Карин Эссекс - Лебеди Леонардо

• Название: Лебеди Леонардо
• Автор: Карин Эссекс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48182-8

Италия, конец XV века. Изабелла д'Эсте, дочь герцога Феррары, роскошная блондинка с черными глазами, никогда не завидовала младшей сестре, скромной и наивной Беатриче. Однако помолвка Беатриче с Лодовико Сфорцей, будущим герцогом Милана, изменила все. Лодовико вдвое старше своей нареченной, открыто живет с любовницей и пользуется репутацией коварного и честолюбивого правителя. Но Изабелла чувствует в нем родственную душу: они равны по интеллекту и с одинаковой страстью относятся к проявлениям красоты в жизни и искусстве. И хотя Изабелла замужем за маркизом Мантуанским, она клянется переменить свою судьбу. Она задумывает соблазнить Лодовико и вместе с ним стать вершительницей судеб всей Италии. И еще она страстно желает, чтобы великий Леонардо да Винчи написал ее портрет и запечатлел ее образ для вечности. Однако интриги правителей Италии спутывают все ее планы.

---

— Только обязательства перед венецианцами не позволяют мне принять ваше предложение. Мое первейшее желание — служить вам, маркиза, но, к сожалению, я не располагаю собой. Ничего нельзя поделать.

В тоне Леонардо не было ничего покровительственного, однако Изабелле казалось, что он пытается утешить ее.

— Подумайте над моим предложением. Возможно, когда вы завершите ваши труды для венецианцев, то вернетесь в Мантую?

— Ваше предложение — честь для меня. Уверяю вас, я никогда о нем не забуду.

Художник чопорно поклонился, давая маркизе понять, что собирается уходить, или просто не желая продолжать разговор. Глядя на его седую макушку, Изабелла подумала, что, оставаясь предельно вежливым, Леонардо, как всегда, удалось сохранить свои истинные мысли и желания в тайне. Какой закрытый человек!

Однако Изабелла не оставила мыслей позировать Леонардо. Зная его много лет, Изабелла успела понять, что с magistro следует вести себя осторожно. Обходительный с женщинами, но совершенно к ним равнодушный, он не позволял никому собой управлять. Поэтому Изабелла просто ждала и старалась исполнять все просьбы художника. Каковых оказалось две: Леонардо хотел посетить певца Аталанте Мильоротти, которого знал еще до поступления на службу к Лодовико, и увидеть фреску Андреа Мантеньи в свадебной часовне замка. Купол часовни Мантенья превратил в небесный свод, откуда женщины и животные смотрели на зрителей внизу. Magistro провел в часовне несколько часов, рассматривая изображение пса с длинным хвостом и вялыми яичками. Изабелла вспомнила замечание Лодовико о том, что никто в истории дольше magistro не изучал лошадиные зады. Будет ли его следующая работа каким-то образом связана с собаками? Или художник до сих пор поглощен анатомическими исследованиями человека и животных?

Изабелла терпеливо ждала, когда же Леонардо предложит ей позировать? И вот наконец от magistro пришла записка, в которой он спрашивал: не желает ли маркиза, чтобы он написал ее, перед тем как покинет Мантую?

Когда Изабелла вошла в гостиную, художник уже вполне там освоился. Ее прекрасный резной стол стал его верстаком. Чтобы разложить на ткани кисти и краски, художник отодвинул в сторону бюст Беатриче. Изабелла никому не разрешала передвигать бюст, но magistro это явно не смутило. Комнату заполняла музыка. Художник нанял дуэт музыкантов: флейта и лира. Звучала легкая и грациозная мелодия. Чувствуя себя танцовщицей, Изабелла заняла место в кресле, которое художник велел отодвинуть от очага — так, чтобы на него падали солнечные лучи, которые лились из низкого окошка. Изабелла бессознательно ощущала, что каждый ее шаг непостижимым образом совпадает с музыкой, словно сцена эта была поставлена неким невидимым хореографом. Она изящно опустилась в кресло, руки свободно упали по сторонам.

Изабелла надела свое лучшее украшение — как оказалось, зря. Леонардо попросил ее — как всегда учтиво, но без тени сомнения в том, что она может отказать, — снять золотое ожерелье и кольца. Двигаясь в такт мелодии, служанки унесли драгоценности госпожи.

— Совершенная простота, ваша милость, — сказал Леонардо. — Когда я рисую женщину, то стремлюсь изобразить ее душу, а не блеск драгоценностей. Украшения только отвлекают от сути.

Изабелла хотела высказать художнику тысячу пожеланий о том, каким она видит свой портрет. Однако magistro молчал, а она наслаждалась музыкой. Разве не об этом она мечтала столько лет? Почему это прекрасное мгновение не может длиться вечно? Изабелла узнала юного подмастерья, который вел себя так смело в мастерской Леонардо. Он был так же красив, этот юноша, которого художник называл Салаи, и так же манерно и вместе с тем небрежно прислуживал хозяину. Чем вызвано его пренебрежительное отношение к своему учителю? Нежеланием прислуживать кому бы то ни было? Стремлением угождать именно Леонардо? С тех пор Салаи возмужал, наверняка ему уже исполнилось двадцать. Подмастерье подавал художнику красный и черный мелки, пастель всевозможных оттенков и листки бумаги разной формы и толщины с таким высокомерием, словно предлагал самого себя. Так шеф-повар вносит в столовую особое блюдо для короля. Пританцовывая, юноша двигался под музыку. В отличие от magistro, волосы которого начали редеть, его шевелюра по-прежнему отличалась пышностью. Художник с годами не утратил стройности, только немного горбился, чего раньше Изабелла за ним не замечала. Одежда его, как всегда, поражала изысканностью. Вряд ли этим двоим пришлось покидать Милан в спешке — уж свои-то богатые наряды они успели захватить. На подмастерье было платье из серебристой ткани с огромными причудливой формы рукавами, которые явно мешали ему выполнять свои обязанности, каждый раз грозя перевернуть все, что Салаи так аккуратно раскладывал на столе. Magistro рассеянно принимал материалы, полностью сосредоточившись на своей модели, словно кроме Изабеллы в целом мире не существовало больше никого.

— Я задумал нарисовать ваше лицо в профиль, но торс расположить прямо, — сказал Леонардо. — Словно лицо и тело говорят о разном. То, что выражает лицо, передается через глаза и улыбку. Для того чтобы передать язык тела, способов еще больше.

Изабелле хотелось поговорить с ним, обсудить его теории, понять, как ему удается создавать столь необычайную красоту. Но она молчала — отвлекать Леонардо разговорами казалось Изабелле равносильно тому, как мешать меткому лучнику прицеливаться или поэту искать рифму.

Леонардо осторожно передвинул ее руки, расположив их так, как ему казалось правильным.

— Торс не должен быть повернут в ту же сторону, что и голова. Пусть поворот головы и движения рук будут естественными и приятными для глаз. Руки сложим вот так. Да-да, именно так. Вот увидите, вам понравится рисунок.

Внезапно Изабелла всполошилась.

— Это ведь предварительный набросок, за которым последует картина, написанная красками?

Неужели он ограничится рисунком мелками? Неужели Изабелла никогда не получит настоящего портрета — со всеми оттенками света и тени, тонкими переходами цветов и прозрачностью, которую могут дать только краски? Нет, нельзя этого допустить! Изабелле было прекрасно известно, как Леонардо годами умудрялся дурачить своего покровителя Лодовико. Неужели она, Изабелла д'Эсте — муза поэтов и художников, останется в памяти потомков лишь в виде штрихов и линий на тонком листке бумаги?

— Ах да, картина. Не тревожьтесь, я еще изображу вашу красоту во всем ее великолепии, но пока прошу вашу милость потерпеть.

— Вы уверены насчет позы, magistro? Именно в профиль?

Так традиционно, так обыденно! Ее редкую красоту нельзя изображать в профиль! Трудно уловить душу модели, если ее голова повернута в сторону от зрителя.

— Только в профиль, ваша милость. На рисунке вы должны смотреть вперед, в будущее.

Леонардо улыбнулся — не заискивающе, как простой художник улыбается заказчику или знатной даме. На мгновение он дал Изабелле понять, что видит ее душу насквозь. Именно это и прочел художник в ее душе — она из тех, кто всегда смотрит вперед.

— Возможно, это качество у нас общее, magistro. Наверное, именно поэтому мы сейчас здесь, в то время как другие, менее удачливые, менее предусмотрительные, затерялись в прошлом.

— Большая честь для меня, ваша милость.

Опустив глаза вниз, он мгновение помедлил, затем черный мелок заскользил по бумаге. По спокойному лицу magistro невозможно было прочесть его чувства.

Она хотела поговорить с Леонардо о будущей картине, но не осмеливалась. Изабелла изо всех сил пыталась казаться спокойной и задумчивой, чтобы художник передал в рисунке присущие ей ум и достоинство. Если кто и был способен изобразить эти столь редкие качества, то этим художником был именно Леонардо. Изабелле не хотелось, чтобы портрет передал властную сторону ее натуры. Пусть ее запомнят как женщину будущего, женщину-видение, а не жесткую правительницу, которой она иногда себя ощущала.

Ах, если бы она могла позировать Леонардо и одновременно наблюдать за работой из-за его плеча! Позируя другим художникам, Изабелла никогда не испытывала подобного желания. Всем было известно, что если маркизу не удовлетворял результат, она лестью или угрозами добивалась, чтобы художники вносили в картину изменения. С Леонардо все было по-иному. Изабелла не сомневалась, что художник закончит рисунок и ускользнет от нее прежде, чем она вымолвит хоть слово. Поистине, этот человек неуловим!

Так она и сидела, ощущая тепло и мягкость своих рук, лежащих одна на другой, и надеясь, что воплощает само Достоинство. Неожиданно художник объявил, что сеанс завершен, и, прежде чем Изабелла успела опомниться, спрятал рисунок.

— Разве вы не дадите мне посмотреть?

— Нет-нет, он еще не завершен. Доработка займет несколько дней, затем я уеду.