Амазасп Бабаджанян - Танковые рейды

• Название: Танковые рейды
• Автор: Амазасп Бабаджанян
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32119-3

Он воевал по-суворовски: не числом, а умением.

Он по праву считается одним из лучших танковых командиров Великой Отечественной.

На склоне лет он стал главным маршалом бронетанковых войск и начальником танковых войск Советского Союза.

А прославился Амазасп Бабаджанян еще в августе 1941 года, когда его танковый полк, совершив ночной марш по вражеским тылам, захватил «высоту смерти» под Ельней, что заставило немцев оставить город.

С тех пор танковые рейды стали специализацией этого храброго, находчивого и высокообразованного командира. В течение всей войны танкисты Бабаджаняна, сражавшиеся в корпусе легендарного Катукова, были на острие главного удара Красной Армии — сметали вражескую оборону, громили немецкие коммуникации, брали города в глубоком тылу противника. Полковник Бабаджанян отличился при форсировании Днестра, на Сандомирском плацдарме (где был тяжело ранен в грудь, но всего через 20 дней вернулся в строй) и в битве за Берлин. Обо всех этих сражениях Амазасп Хачатурович рассказал в своих мемуарах, признанных одной из лучших книг о боевом применении советских танков в Великой Отечественной войне.

В данном издании воспоминания главного маршала бронетанковых войск дополнены уникальными фотографиями из семейного архива и личными записями автора, порой очень жесткими и критическими, которые прежде никогда не публиковались.

---

Висло-Одерская операция продолжалась. Советские войска к 17 января продвинулись вперед на 100–160 километров. Передовой отряд нашего корпуса под командой полковника И. И. Гусаковского, осуществляя широкий маневр, обходя крупные населенные пункты, прорвал с ходу второй оборонительный рубеж противника, в девять часов вечера ворвался в город Скерневице, а в полночь уже овладел городом Ловичем. Пройдя за полдня почти 80 километров, главные силы корпуса овладели городами Лечница, Озоркув. Сосед справа — 2-я гвардейская танковая армия — городом Сохачевом, сосед слева — 8-й мехкорпус — обошел с севера Лодзь и захватил Александрув и Унехов.

К вечеру 18 января пришла радиограмма: «Поздравляю лично вас и руководимые вами войска со смелыми и успешными действиями. Выполняйте задачу и действуйте так же, как действовали. Жму вашу руку. Жуков. Телегин».

Солдаты и офицеры корпуса с воодушевлением восприняли благодарность командующего.

Стремительное наступление танков натолкнулось на труднопреодолимую преграду — реку Варту. Чтоб ее форсировать, нужно было организовать переправу в двух местах — западнее Озоркува и северо-западнее города Конина. А понтонных средств в корпусе явно недоставало. И переправа танков — это время, а в момент такого стремительного наступления промедление было смерти подобно.

А что, если обойти Варту с севера? Это хотя и удлинит на 20–30 километров путь к Познани, но зато даст значительный выигрыш во времени. Начальник штаба корпуса полковник Н. Г. Веденичев настаивал на выполнении приказа, предписывающего захватить плацдарм на реке Варте, я медлил. Попробовал запросить у штаба армии разрешения на придуманный маневр — получил взбучку. Значит, предстояло форсировать эту проклятую Варту. Как? Тут еще стеной повалил снег, а потом началась настоящая пурга. Машины еле двигаются, несмотря на зажженные фары.

Вдруг, как всегда словно с неба, появился заместитель командующего армией генерал А. Л. Гетман.

— Каким чудом в такую погоду, Андрей Лаврентьевич?

— Вечно у тебя один и тот же вопрос, — отмахнулся он. — Сперва дай чего-нибудь согреться, промерз до печенок.

А. Х. Бабаджданян вручает орден офицеру своего штаба

А потом поведал, что в кромешной тьме, блуждая по заснеженным дорогам, его машина с ординарцем и адъютантом пристроилась в хвост какой-то автоколонны и вместе с ней продвигалась на запад. И только какое-то совершенно случайное обстоятельство позволило дознаться, что автоколонна-то — немецкая, отступающая.

— Хорошо, что немцы не опознали вас, товарищ генерал.

— В такой чертовой темноте? Как чернила! Тут и черти друг друга не опознают.

Я высказал А. Л. Гетману все свои соображения — почему мне представляется более предпочтительным окружной маневр на север.

Андрей Лаврентьевич выслушал и долго молчаливо ходил по комнате, заложив руки за спину. Потом еще раз стремительно подошел к карте.

— Да, предложение твое заманчиво: и ускорит выход корпуса к Познани, и людей сбережет… Но ведь знаешь, как это называется: нарушение боевого приказа.

С тем и уехал. Скрепя сердце я стал было готовиться к форсированию Варты, как через некоторое время пришел новый приказ: обходить Варту с севера, в направлении Сомпольно, Гнезно, Познань.

«Неужели А. Л. Гетман успел добраться до штаба армии?» — мелькнула мысль.

С рассвета 19 января 40-я и 45-я гвардейские танковые бригады устремились на города Клодова и Дембе, но встретили ожесточенное сопротивление противника. Для усиления этой группировки была введена 44-я гвардейская танковая бригада, которая обошла узлы сопротивления с севера, развивая наступление на запад, с ходу атаковала маршевые колонны подходящей из глубины дивизии «Бранденбург», разгромила их, ворвалась в город Гнезно.

Сильный гарнизон противника в этом городе не ожидал подобной дерзости от танкистов; ошеломленный, он целиком без единого выстрела сдался в плен. Были захвачены размещенные здесь крупные воинские склады продовольствия и вооружения.

Нас восторженно встречало польское население Гнезна с польскими флагами, на которых был изображен белый орел. Потом нам рассказывали, что, согласно легенде, родоначальник поляков Лех, увидев на месте нынешнего Гнезна орлиное гнездо, произнес: «Здесь будем гнездиться…»

Не задерживаясь в Гнезне, бригада развивала наступление на запад, овладела крупным населенным пунктом Вулькаву. Главные же силы корпуса, захватив Клодову, Победзинску, вышли к Познани.

Далеко оторвались танкисты от главных сил фронта. Общевойсковые армии, свернув боевые порядки, шли в колоннах по направлению к Познани. Впереди них, на широком фронте, острыми клиньями вгрызались в боевые порядки отходящего противника наши бронетанковые войска.

Танкистам приходилось сражаться с многочисленными «блуждающими» группами расчлененного противника. Одни из них поспешно сдавались в плен или разбегались по окрестным лесочкам, как описанные мною выше «доблестные» части генералов Неринга и фон Заукена, другие сопротивлялись с ожесточением фанатиков.

Бои вспыхивали неожиданно — на перекрестках дорог, в рощах. Стреляли отовсюду: слева, справа, сзади — смешались все представления, где фронт, где тыл. То в лоб, то в спину летели снаряды. Дрались все: танкисты и шоферы, артиллеристы и ремонтники, автоматчики и связисты, зенитчики и саперы — перестало существовать разделение на «активные» и «неактивные» штыки.

Везде был фронт. Повара приводили пленных, захваченных возле полевой кухни. Офицеры связи доставляли вместе с секретными пакетами вражеских солдат и командиров, плененных по дороге. Наш корпусной медсанбат, чтоб развернуться в одном из населенных пунктов, вынужден был выбить оттуда саперную роту противника. В бой вступили легкораненые, врачи, санитарки — захватили в плен 79 вражеских солдат.

Пока на висло-одерском направлении шли ожесточенные бои, в ставке Гитлера шла перебранка руководителей вермахта, о чем мы подробно узнали после войны. Опять сошлюсь на воспоминания генерала Г. Гудериана.

Гитлер бесновался. «Во время моего доклада фюреру об обстановке и о тех приказах, которые я заготовил для закрепления нашего положения, — пишет Гудериан, — поступила радиограмма от коменданта крепости Варшавы, в которой указывалось, что город находится в наших руках, но что его придется оставить в течение последней ночи. Когда я доложил Гитлеру об этом, он разразился гневом и приказал любой ценой удержать Варшаву».

Но противник не устоял под натиском советских армий и частей Войска Польского. «Теперь гнев Гитлера, — продолжает Гудериан, — не знал никаких границ. Он совершенно утратил интерес к столь опасной для нас общей обстановке и занимался лишь варшавской неудачей… Гитлер приказал, чтобы офицеры генерального штаба, отвечающие за составление донесений и приказов, касающихся этого участка фронта, были готовы к допросу. Я заявил, что за события вчерашнего дня несу ответственность только один я и что поэтому арестовывать и допрашивать нужно меня, а не моих подчиненных…» Фюрер ответил: «Я хочу покарать не вас, а генеральный штаб. Я терпеть не могу, когда группа интеллигентов осмеливается внушать свои взгляды своим начальникам…»

Гудериан пытается возразить Гитлеру по вопросу использования прибывающих резервов, но, увы, фюрер не внемлет генералу, подпавшему под влияние «интеллигентов». И Гудериан сокрушается: «Когда Гитлер отворачивался от меня и бежал к камину, я устремлял свой взор на портрет Бисмарка работы Лембаха, висевший над камином. Строго глядели глаза этого крупнейшего государственного деятеля, Железного канцлера, на сцену, которая разыгрывалась внизу, у его ног… Взгляд канцлера спрашивал: „Что вы делаете из моего рейха?“»

В стане фашистских главарей идет тайное подсиживание друг друга. И Гудериан «благородно» возмущается их лицемерием, ханжеством, всячески стремясь доказать, что сам он не являлся безмолвным сатрапом Гитлера: «После этого мрачного эпизода из чудовищной драмы заката Германии я направился в приемную… Ко мне подошел Кейтель: „Как вы можете так возражать фюреру? Вы разве не видели, как он волновался? Что произойдет, если с ним случится удар?..“ Несколько человек из окружения Гитлера присоединились к Кейтелю, и мне снова пришлось выдержать тяжелый бой, пока не утихомирились эти пугливые души».

Советские танковые войска наступали без передышки, днем и ночью, в туман и снегопад. Единственным тормозом наступления была нехватка горючего и боеприпасов. Коммуникации растянулись почти на 400 километров, базы снабжения остались на восточном берегу Вислы. Не работали железные дороги, были разрушены автомобильные мосты через реки. В захваченных трофейных складах был только бензин, годный для автомашин, но не было необходимого для танков дизель-топлива. Порой сутками стояли без движения боевые части.