Амазасп Бабаджанян - Танковые рейды

• Название: Танковые рейды
• Автор: Амазасп Бабаджанян
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32119-3

Он воевал по-суворовски: не числом, а умением.

Он по праву считается одним из лучших танковых командиров Великой Отечественной.

На склоне лет он стал главным маршалом бронетанковых войск и начальником танковых войск Советского Союза.

А прославился Амазасп Бабаджанян еще в августе 1941 года, когда его танковый полк, совершив ночной марш по вражеским тылам, захватил «высоту смерти» под Ельней, что заставило немцев оставить город.

С тех пор танковые рейды стали специализацией этого храброго, находчивого и высокообразованного командира. В течение всей войны танкисты Бабаджаняна, сражавшиеся в корпусе легендарного Катукова, были на острие главного удара Красной Армии — сметали вражескую оборону, громили немецкие коммуникации, брали города в глубоком тылу противника. Полковник Бабаджанян отличился при форсировании Днестра, на Сандомирском плацдарме (где был тяжело ранен в грудь, но всего через 20 дней вернулся в строй) и в битве за Берлин. Обо всех этих сражениях Амазасп Хачатурович рассказал в своих мемуарах, признанных одной из лучших книг о боевом применении советских танков в Великой Отечественной войне.

В данном издании воспоминания главного маршала бронетанковых войск дополнены уникальными фотографиями из семейного архива и личными записями автора, порой очень жесткими и критическими, которые прежде никогда не публиковались.

---

Во время изнурительных оборонительных боев на подступах к Смоленску в войска 19-й армии прибыл маршал С. К. Тимошенко. Помимо работников штаба Западного фронта сопровождали маршала в его поездке по войскам и мы с полковником Русаковым. По дороге на Смоленск нас атаковали три вражеских пикирующих бомбардировщика Ю-87. Все повыскакивали из машин, залегли. Бомбы попадали веером, не причинив нам вреда. Самолеты повернули назад.

Поднимаясь с земли, отряхиваясь, С. К. Тимошенко погрозил кулаком вслед удаляющимся самолетам:

— Ну, ну, еще посмотрим!.. — И тут увидел стволы зенитных пушек. — Зенитки?! А почему молчат? — Маршал направился к орудиям.

От орудий отделился небольшого роста, крепко сбитый сержант, четким строевым шагом подошел к маршалу и отрапортовал, что он за командира батареи, комбат погиб вчера при отражении танков противника, командир огневого взвода тяжело ранен.

— Где же люди? — спросил С. К. Тимошенко.

— В укрытиях, товарищ маршал. Разрешите подать команду «К орудиям»?

— Подайте.

Расчеты молниеносно заняли свои места.

— Почему же не стреляете? — удивился Семен Константинович.

— Нечем, товарищ маршал. Снарядов нет. Очень хочется бить гадов, а снарядов нет. Потому и приказал всем: в укрытия. Зачем зря людей подвергать опасности?

— Что ж, резонно, — согласился Семен Константинович. — Люди наши и так достаточно собой жертвуют. И не возьмешь нас! — Он опять погрозил кулаком в сторону улетевших немецких бомбардировщиков.

— Это точно, товарищ маршал, — браво подхватил сержант, — снаряды без людей — мертвые, а люди без снарядов — живые.

Маршал и все мы дружно рассмеялись, и смех наш как бы дал разрядку накопившейся в душе горечи.

На просторах Смоленщины 19, 16, 22-я армии продолжали ожесточенные бои. Наше командование принимало все меры, чтобы остановить наступающего врага, но обстановка на Западном направлении была крайне тяжелой.

Корпуса 19-й армии, отражая яростные атаки вражеской танковой группировки, откатывались назад. 25-й стрелковый корпус пробивался на Сураж, Витебск. Командир корпуса просил по рации подкреплений и поддержки. Что с 34-м стрелковым корпусом, никто в штабе армии не знал.

Тяжкое положение было и во всех остальных соединениях армии. Однако советские воины проявляли беспримерное мужество, сражаясь с врагом. В штаб 19-й армии все время поступали донесения о героических делах воинов, да и сами мы, работники штаба, постоянно выезжая в части, на передовую линию обороны, воочию убеждались в этом.

Не имея поддержки авиации, испытывая недостаток в танках и артиллерии, 19-я армия не добилась заметного успеха. Впрочем, в этих условиях трудно было ожидать иного.

И пока соединения 19-й армии, пытаясь наступать на Витебск, израсходовали свои силы, противник стал развивать наступление на Смоленск.

И. С. Конев сообщал в штаб фронта: «…не имею ни одного полнокровного боеспособного соединения. Фронт держу за счет отдельных подразделений. В течение 4 дней не имею поддержки нашей авиации. Войска держатся крепко против наземных войск»[7].

Действительно, положение было критическим. В мехкорпусе, например, имелось по два-четыре танка в каждой дивизии, в то время как противник на отдельных направлениях скапливал по двести-четыреста боевых машин. И тем не менее ни одной позиции не оставляли без боя.

В районе Смоленска обстановка была угрожающей, противник именно сюда направил главный свой удар. Сосредоточив в направлении Смоленска свои усилия, он 16 июля занял танковыми соединениями юго-западную часть города, главными силами 2-й танковой группы нанес другой удар — в направлении Починок, Ельня, Красный. С севера Смоленск обошла танковая группа Гота.

Главный удар вражеских танков принял на себя батальон 127-й стрелковой дивизии, которым командовал капитан Джабаев.

— Стоим насмерть! — сказал он своим ребятам. — Умереть со славой лучше, чем отходить с позором.

В боевых порядках стрелковых рот находилась артиллерийская батарея старшего лейтенанта Музылева, бившая прямой наводкой. Горели немецкие танки и бронемашины, вздымались в небо столбы дыма и пламени.

Но черные машины с крестами на броне все ползли и ползли. В орудийном расчете уже почти никого не осталось, упал, сраженный осколком, наводчик. Тогда на его место встал сам командир батареи.

Вот от его прямого попадания загорелся один танк, другой…

— Врешь! Здесь не пройдешь! — кричит Музылев. — Огонь! Огонь!

Три вражеские боевые машины уничтожил отважный воин, коммунист Музылев, но и сам пал на поле сражения.

Однако все равно не пройти здесь врагу. Навстречу танкам ползут пехотинцы — красноармейцы Дробязко и Козлов. В руках у них всего лишь бутылки с горючей смесью, но еще три танка врага превращаются в горящие факелы.

Пишу в донесении штабу армии о дерзких действиях красноармейца Василия Дробязко и запоминаю эту фамилию — в 1944-м с радостью узнаю, что ему присвоено звание Героя Советского Союза.

Фашисты не ожидают столь ожесточенного сопротивления небольшого отряда советских воинов: велика ли сила — батальон. Бросают против него авиацию и танки, новые и новые свои батальоны. Но джабаевский батальон не отдает без крови ни метра советской земли. Шквал артогня и авиабомбардировки обрушиваются на горсточку оставшихся в живых. Они упорствуют, но вокруг них замыкается огненное кольцо. И тогда капитан Джабаев командует:

— Будем держаться до темноты. Пока не стемнеет, ни шагу назад!

Ночью остатки батальона прорвали огненное кольцо окружения. Весть о подвиге джабаевцев наутро облетела всю дивизию. По указанию комиссара дивизии Ф. Я. Кровякова политработники во всех подразделениях поведали о беспримерной стойкости и мужестве героев. Бойцы клялись подражать примеру отважных.

А у капитана Джабаева тем временем шел большой, хотя и по-фронтовому лаконичный, разговор с вышедшими из окружения остатками батальона.

Меня, подошедшего и присевшего рядом, никто не замечает.

— Мало нас осталось, нелегко стоять, чтоб ни шагу назад… Кровью своей за это надо платить… жизнями товарищей. «Ни шагу назад» — это Родины приказ. Но ведь я его произносил — я в ответе за жизнь тех, кто в этом бою пал.

— Товарищ капитан! — прерывает комбата пожилой боец. — Я старше вас годами, разрешите поперек сказать. Вины вашей, что товарищи наши головы сложили, нету. Потому не отступили мы, землю русскую не отдали. Вот вы, товарищ капитан, не русский, а сами готовы грудь свою под пулю подставить, чтобы землю эту защитить. Почему это? Потому — я так понимаю — земля эта наша общая, советская.

— Спасибо, — взволнованно отвечает капитан Джабаев, встает, делает несколько шагов вперед, назад, возвращается, вновь садится на пригорок, где расположились его измученные солдаты — кто перевязку поправляет, кто в котелке сухарь размачивает.

Молчат. Потом опять заговаривает Джабаев:

— Власть мне над вами моя шпала дает. И приказ командира — закон. Вы его свято до сих пор выполняли. У меня нет к вам замечаний. Могу только похвалить за службу… Другое хочу сказать — потому что впереди, видно, еще страшнее бои: никогда власть свою не употреблю, не обдумав все десять раз.

Джабаев заметил наконец меня.

— Здравствуйте, товарищ майор. Извините, не подал команду «Встать» — сами видите, в каком состоянии люди.

— Конечно, конечно! — успокоил я его, крепко пожимая руку. — Давайте присядем в сторонке, помогите мне составить донесение командарму. Ваш батальон действовал успешно…

— Не батальон, а вся наша 127-я дивизия, товарищ майор.

С каждым днем обстановка на боевом участке нашей 19-й армии все более осложнялась. Два наших полка вели тяжелые оборонительные бои по удержанию промышленного района Смоленска на северо-восточном берегу Днепра. Севернее Смоленска рвалась на Ярцево танковая группа Гота — отдельные, разобщенные наши части еле сдерживали ее натиск. На левом фланге армии, юго-восточнее Смоленска, шло сражение с главными силами Гудериана. Проникновению противника в глубь нашей обороны способствовал ее очаговый характер — была она разорвана во многих местах на всем своем огромном протяжении.

Положение казалось катастрофическим, спасти его могли только самые срочные меры Ставки Верховного Командования, и они последовали — в конце июля на смоленско-московское направление были двинуты свежие силы. Кроме того, нужны были люди, способные выдержать неимоверные трудности и опасности, обладающие огромной волей к победе. Такими оказались бойцы, командиры, политработники 19-й армии. Примером для всех прежде всего был сам командующий И. С. Конев.

Генерал неизменно появлялся там, где решалась судьба боя. Властность не мешала ему быть обаятельным, влияние на людей было колоссальным. Человек горячий и увлекающийся, он сочетал в себе трезвость мысли и спокойную рассудительность с блеском полководческого таланта, доброту и благородство с твердостью и непримиримостью. Он был жестко требователен ко всем и прежде всего к себе. Любил смелых и сам являл образцы отваги, подчас напрочь пренебрегая собственной безопасностью.