Михаил Салтыков-Щедрин - Том 6. Статьи 1863-1864

• Название: Том 6. Статьи 1863-1864
• Автор: Михаил Салтыков-Щедрин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1968

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.

В шестой том настоящего издания входят публицистические произведения Салтыкова 1863–1864 гг.: хроникальное обозрение «Наша общественная жизнь»; тематически примыкающие к этому циклу статьи и очерки «Современные призраки», «Как кому угодно», «В деревне»; материалы журнальной полемики Салтыкова с «Русским словом» и «Эпохой».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Впервые — С, 1863, № 9, отд. «Современное обозрение», стр. 127–148 (ценз. разр. — 19 сентября и 13 октября), с большим количеством цензурных купюр и замен.

Сохранилась вторая чистая корректура, набранная 18 сентября и адресованная А. Н. Пыпину (ИРЛИ).

В настоящем издании печатается по доцензурной корректуре с учетом дополнительной авторской правки по тексту «Современника». Журнальная редакция печатается в разделе «Из других редакций».

Из цензурных материалов, касающихся этой статьи, известна только запись в «Журнале заседаний С.-Петербургского цензурного комитета» от 9 октября 1863 г.: «Для журнала «Современник» статья под заглавием «Наша общественная жизнь», заключающая в себе фельетон, в котором осмеивается современное литературное красноречие и затрагиваются «Московские ведомости» и газета «День» за их направление. Определено: на основании отзыва г. цензора об этой статье дозволить ее к напечатанию»[143]. Однако это разрешение относилось к уже препарированному цензором тексту. Из статьи были исключены и призыв к непримиримой борьбе с реакцией, и надежда на то, что «литература не всегда будет в безгласности», и другие, не менее «крамольные» мысли автора. Главное же, на что цензор обратил особо пристальное внимание, — это польская тема и связанные с нею вопросы: разоблачение великодержавного национализма и шовинизма катковских изданий, анализ и обобщенная характеристика позиции по этому вопросу славянофильского «Дня», намеки на «деятелей» и «дельцов» периода польской «мутной воды» и т. д. В итоге статья появилась в печати в существенно искаженном виде. Между тем читатель был убежден, что, обратившись к «Современнику», он сможет ознакомиться, пусть в завуалированной форме, которую он хорошо научился разбирать, с взглядами революционной демократии по одному из животрепещущих вопросов времени. Поэтому, публикуя в журнале основательно изуродованный текст статьи, Салтыков ввел в нее дополнительно написанную главку «Некоторые почти непреодолимые затруднения, встречаемые фельетонистом». Задачей ее было сообщить читателям, хотя бы «обиняком», о факте цензурного вмешательства в статью.

Сентябрьское обозрение в его доцензурной редакции вместило в себя важнейшие общественно-политические и литературные события прошедшего лета, в том числе и прежде всего события в Польше.

Либеральная и реакционная пресса широко обсуждала польский вопрос. Задававшие тон «Московские ведомости» и «Русский вестник» пропагандировали мысль о том, что русские — это господствующая нация, а поляки — покоренная, и поэтому Польша не может быть самостоятельной[144]. Ссылаясь на традиции «многовековой истории по собиранию русской земли в одно государство», Катков утверждал, что «полное соединение Польши с Россией»[145]— самый верный способ решения польской проблемы. Позиция славянофильского «Дня», при расхождениях в деталях, была близка позиции «Московских ведомостей» и определялась националистическим требованием «свободно признанного» «торжества» России над Польшей и упразднения чрезмерного развития в Польше «жизни чисто государственной»[146]. Претендовавшие на объективность суждений «Отечественные записки», фактически в унисон с реакционной печатью, взывали к немедленному подавлению «мятежа». «Только одни неблагонамеренные и близорукие люди в России, — заявлял этот либеральный орган, — могут желать политической самостоятельности Царства Польского»[147].

Демократическая печать лишена была возможности сколько-нибудь полно и откровенно высказать свои взгляды по польскому вопросу. Ее вынужденное «молчание»[148] было формой проявления оппозиции реакционному курсу царизма. Вместе с тем «Современник» пользовался любым случаем, чтобы намеками, иносказаниями заявить о своем сочувствии польским патриотам. Но чаще всего журнал демонстрировал свою позицию особым, «негативным» способом: он настойчиво и последовательно разоблачал на своих страницах шовинистические, антипольские идеи, взгляды и теории.

В оценке и интерпретации польских событий Салтыков разделял позиции русских революционных демократов и прежде всего герценовского «Колокола», пропагандировавшего «живое слово участия к польскому делу»[149]. С сочувствием откликнувшись на прокламацию тайного революционного общества «Земля и воля» «Льется польская кровь, льется русская кровь», Герцен писал: «Мы хотим независимости Польши, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих»[150]. Салтыков, не имея возможности открыто заявить о сочувствии основным мыслям прокламации, иронически прокомментировал «разборы» этого документа реакционным «Русским вестником» (см. в т. 5 наст. изд. рецензию на соч. М. Беницкого «Несколько серьезных слов по случаю новейших событий в С.-Петербурге», а также статью «Драматурги-паразиты во Франции» и рецензию «О русской правде и польской кривде»).

Но наиболее полно затронул Салтыков польскую тему в доцензурной редакции сентябрьской хроники. Его интересовала прежде всего степень «влияния польского восстания на судьбу русского освободительного движения»[151]. Ему, по-видимому, все более отчетливо открывалась взаимосвязанность освободительной борьбы в Польше и в России. Под этим углом зрения и нужно истолковывать слова в хронике о «вреде», который «принесла за собой польская смута»[152]. Повстанческое движение оказалось не координированным с борьбой русских революционеров и потому обрекалось на неудачу. Вместе с тем оно пробудило в России «темные силы», вызвав прилив общественно-политической реакции, шовинистических настроений, охвативших не только привилегированные слои общества, но и некоторые демократические группы. Герцен в «Колоколе» с тревогой и горечью заявлял, что простые люди «поддались официальному обману… воображают, что отечество в опасности, и отдаются чувству ненависти к несчастному, героическому соседу, который добивается своей независимости…»[153]. Говоря о том, что «польская смута» «сообщила народной деятельности фальшивое и бесплодное направление», Салтыков имел в виду спекуляцию на патриотических чувствах народа, разжигание националистических страстей. «Фальшивое направление» выразилось и в навязанных народу верноподданнических адресах с изъявлением, как иронизирует Салтыков, «пламеннейшей готовности и самых отборных чувств», и в «патриотических» проектах, которыми подобострастно откликнулись «благонамеренные» на события в Польше.

Усиление реакции, власти «темных сил» способствовало возникновению «негодной накипи» в литературе и журналистике. Герцен в один голос с Салтыковым с возмущением писал, что «казенная и откупная журналистика» полна «бесстыдной лжи», «невежества», «пошлости», полицейского сыска[154], что теперь «литераторы выслеживают гораздо тщательнее, чем жандармы»[155].

Тот факт, что верноподданническое «Заявление» московских студентов было опубликовано в славянофильском «Дне», рассматривается Салтыковым как проявление «благонамеренности» аксаковской газеты, ее полного «согласия» с правительством. Отдельные признаки заявлявшегося в прошлом «недовольства» исчезли, произошел крутой поворот в сторону официального политического курса («девственность…надоела» ей).

В сентябрьском обозрении Салтыков продолжает атаковать «Московские ведомости». Его прежде всего занимает «постоянство» газеты в ее нападках на молодое поколение, обвинявшееся и в «поджигательстве», и в «польской интриге», и в нигилизме, и в антиправительственных настроениях[156]. Воспользовавшись этим сюжетом, автор хроники повел речь о «молодых каплунятах» — благонамеренных из «дворянских детей», в частности о скомпрометировавших себя в глазах передовой общественности «представителях» «учащегося юношества», которые и не помышляют «перевернуть вверх дном любезное отечество». Салтыков спешит «разъяснить» «старым каплунам», приверженцам твердой монархической власти и «священного права собственности», что катковские обвинения обращены не против их «детей», а против демократической молодежи, воспитанной на идеях «Современника».

Публицистически исследуя реакцию в различных проявлениях, Салтыков определяет ее пагубное давление не только на идейную и литературную жизнь страны, но и на общественную психологию. Эту мысль иллюстрирует рассказ о «людях, которые любят ловить рыбу в мутной воде», для которых «общественное бедствие вместо праздника». Художественным выражением такого социально-нравственного обобщения является Порфирыч.

В хронике продолжается полемика с «Отечественными записками», начатая в майском обозрении в связи с обвинением «Современника» в распространении «бомбо-отрицательного направления».

…он бывает тощ и беден, когда небо стоит грозное…— Салтыков имеет в виду обострение общественно-политической ситуации летом 1863 г. (крупные операции по подавлению польского восстания, угроза войны со стороны западных держав, деятельность тайного общества «Земля и воля», раскрытие «Казанского заговора», организованного группой студенческой молодежи и польских офицеров с целью подготовки широкого народного выступления в Поволжье и т. п.). Карательные меры против «Современника» в этой обстановке привели к тому, что из №№ 6, 7 и 8 журнала за 1863 г. цензурой было изъято почти 27 печатных листов (В. Е. Евгеньев-Максимов. Последние годы «Современника». 1863–1866, Л. 1939, стр. 61 и 67).