрещало и что-то засвистело. Маковеев подул в рожок, прислушался. Что случилось? Может, сильный ветер порвал провода? Он дунул в рожок еще раз, лицо его покраснело от напряжения.

- Элла!.. Эллочка!..

Буравлев понял, что разговор с ним закончился. Он тяжело поднялся со стула и вышел из кабинета.

2

Так и не дождавшись ответа, Маковеев бросил на рычаг трубку, подошел к окну. Обычная, наскучившая картина... Лесхоз находился на окраине районного городка. За конторой сразу во все стороны шли заснеженные поля, перелески, желтые извилины дорог. Маковеев с трудом всматривался в неприветливую даль. Там где-то была Москва! Там ждала его Элла!.. Элла!..

Он отошел от окна и, сев за письменный стол, обхватил ладонями голову. Думы... Думы... Потом, выдвинув ящик стола, достал объемистую папку, за ней - вторую, третью. Результат его трехлетней жизни вдали от Москвы.

В первой папке с надписью "Диссертация" хранилось сто пятьдесят страниц рукописи. Полистал ее; довольный, улыбнулся. Каждое слово, каждая фраза выражала то, о чем он думал все это время. Маковеев уже представлял себе, как будет говорить с кафедры, как его поддержат ученые и как его имя назовут в числе новых ученых.