Амазасп Бабаджанян - Танковые рейды

• Название: Танковые рейды
• Автор: Амазасп Бабаджанян
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32119-3

Он воевал по-суворовски: не числом, а умением.

Он по праву считается одним из лучших танковых командиров Великой Отечественной.

На склоне лет он стал главным маршалом бронетанковых войск и начальником танковых войск Советского Союза.

А прославился Амазасп Бабаджанян еще в августе 1941 года, когда его танковый полк, совершив ночной марш по вражеским тылам, захватил «высоту смерти» под Ельней, что заставило немцев оставить город.

С тех пор танковые рейды стали специализацией этого храброго, находчивого и высокообразованного командира. В течение всей войны танкисты Бабаджаняна, сражавшиеся в корпусе легендарного Катукова, были на острие главного удара Красной Армии — сметали вражескую оборону, громили немецкие коммуникации, брали города в глубоком тылу противника. Полковник Бабаджанян отличился при форсировании Днестра, на Сандомирском плацдарме (где был тяжело ранен в грудь, но всего через 20 дней вернулся в строй) и в битве за Берлин. Обо всех этих сражениях Амазасп Хачатурович рассказал в своих мемуарах, признанных одной из лучших книг о боевом применении советских танков в Великой Отечественной войне.

В данном издании воспоминания главного маршала бронетанковых войск дополнены уникальными фотографиями из семейного архива и личными записями автора, порой очень жесткими и критическими, которые прежде никогда не публиковались.

---

— Дальше — выделить добровольцев-лыжников — и с богом. Хороший «язык» нужен до зарезу…

— Кому командовать?

— Вот то-то и оно — кому? Заманчиво, но…

— «Но» твое понимаю… Однако и Акименко, сам понимаешь, прав… Может, командиром назначить майора Заброду?

— Идет! Подходящая кандидатура.

Отряд Заброды выступил. Мела пурга, ограничивала видимость. Лыжники, в белых маскхалатах, с помощью двух проводников — местных колхозников — незаметно для противника пробрались в Синьчуково.

Вот и здание школы, где расположился штаб немецкого полка. Группа сержанта Пожидаева — красноармейцы Константинов, Беридзе, Ткаченко — бесшумно сняла часовых и ворвалась внутрь здания. Можно себе представить, каковы были изумление и ужас немецких штабников, вдруг увидевших советских воинов.

Фашисты совершенно не ожидали такого дерзкого налета. Другая наша группа проникла в дом, где ничего не подозревавшие офицеры беспечно играли в карты. Карта их оказалась бита — ни один не ушел живым. Третья группа бутылками с горючей жидкостью подожгла автомашины и танки противника.

В селе началась страшная паника. Перепуганные гитлеровцы выбегали на улицу в одном белье, а из бани — прямо нагишом. И везде их настигала карающая десница советских бойцов.

Особо отличились в этом налете недавно принятые в партию сержанты Прохоренко, Пожидаев. Получил тяжелое ранение лейтенант Ярош. За ранеными ухаживала санинструктор Катя Арепьева, но и сама была ранена.

Выполнив задание, подобрав раненых, захватив пленных, отряд возвратился «домой».

А. З. Акименко, поблагодарив за «языка», долго допытывался, не приняли ли участие в этом рейде мы со Скирдо.

— Что вы, товарищ генерал, я и на лыжах ходить не умею, а пурга, сами видите, какая, — объяснял я.

— Не умеешь? — недоверчиво переспросил Акименко.

— Не умею, — твердо повторил я, впервые не постеснявшись, что это так на самом деле. — Не учили нас в ЗПШ этому. Редко идет на Кавказе снег.

Этот последний довод, кажется, убедил генерала, хотя он проворчал насчет того, что физподготовка личного состава не находится на должной высоте. Увы, он был прав.

После войны мы в военных училищах и в частях уделяем самое серьезное внимание всестороннему физическому развитию будущего командира и бойца. Но каждый юноша, кем бы он ни был сегодня — рабочий или студент, колхозник или старшеклассник, — завтра может оказаться воином, защитником Родины. Физическая закалка, любовь к спорту — необходимые качества, которые должна воспитывать в себе молодежь. Гармоническое развитие личности немыслимо без настоящей, разумной и обязательной физической подготовки. И то, что в твоем краю река не течет или снег не выпадает, — не убедительное, а с годами грустное оправдание…

Зимой 1941/42 года наша дивизия находилась в составе Юго-Западного фронта. Затем вместе с 3-м гвардейским стрелковым корпусом, в состав которого входила, она передается Южному фронту и сосредоточивается в отбитом у врага Ростове-на-Дону. Командиром корпуса назначается генерал-майор А. З. Акименко, а комдивом полковник К. П. Неверов, которого я знал прежде — он был в нашей дивизии начальником штаба. За глаза мы все звали его не Неверов, а Веров. И в этом сказывалась общая к нему симпатия, которую он завоевал эрудицией, уравновешенностью, недюжинной храбростью.

Прифронтовой Ростов жил по суровым законам — светомаскировка погружала во тьму и Садовую, и Буденновский, и Ворошиловский. Строгие патрули прекращали всякую уличную жизнь после наступления комендантского часа.

Ночью мы начали вывод войск из города, чтобы перегруппировать их наиболее подходящим образом для перехода в наступление.

После успешного освобождения Ростова в конце 1941 года наши войска в марте 1942-го, чтоб освободить Таганрог, предприняли новое наступление. По замыслу командования 3-й гвардейский стрелковый корпус, в который входила наша дивизия, должен был прорвать мощную оборону противника на реке Миус севернее Покровского и, обойдя с севера Таганрог, окружить таганрогскую группировку противника.

Наши военные историки справедливо пишут о том, что осеннее контрнаступление под Ростовом в 1941 году сыграло в сочетании с другими операциями наших войск огромную роль. Мне хочется высказать и некоторые критические замечания по поводу того, как иногда на некоторых оперативных участках готовились наступательные операции. Я имею в виду наступление наших войск в районе Таганрога, наступление на широком фронте, без создания очевидного превосходства над противником на определенных узких участках; отсутствие глубокого эшелонирования своих войск; недостаточность и слабость артиллерийской и авиационной подготовки наступления. И, конечно же, я имею в виду имевшие при этом место тактические недостатки командиров частей.

Расскажу об одном таком случае, за который я кляну себя по сей день.

В нашем полку долгое время мы готовили снайперов. Их уже было человек шестьдесят, молодых парней, не старше двадцати лет. Глаз острый, рука крепка. У каждого на счету десятки уничтоженных солдат и офицеров противника.

Так вот, этих ребят я собрал и приказал до начала наступления на нашем участке не допустить ни одного передвижения вражеских солдат. Ну, ребятам только того и надо — за день на участке в два километра они загубили десятки фрицев.

Но этого было достаточно, чтобы противнику стало ясно: на данном участке — прибытие новых воинских частей. Это потом подтвердили и пленные. От заслуженной кары за недомыслие меня спасло, пожалуй, только в тот же день начавшееся наступление 56-й армии, которой к этому времени вместо Ф. Н. Ремезова уже командовал генерал-майор В. В. Цыганов.

Атаки пехоты на широком фронте оказались бесплодны — им предшествовал столь слабый артиллерийский налет, что огневые точки противника тотчас же ожили.

В атаку вместе с частями 2-й гвардейской стрелковой дивизии пошли три морские стрелковые бригады, входившие в наш корпус, дружно пошли, геройски — вот уж недаром прозвали их немцы «черной смертью». Но, не поддержанное танками и авиацией, наступление моряков захлебнулось.

Да, прав был А. З. Акименко, когда настаивал на создании глубоко эшелонированных боевых порядков, на сосредоточении корпуса на узком участке прорыва, чтобы возникла более плотная артиллерийская группировка. Генерал Акименко был способным военачальником. Опыт, приобретенный еще в Гражданскую войну, сочетался у него со смелостью мысли, а бесстрашие — с глубоким и трезвым расчетом, основательностью суждений. Жаль, тогда его не послушали…

Три дня длился штурм переднего края противника — и все безрезультатно. Тогда генерал-майор Цыганов бросил в бой танковую бригаду. Теперь уже танки шли в бой без поддержки пехоты и авиации. И хотя они местами вклинились в оборону противника, но вскоре были отброшены, и многие машины уничтожены противотанковыми средствами.

Передают приказ командарма: командирам полков лично возглавить атаку пехотных цепей, любой ценой прорвать оборону противника.

Скирдо, оказавшийся свидетелем разговора командарма с нашим комдивом, позже пересказал мне этот диалог примерно так:

— И не спорь со мной, комдив, мы в Гражданскую всегда впереди своих полков шли в атаку, личным примером поднимали бойцов.

— Но, товарищ командующий, — пытался возразить ему комдив полковник Неверов, — у нас остались считаные танки; если их бросить сейчас, немцы и их пережгут, с чем останемся?

Приказ есть приказ. Добрался я до передовых рот — там в живых осталось до трети положенного состава. В окопах вода по колено.

А напротив — отличные дзоты, хорошо замаскированные на господствующих высотах. Попробуй сунься. «Нет, — подумал я, — о наступлении не может быть и речи». Этой же ночью дополз обратно на командный пункт дивизии, доложил обо всем комдиву. Выслушав мой доклад, Неверов сказал:

— Хорошо, примем меры.

Было это уже к утру, и утром нас всех вызвали на совещание в штаб армии.

Присутствовали все командиры и комиссары полков. Вел совещание сам командарм.

Генерала Цыганова я видел впервые — в полках он появлялся редко. Говорить начал, преодолев сильную одышку, сидя:

— Собрал вас, братцы, чтоб по душам потолковать. Надо разобраться, отчего наше наступление не получается. Не было такого в Красной Армии, чтоб перед противником спасовать. Деникинцев и то — в «психическую» атаку ходили, в рост, под барабан, в белых перчатках, — били! Был командир перед шеренгой бойцов — орел! Сиваш по грудь в воде преодолели? Преодолели. А тут воды, видишь ли, в траншее по щиколотку, мы и… Ну да что там… А может, у вас к командованию претензии есть — стратегия, дескать, того… хромает? Так вы без стеснения выкладывайте.

Все молчали.