Жедеон Таллеман де Рео - Занимательные истории

• Название: Занимательные истории
• Автор: Жедеон Таллеман де Рео
• Издательство: Наука
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1974

В истории французской литературы XVII в. имя Таллемана де Рео занимает особое место. Оно довольно часто встречается и в современных ему мемуарах, и в исторических сочинениях, посвященных XVII в. Его «Занимательные истории», рисующие жизнь французского общества эпохи Генриха IV и Людовика XIII, наряду с другими мемуарами этого времени послужили источником для нескольких исторических романов эпохи французского романтизма, в частности, для «Трех мушкетеров» А. Дюма.

Относясь несомненно к мемуарному жанру, «Занимательные истории» отличаются, однако, от мемуаров Ларошфуко, кардинала де Реца или Сен-Симона. То были люди, принадлежавшие к верхним слоям потомственной аристократии и непосредственно участвовавшие в событиях, которые они в исторической последовательности воспроизводили в своих воспоминаниях, стремясь подвести какие-то итоги, доказать справедливость своих взглядов, опровергнуть своих политических врагов.

Таллеман де Рео был фигурой иного масштаба и иного социального облика. Выходец из буржуазных кругов, отказавшийся от какой-либо служебной карьеры, литератор, никогда не бывавший при дворе, Таллеман был связан дружескими отношениями с множеством самых различных людей своего времени. Наблюдательный и любопытный, он, по меткому выражению Сент-Бева, рожден был «анекдотистом». В своих воспоминаниях он воссоздавал не только то, что видел сам, но и то, что слышал от других, широко используя и предоставленные ему письменные источники, и изустные рассказы современников, и охотно фиксируя имевшие в то время хождение различного рода слухи и толки.

«Занимательные истории» Таллемана де Рео являются ценным историческим источником, который не может обойти ни один ученый, занимающийся французской историей и литературой XVII в.; недаром в знаменитом французском словаре «Большой Ларусс» ссылки на Таллемана встречаются почти в каждой статье, касающейся этой эпохи.

Написанная в конце семнадцатого столетия, открытая в начале девятнадцатого, но по-настоящему оцененная лишь в середине двадцатого, книга Таллемана в наши дни стала предметом подлинного научного изучения — не только как исторический, но и как литературный памятник.

---

Одной из его самых громких любовных связей была связь с м-ль д'Антраг, сестрою г-жи де Вернёй; ему выпала честь быть некоторое время соперником короля Генриха IV. Тэтю, начальник дворцовой стражи, прислуживал в этих случаях Его Величеству. Однажды, когда сей молодой человек пришел побеседовать с м-ль д'Антраг, она спрятала Бассомпьера за стенным ковром и сказала Тэтю, который упрекал ее в том, что она менее сурова по отношению к Бассомпьеру, нежели к Королю, что к Бассомпьеру она совершенно равнодушна, и в то же время ударяла хлыстом по ковру в том месте, где стоял Бассомпьер. Я полагаю все же, что Король удовлетворил свою прихоть и где-то переспал с ней.

Генрих IV спросил как-то у иезуита, отца Коттона: «Что бы вы стали делать, ежели бы вас положили в одну постель с м-ль д'Антраг?». — «Я знаю, что мне надлежало бы делать, Государь, — ответил тот, — но не знаю, что бы я сделал». — «Он сделал бы то, что надлежит сделать мужчине, — заметил Бассомпьер, — а не то, что должен был бы сделать отец Коттон».

В ту пору Ботрю в присутствии Королевы как-то приставил ему сзади рожки; все рассмеялись. Королева спросила, в чем дело. «Да это Ботрю, Государыня, — отозвался Бассомпьер, — показывает то, что он всегда носит».

У м-ль д'Антраг от Бассомпьера родился сын, которого долгое время называли аббатом де Бассомпьером; ныне это г-н де Сент. Она добивалась от Бассомпьера, чтобы тот женился на ней; жалоба была направлена в Руанский парламент; Бассомпьер выиграл этот процесс. Защитником его выступал Бертиньер; это был человек, который утверждал, что не понимает, как можно смущаться, выступая публично, поелику его ничем удивить нельзя. Маршал помог Бертиньеру получить согласие Двора на занятие им должности Генерального прокурора в Руанском парламенте и устроил это за двадцать тысяч экю. По возвращении из Руана м-ль д'Антраг показала однажды Ботрю своего сына. «Не правда ли, как он мил», — спросила она. — «О да, — отвечал Ботрю, — но я нахожу, что после вашей поездки в Руан он более походит на байстрючонка, чем на барчонка». М-ль д'Антраг упорно продолжала, да и поныне продолжает именоваться г-жой де Бассомпьер. «Пусть ее, — ответил Бассомпьер, — коли ей нужно прозвище, пусть себе берет хотя бы это имя». Позднее Маршалу сказали: «Маршальшей она себя не называет». — «Еще бы, — отвечал Бассомпьер насмешливо, — я уже давненько не вручал ей жезла».

Когда он приобрел особняк Шайо, Королева-мать сказала: «К чему вы его купили? Это просто загородный дом для увеселений». — «Государыня, — ответил Бассомпьер, — я-то из немцев». — «Но это даже не за городом, это же пригород Парижа». — «Государыня, я так люблю Париж, что не хотел бы никогда покидать его». — «Да ведь этот дом только и годен на то, чтобы туда девок возить». — «А я их и буду возить, Государыня».

Полагают, что он был женат на принцессе Конти. Причиною его заточения послужили интриги Гизов, а отчасти и его собственный язык, ибо он как-то сказал: «Мы будем так глупы, что возьмем Ларошель». А однажды он спросил, покажут ли нынче Кардинала.

От принцессы де Конти у него родился сын, которого назвали Латур-Бассомпьер; полагают, что он бы его усыновил, будь у него на это время. Этот Латур был храбр и очень ловок. На одном поединке, где он выступал секундантом и имел дело с противником[293], который пользовался левой рукой, так как правая была у него давно искалечена, он велел привязать свою правую руку к телу и тем не менее вышел победителем. Жил он у Маршала и умер от какой-то болезни[294].

Бассомпьер ежегодно выигрывал у г-на де Гиза пятьдесят тысяч экю; г-жа де Гиз предложила выплачивать ему десять тысяч экю в год, только бы он не играл с ее мужем. Он ответил словами дворецкого маршала де Бирона: «Я на этом слишком проиграю».

Бассомпьер не был большим мастером в любовных поединках. Одному приятелю, который как-то спросил, на сколько раз его хватает в деле, когда он желает особо отличиться, Бассомпьер ответил, что всего на один раз. А обычно и на раз не хватает. Однажды его … — ну да вы понимаете кто — остановился на полпути. «А, — пробормотал он, — вот я тебя сейчас отрежу». — «О, — откликнулась его дама, — простите ему и на этот раз». Он любил крупных женщин, говоря, что, когда имеет дело с ними, ему кажется, что перед ним не одна, а две. Я с этим не согласен. Маленькие женщины более пылки и более игривы. Но хорошо бы, чтобы к тридцати пяти годам они подрастали, дабы обрести хотя бы представительность и величие, коих им не хватает, ибо с годами они становятся просто омерзительны. Что же до Бассомпьера, который утверждал, что ему нравятся женщины в летах, я не удивляюсь, откуда у него такие вкусы.

Он был всегда весьма учтив и галантен. Один из его лакеев, увидев, что какая-то дама проходит по двору Луврского Дворца и никто не несет ее шлейфа, тотчас же подхватил его, сказав: «Пусть не говорят, что лакей г-на маршала де Бассомпьера не услужит даме». Это была покойная графиня де Ла-Сюз; она все рассказала Маршалу, и тот сразу же сделал этого слугу камер-лакеем.

Хотелось бы, чтобы при Дворе был всегда кто-нибудь на него похожий: ведь он поддерживал его славу, он принимал и развлекал иностранцев. Я бы сказал, что он был при Дворе чем-то вроде Любезного Кавалера из «Романа о Розе»[295]. Вот почему «Бассомпьерами» называли всех тех, кто отличался приятной наружностью и щегольством. Одна куртизанка по этой причине велела называть себя «Бассомпьершей», другую прозвали так потому, что у нее был веселый нрав.

Какой-то парень, который носил господ в портшезах в Савойских горах, был прозван «Бассомпьером» из-за того, что он обрюхатил двух девиц в Женеве. В связи с этим прозвищем с Маршалом произошел забавный случай на Луаре. Он направляется в Нант в ту пору, когда там обезглавили графа де Шале[296]; некая особа попросила место у него в каюте для себя и своей служанки; она ехала ко Двору, чтобы добиться милости для своего сына. Плыли всю ночь. В темноте Маршал прокрался к служанке и был уже готов переступить заветный порог, когда лодочник крикнул: «К рулю, Бассомпьер». Это поразило Маршала и, я полагаю, расхолодило. Потом он узнал, что именем этим звали рулевого, и звали потому, что он был самым приятным лодочником на всей Луаре.

Одна известная сводница говаривала, что г-н де Гиз самый щедрый, г-н де Шеврез — самый дородный, г-н де Терм — самый бойкий, а г-н де Бассомпьер — самый красивый и самый большой насмешник.

Все вышеупомянутые, а также г-н де Креки и отец де Гонди, в ту пору Генерал галерного флота, часто вместе обедали и любили подтрунивать друг над другом, но как. только они чувствовали, что предмет их шуток конфузится, переходили к другому. Те, кто сидел с ними за столом, предпочитали ничего не есть, а только их слушать.

Я уж как-то говорил, что Маршал никогда хорошо не танцевал; да и верхом выглядел неважно; в нем было что-то грубоватое, он был довольно неуклюж. Однажды Маршал участвовал в Королевском балете; перед самым его выходом кто-то имел глупость сообщить ему, что умерла его мать. Она слыла прекрасной хозяйкой, и он был ей многим обязан. «Вы ошибаетесь, — сказал Маршал, — она умрет, когда кончится балет».

Маршал не раз входил в состав Посольства. Он рассказывал покойному Королю, что в Мадрид он въехал верхом на прехорошеньком муле, которого ему прислали от имени Короля. «О, и было чем полюбоваться, — воскликнул покойный Король, — осел верхом на муле!». — «Осторожнее, Государь, — отвечал Бассомпьер, — я представлял собою вас»…

Королева-мать говорила: «Я так люблю Париж и так люблю Сен-Жермен, что хотела бы одной ногой стоять здесь, а другой — там». — «А мне, — сказал Бассомпьер, — хотелось бы тогда быть в Нантерре». Это на полпути от Парижа.

Г-н де Вандом говорил Маршалу, встретившись с ним где-то: «Вы, небось, сторонник г-на де Гиза, вы ведь спите с его сестрой де Конти?». — «Это ровно ничего не значит, — отвечал Маршал, — я спал со всеми вашими тетками, из этого вовсе не следует, что я вас больше люблю».

Основываясь на том, что де каждый человек напоминает какое-нибудь животное, Маршал в шутку говорил, что маркиз де Темин — его вьючное животное. Г-н де Ларошфуко, злой насмешник, хотел по этому поводу высмеять Темина, но тот заявил, что не потерпит от него того, что терпит от г-на де Бассомпьера. Дело меж ними едва не дошло до дуэли.

Когда Бассомпьер оказался в Бастилии, он дал обет не бриться, пока не будет выпущен на свободу; однако через год он велел себя постричь и побрить. У него была мимолетная любовная связь с г-жой де Гравель, которая тоже находилась в заточении; эта женщина была на содержании у маркиза де Рони, а потом из-за интриг была арестована. Кардинал де Ришелье был настолько бесчеловечен, что приказал подвергнуть ее пытке. После смерти Маршала она имела глупость надеть по нему траур, так же как и г-жа де Бассомпьер.

Г-н Шаплен написал сонет по поводу лихорадки, которую схватил г-н де Лонгвиль во время переправы через Рейн; он назвал его там «французским львом». — «Он скорее французская крыса», — сказал Бассомпьер.